Харвест почти кубарем скатился по лестнице вниз и рванул по коридору, ведущему только в библиотеку. Дюрандалю с его длинными ногами не составляло труда поспевать за ним. Если парню нужно побыть одному, так бы и сказал; если же ему нужна поддержка, кто может помочь лучше, чем Второй?
На стенах впереди заиграл отсвет лампы: кто-то шел им навстречу. Харвест шепотом выругался и свернул к окну. Облокотившись на каменный подоконник, он прижался лицом к стальной решетке, словно хотел надышаться ночным воздухом.
— Возвращайся в зал, Второй. Забирай… — Голос его дрогнул. — Садись на мое место. Пусть все знают.
Дюрандаль хлопнул его по плечу.
— Ты забыл, что мне тоже нужно поститься. Смотри на это с другой стороны, рыцарь! — Ты всегда успеешь перерезать себе горло, что бы сделал я на твоем месте. — Ты мог достаться какому-нибудь ночному горшку с Северных Островов. И если уж на то пошло, ты будешь при дворе, станешь крутить шашни с тамошними красотками. Это же синекура: кутить, танцевать, охотиться. Никаких забот!
— В качестве украшения?
— Долгая, спокойная жизнь лучше короткой…
— Нет, не лучше! Ни за что! Пять лет я проторчал здесь рабом, и из меня решили сделать забаву. Посмешище!
Это было настолько справедливо, что Дюрандаль не нашелся, что ответить. Он с надеждой повернулся к приближающемуся огню, и увидел, что лампу держит в руке сэр Арагон, возрастом превосходивший даже Великого Магистра. Толку от него в Айронхолле не было почти никакого, если не считать блестящей репутации, ибо он служил Клинком самому великому Шоулреку, усмирившему Нифию для Амброза III. Поговаривали, что служил он славному генералу не только телохранителем, но и советником.
— Оставь меня, — взмолился Харвест, так и не оборачиваясь. — Заклинаю тебя всеми духами, Второй, оставь меня, уходи и не мешай. Я сейчас готов реветь как баба. Как этот жалкий, бесполезный франт, которому отдадут мою душу.
Дюрандаль отступил на шаг. Арагон, шаркая, поравнялся с ними. В одной руке он держал лампу, в другой — посох; под мышкой была зажата толстая книга. Он совсем одряхлел, но голова его оставалась ясной. Он оценил обстановку с первого взгляда.
— Плохие новости, парень?
Харвест не ответил.
— Первый просто потрясен немного, сэр, — ответил за него Дюрандаль. — Его определили к маркизу Наттингу.
— Именем Восьми, кто это такой?
— Брат нынешней фаворитки Короля.
Старик изобразил на морщинистом лице свирепое выражение.
— Надеюсь, ты не намекаешь на то, что личный Клинок в чем-то уступает Королевскому Гвардейцу, а Кандидат?
— Нет, сэр, — пробормотал с головой погрузившийся в черное отчаяние Харвест.
— Это редкая честь. В Королевской Гвардии состоит добрая сотня Клинков, и все бесятся со скуки, но личный Клинок всегда при деле, охраняя своего господина. Поздравляю тебя, мой мальчик, — прислонив посох к стене, он протянул Харвесту скрюченную руку, которой никогда уж не доведется выхватить меч из ножен.
— Поздравляете? — выкрикнул Харвест, резко поворачиваясь и не обращая на протянутую руку внимания. Две красные полосы отпечатались на его лице в том месте, где оно прижималось к прутьям. — Наттинг — ничтожество, мешок дерьма! На кой черт ему нужен Клинок?
— Король считает, что он ему нужен, Кандидат! Или ты ставишь под сомнение Королевскую волю? Может, ты знаешь что-нибудь, чего не знает он?
Хороший ход, подумал Дюрандаль, но будь он на месте бедняги Харвеста, это его бы не утешило.
Первый передернул плечами и сделал попытку взять себя в руки, хотя явно был готов разреветься.
— Король знает, что делает! Великий Магистр сказал ему, что я недостаточно хорош для Королевской гвардии, вот он и швырнул меня как подачку никчемному хлыщу, своднику. Он даже не настоящий дворянин!
Арагон выглядел по-настоящему потрясенным.
— Ты дерзишь, Первый, и сам знаешь это! Ни Великий Магистр, ни кто-то другой не делятся с чужими своими суждениями о кандидатах. Любой, не отвечающий нашим меркам, изгоняется задолго до того, как становится Старшим, — тебе это прекрасно известно. Я знаю, ты фехтуешь хуже Дюрандаля. Но кто фехтует лучше? Это вовсе не значит, что от тебя нет толка! Причина, по которой Король берет стоящего Первым в очереди, заключается в том, что даже средний Клинок дерется лучше любого мечника со стороны. Каким бы ни был твой ранг в Айронхолле, по мировым стандартам ты принадлежишь к высшему разряду. А теперь брось валять дурака. — Слезящиеся глаза коротко покосились на Дюрандаля. — Если Великий Магистр узнает об этом спектакле, он и впрямь может отменить твое назначение — но сделает он это, вообще выкинув тебя из списка!
Тогда его место займет Дюрандаль. Впрочем, тот был сейчас озабочен судьбой друга гораздо больше, чем своей собственной, — или надеялся, что это так. Беда Харвеста состояла в том, что он еще зелен. Он не поставил еще свои эмоции под взрослый контроль. Ему нужно немного подрасти.
И было у него на это еще двадцать четыре часа.
— Ты ведь Айронхоллский Клинок, самое смертоносное оружие, когда-либо созданное — преданное, бесстрашное и неподкупное, — сказал Дюрандаль. — Когда в последний раз кто-то погибал во время Уз, сэр Арагон?
— Еще до меня. Тому лет шестьдесят, не меньше.
— Вот и я об этом. Ты ведь не боишься, нет?
Харвест вздрогнул.
— Черт тебя подери, нет! Я не трус!
— А мне уже начало казаться…
— Нет!
— Что ж, тогда все в порядке, — Дюрандаль дружески, но крепко взял его за плечо и подтолкнул к выходу из коридора. Арагон задумчиво поплелся за ними.
5
Самым сокровенным, самым священным местом Айронхолла была Кузница — большой, гулкий подземный склеп, в котором протекал собственный ручей. Здесь, в восьми горнах — каждый со своими мехами, наковальней и каменной ванной для закалки — рождались знаменитые мечи. Но главным местом в помещении был похожий на гроб железный брус в центре, ибо именно здесь закалялись люди-Клинки. Взросление делает из мальчиков мужчин, но редкие из них становятся такими непревзойденными фехтовальщиками, какие выходят отсюда. Королевские Клинки выходят из-под одного молота: стройные, рослые, мускулистые атлеты. Когда Харвест прекратил расти слишком рано, заклятие подвигло его тело на новые усилия. Когда Дюрандалю угрожала опасность перерасти положенную норму, он в свою очередь оказался на этой наковальне, а Магистр Ритуалов призывал соответствующих духов помочь ему. Заключительная драма, связывающая Клинка с его господином-подопечным Узами, могла происходить единственно в свете горнов Кузницы.
В день Уз гулкое подземелье наполнялось участниками ритуала, которым полагалось медитировать здесь с самого рассвета. Ближе к вечеру этого долгого дня Дюрандаль так и не знал, преуспел ли он в этом: никогда прежде ему еще не доводилось медитировать. Впрочем, если мерилом успеха была скука, он справился с этим блестяще. Харвест сидел, глодая ногти; маркиз шатался из угла в угол, хныча и жалуясь на голод. К ним подошел Магистр Арсеналов и спросил у Харвеста, как тот хочет назвать свой меч. Харвест буркнул, что не знает, тот пожал плечами и ушел.
На закате появился Магистр Ритуалов и приказал им троим раздеться и искупаться в определенном порядке в четырех из восьми каменных ванн. Сунув палец в ледяную ключевую воду, маркиз взвизгнул и запротестовал столь отчаянно, что лицо Харвеста на мгновение осветилось улыбкой жалости. Увы, поставленный перед выбором: отказаться от Клинка или быть искупанным силой с помощью четырех дюжих кузнецов — Наттинг сдался и согласился продолжать ритуал. Кажется, он поставил рекорд Айронхолла по скорости купания.
Ближе к полуночи в Кузнице начали собираться рыцари и остальные кандидаты.
Яркое пламя билось в горнах, но в помещении царил полумрак, столько сюда набилось народа. По мере того, как пение становилось громче, искажаясь причудливой акустикой помещения, сливаясь с лязгом стальных молотов, Дюрандаль все сильнее ощущал присутствие духов. Впрочем, это ощущалось здесь всегда, ибо любая кузница содержит все четыре изначальные стихии: землю в руде, огонь в горнах, воздух в мехах, воду в купели. Из стихий нематериальных мечи привлекали духи смерти и случайности, в то время как время и любовь неизбежно составляют верность. Узы — заклятие сложное, но мощное.
В голове от поста царила непривычная легкость, но сгустившееся в Кузнице напряжение поддерживало его. С трудом верилось в то, что долгой жизни в Айронхолле вот-вот придет конец. Вскоре он тоже пройдет Узы и выйдет в мир за своим господином, кем бы тот ни был. Вряд ли он вытянет соломину короче, чем бедняга Харвест.
Сама процедура была ему хорошо знакома. Впервые он участвовал в Узах на третий день своего пребывания в Айронхолле, ибо Щенку тоже отводится в ритуале своя роль. И поскольку духи случайности заставили его оставаться Щенком так долго, он помогал в Узах целым восьми Клинкам. Тоже рекорд, хотя и не из тех, которыми особенно гордятся.
Теперь он снова выделился из общего хора, чтобы играть одну из главных ролей, заняв вместе с другими участниками место внутри октаграммы. Места каждого определялись заведенным порядком: Первый стоял на острие Смерти, прямо напротив будущего господина, стоявшего на острие Любви. По обе стороны от него стояли Второй — Земля, и Байлесс, следующий кандидат — Воздух. Острие Случайности всегда отдавалось Щенку. Трое магистров, игравших в заклинании главную роль, заняли остальные места: Магистр Ритуалов как Призывающий на острие Огня, Магистр Архивов как Исцелитель на острие Воды, а Великий Магистр как Судья на острие Времени.
Исцелитель завел песнь изгнания смерти, рассыпав внутри октаграммы зерно как символ жизни. Полностью изгнать всех духов смерти там, где присутствует меч, разумеется, невозможно, а стихия случайности непостоянна по своей природе. Когда он проделал это во второй раз, Призывающий начал созывать духов необходимых стихий. Зрители хором завели торжествующую песнь Порядка — гимн братству и службе, отдавав