Наджент с недовольством прочла пояснительную записку Инги: «Сильви будет в числе приглашенных».
– Ты, несомненно, выслуживалась изо всех сил, – заявила она.
На закате мистер Грейди отвез короля и его компанию на холмы в домик лесника на охоту. Паджетты ехали верхом рядом с ним, Инга выглядела весьма спортивно в небольшом цилиндре и кожаных перчатках со стеком из бамбука. Я украдкой наблюдала за ними через окно задней половины. Интересно, встретят ли они там Джейса, на перевале Приттимена. Его отсутствие мешало мне спать по ночам, а днем я чувствовала себя покинутой. Он целовал меня каждый вечер, а потом просто исчез, и это добавило еще одну каплю к моим подозрениям: вероятно, ему наплевать на меня. И в то же время я боялась, что он погиб или лежит раненый в овраге, страдая от боли, и зовет на помощь. Хотя, вероятнее всего, он уехал в Руби и пьет там виски в борделе или салуне. Такова была версия Истер:
– Он пропьет себе все мозги, без сомнения.
До особняка долетели вести, что охотники во главе с королем подстрелили шесть лосей и одну рысь. Леопольд снял с утеса снежного барана. Понадобилось четверо мужчин, чтобы отыскать зверя и притащить тушу весом в триста фунтов по склону в охотничий домик. Одни рога весили фунтов тридцать. Король позировал вместе с тушей фотографу, поставив ногу на голову животного с вываленным языком.
В «Рекорд» написали восторженные отзывы случайных бродяг и носильщиков, которых опросила К. Т. Редмонд. Она добавила и вдохновенные редакторские ремарки:
Вероятно, Леопольд отточил свои навыки охотника в Конго, где его бельгийские наемники убили много жителей, включая женщин и детей, стреляя в них с речных пароходов, пока те мирно стояли на берегу. Какова его цель в нашей скромной тихой деревушке, Сюзи постарается выяснить как можно скорее.
Миссис Наджент велела мне уничтожить газету, пока гости ее не увидели. Но наверху в Картонном дворце служанки заполучили ее в свои руки, и слухи стали распространяться.
– Король приехал сюда стрелять в маленьких детишек, – шепнула Альбина, округлив от ужаса глаза.
– Это лживые сплетни! – воскликнула оскорбленно одна из приезжих горничных. – Он никогда даже не ездил в Африку. Его величество стреляет только в крупную дичь. Он просто любит охоту.
Это была Аннелиза. Служанка компаньонки короля, баронессы Каролин Лакруа. Благодаря своей царственной осанке и холодности Аннелиза стала править горничными Картонного дворца. Она отгородила угол общей спальни и завесила для себя постель внизу, а на верхний ярус кровати положила багаж, чтобы там никто не ночевал. Горничные водружали по вечерам вокруг ее постели подушки, чтобы послушать занятные рассказы.
Аннелиза приводила нас в восторг историями о своей хозяйке Каролин и ее встрече с королем Леопольдом в Париже.
– Ей было всего шестнадцать, когда ее привезли в гостиницу «Places des Pyramides». Там король счел ее желанной своему сердцу. Купил ей драгоценности и одежду от сестер Калло и отвез в Австрию. Построил ей дома в Кап-Ферра и Лакене. На содержание моей хозяйки отпускается миллион франков в год. Он зовет ее Красавицей, – рассказывала Аннелиза. – А она его – Стариканом.
– Ей шестнадцать и она его жена? – захихикала одна из девушек.
– Не жена! – рассмеялась Аннелиза. – Королева такая же старая, как и король. Моя хозяйка Каролина путешествует повсюду с его величеством, только она не любит охотиться. Предпочитает изысканную роскошь. А его величество любит дикие места, девственную природу, все виды охоты. – Тут Аннелиза захлопала ресницами, намекая на двойственное значение своих слов.
Тошнота подкатила у меня к горлу. Я плохо спала в последние ночи, мне приходилось иметь дело с этими странными людьми и их чуждыми нравами. Меня беспокоил план Инги и ее указания. И Джаспер. Его имя я произносила шепотом, едва дыша. Он не попадался мне среди гостей, и я не слышала о нем ни слова со дня начала приема.
Охота продлилась три дня. Инга вернулась всего через день, так как мужчины хотели обсудить дела без дам. В охотничьем домике джентльмены курили на крыльце и спорили о политике, а еще голышом купались в реке. На кухне Истер взахлеб рассказывала про своего сына Калеба. Он уехал в лагерь охотников и устроил там жаровню с вертелом, обложив ее камнем.
– Целый день он вращает там вертел, зажаривает туши целиком.
Из окон Картонного дворца мы видели дымок, подымавшийся из-за деревьев, и чувствовали запах мяса, доносимый ветром.
– Однажды ты познакомишься с нашим Кэлом, – сказала Истер с таким волнением, словно королем был ее сын, а не заморский варвар.
Дамы оставались в особняке, гуляли в саду и читали романы. Одна рисовала акварели. Другая делала фотографии с помощью большого фотоаппарата – целого ящика. Миссис Адкок и мисс Кренделл писали письма и отправляли меня с ними на почту. Дамы провели одно утро в Руби, восхищаясь домиками в стиле шале и проектом города, соответствующего принципам промышленного усовершенствования. Инга отвезла их в фургоне на экскурсию по Мунстоуну, демонстрируя достигнутый прогресс и потенциал поселения. По вечерам они играли в карты и слушали выступления музыкантов: струнный квартет, оперную певицу, мучившую пианино. На кухне мы пародировали ее мимику.
– У нее рези в животе, – предположила Истер. – Отнеси ей соды.
В другой вечер гостей развлекала известная труппа менестрелей Лью Докстадера. Трое забавных белых мужчин намазали лицо ваксой и нарисовали себе огромные рты белым оксидом цинка. Они, шаркая, прошли через кухню с банджо и басом-корытом, перед тем как начать представление. Докстадер нацепил на ноги огромные башмаки, напоминавшие лодки, и гигантский галстук-бабочку в горошек, а еще мешковатые штаны в заплатках.
Я рассмеялась над их клоунским видом, но тут же осадила себя, увидев взгляд Истер, полный явного презрения. Один из менестрелей передразнил ее, выпучив глаза. Она ответила ему исполненным яда прищуром и зажгла горелку плиты: та ярко вспыхнула, словно тоже давала понять, что Истер о них думает. Ее мнение стало мне понятно без слов: она готова была поджарить этого наглеца на чугунной сковородке. Вскоре звуки банджо менестрелей просочились из-под кухонной двери, сопровождаемые приступами неистового смеха гостей, когда толстый белый мистер Докстадер запел песенку «Все трудятся, кроме папаши», пританцовывая в своем высоченном цилиндре. Истер швырнула на плиту кастрюлю с такой силой, что густой соус забрызгал потолок.
Джон Грейди положил руку ей на плечо.
– Осталась всего неделя, миссис Грейди, – успокоил ее он.
Всего одна неделя лета впереди. Эта мысль больно уколола меня. Дом закроют, и все отправятся обратно в Ричмонд. Или не все?
– Я готова прямо сейчас, – ответила посеревшая от гнева Истер. – Забери меня отсюда.
– И я готов, – согласился Грейди и вышел.
Соус так и остался на потолке. Насколько мне известно, он все еще там.
В предрассветных сумерках утра среды я вошла через заднюю дверь в кладовую и услышала тихий разговор в кухне. Супруги Грейди вели беседу с мужчиной, голос которого я не узнала. Я стояла в кладовой и слушала.
– Мать готова ехать сегодня, Калеб, – сказал Джон Грейди. – Прямо сейчас.
– Я не могу уехать раньше воскресенья, отец, – ответил незнакомец. – Надо получить оплату.
Это был их сын, знаменитый Калеб Грейди. Я стояла тихо, чтобы не помешать семейному совету. К тому же у меня имелся большой опыт подслушивания: я практиковалась на родителях.
– Впрочем, не знаю, как лучше, – сказала Истер. – Бросить остальную родню в Бель-Глейд? Может, нам сперва вернуться домой, попрощаться с братом и дядей Фредом, со всеми. Может, лучше уехать в следующем году.
– Ма, мы не можем вернуться в Бель-Глейд, – возразил Калеб. – Думаешь, местные не повесят на ветке любого из нас – меня, Маркуса или отца – словно старую шляпу? Пару недель назад Петерсона срезали с дуба возле ручья. Они поступают так с черными по всему Югу и без каких-либо на то причин. И с женщинами тоже. Это как вирус. Теперь мы можем уехать навсегда. Обоснуемся в Дирфилде. Начнем все сначала. Кузены смогут отправиться на Запад в следующем году. Там хватит пахотных земель для всех.
– Хорошо, Кэл, – согласилась Истер. – Я ясно представляю себе все, что ты описываешь. Свою закусочную. Назову ее «Солнечное кафе».
– А ты, отец? – спросил Калеб. – Будешь выращивать персики?
– Сынок, ты же знаешь, я просто надеюсь пожить по-человечески, – ответил Джон Грейди. – Хочу ложиться спать вечером и не бояться, что меня убьют в собственной постели. Жить для себя, работать на себя, мирно. И да, сэр, я подумываю о персиках, и еще о клубнике.
Калеб собирался что-то добавить, но тут под моей ногой скрипнула половица, обнаружив мое присутствие.
– Доброе утро, – поздоровалась я, выходя с невинным видом из кладовой.
Истер и Джон Грейди повскакивали с мест, позабыв про завтрак. Калеб тоже поднялся и оглядел меня с улыбкой, полной любопытства. Это был жилистый юноша лет двадцати трех – двадцати четырех в белом накрахмаленном сюртуке шеф-повара с двойным рядом пуговиц.
– Наш сын Кэл, – представила его Истер. – Кэл, это Сильви.
– Рад познакомиться, – поприветствовал меня Кэл. У него были длинные загибающиеся ресницы, придававшие ему выражение легкого удивления. В заднем кармане его брюк лежала книга, та же, что у Джейса.
– Могу приготовить еще кофе, если хотите, – предложила я.
– Нет времени рассиживаться, – ответил Кэл. – Надо сложить трофеи в ле́дник, чтобы дождались таксидермиста. – Он вынул из раковины два мешка, из которых сочилась темная жидкость, а вокруг жужжали мухи.
– Не хочу об этом думать, – содрогнулась Истер. – Там сплошь головы.
– Так и не думай, ма, – Кэл вышел из кухни вместе с родителями. Их разговор меня не касался, но я не устояла и подслушала.
Истер теребила свой передник.
– Кто-нибудь увидит, как мы садимся в поезд.