оих пальцев. Трудно было удержаться от смеха при виде этого создания, наши с Джорджем глаза встретились, и я заметила веселье и доброту в его глазах, а он заметил в моих интерес к нему. И мы стояли рядом, покрытые пылью, сюсюкая со щенком, в которого втюрились по уши, используя чувства к нему как шифр.
– Ты ему определенно нравишься, – заметил Джордж.
– Ох, я его просто обожаю! – воскликнула я, позабыв о своих несчастьях и о Джей-Си.
– Оставим его себе, – заявил Джордж, словно это было дело решенное.
Пес пошел за нами в «Рекорд», виляя исполненным надежд хвостом, словно метрономом.
На следующий день еще до рассвета меня обрадовало появление Джорджа: он ждал у дверей редакции возле повозки Дженкинса. Миссис Джонс спустилась в полной готовности, надев шляпу.
– Лучше начать до того, как «пинкертоны» пронюхают, что миссис Угроза здесь, – сказал Джордж.
Мы загрузили листовки и экземпляры газеты.
– Я поеду встретиться с парнями на фабрике, – сказал Джордж. – Присоединюсь позже.
– Привези ту женщину-репортера, – попросила миссис Джонс.
– Ты поедешь вместе с ней, – он улыбнулся мне, театрально сняв шляпу.
– Делай заметки! – помахала нам вслед К. Т. и вернулась в постель.
Наши фонари отбрасывали длинные тени на горы. Миссис Джонс похлопала меня по руке и завела разговор:
– Джордж рассказал мне, что ты потеряла отца при взрыве.
– Да.
– Вот что я скажу тебе: в шахтах Колорадо случается больше травм и смертей, чем где бы то ни было в мире. Они убили твоего отца, а потом вышвырнули вас под дулами пистолетов. Обошлись хуже, чем с собаками. Как поживает твоя бедная храбрая матушка?
– Она увезла братьев назад на Восток, – ответила я, почувствовав острую тоску.
Миссис Джонс зацокала языком и начала выспрашивать меня, мастерски выуживая информацию:
– Какое ты получила образование? Каковы твои амбиции? Откуда ты родом?
Она рассказала мне, что эмигрировала из Ирландии в Канаду.
– Мои родные были бедными и несчастными, как и твои. Даже хуже! Не умели читать и писать. – Мы ехали вслед за солнцем, поднимавшимся над Золочеными горами, а она сочувственно положила ладонь мне на плечо, вспомнив о собственных горестях. – Я потеряла семью в Теннесси. Мы пережили похожую боль.
– О, миссис Джонс, – воскликнула я. – Мне так жаль.
– Нельзя горевать долго, – сказала она. – Мы молимся за мертвых, но отчаянно боремся за живых. Сегодня мы привезем в горы трубы, чтобы дать этим парням шанс в борьбе.
– Я бы на это не рассчитывал, – заметил Дженкинс.
– Если вы восстанете против этих жирных толстосумов и их цепных псов, – возразила миссис Джонс, – если встанете бок о бок со своими братьями и сестрами, вы одержите верх.
Мы медленно забирались вверх по слону. Птицы порхали в кустарниках: перистые белокрылки и серые большеклювики. Это я придумала им такие названия. Трудяги и певчие пташки, как и люди. Солнце отражалось от драгоценных вкраплений в скалах. Миссис Джонс вдыхала полные легкие воздуха и осматривалась. Мы заметили крышу «Лосиного рога» внизу, и это зрелище наполнило меня горечью.
– А ты знала, – сказала миссис Джонс, показывая рукой вниз, – что построить дворец вашего местного царька Паджетта обошлось в два миллиона долларов? Целое состояние, потраченное на красное дерево и позолоту. А еще он стоил жизни трем работягам, чьи имена давно позабыты, зато имя Паджетта увековечено на стенах зданий университетов. Он называет это филантропией.
– Дом очень элегантный, – заметила я, все еще восхищаясь особняком. – Я там работала.
– Тебя прельщает роскошь, моя милая? – Она похлопала меня по колену. – Она прельщает нас всех. Но роскошь превращает людей в рабов. Не забывай об этом. Рай богатых зиждется на аде для бедных. Я предпочитаю другую дорогу: приветствия товарищей и дыхание свободы. Поддайся я искушению роскоши, вероятно, утратила бы саму себя.
Утратила ли я себя? Предложи мне кто-нибудь истинную роскошь, я бы, несомненно, поддалась искушению.
– У Паджетта и его собратьев по пиратскому цеху Рокфеллера и Гулда у каждого больше денег в банке, чем половина всей казны США! А теперь посмотри туда.
Она указала рукой на обочину путей, где повсюду как подснежники были раскиданы белые палатки.
– Это убожество компания Паджетта называет бесплатным жильем. Вот в каких роскошных условиях обитают рабочие карьера и железной дороги. Не защищенные от разгула стихий, не знающие, куда преклонить голову ночью. Их заставят жить в этом поселке даже зимой. Остановите-ка повозку на минуту.
Миссис Джонс соскочила. Мужчины, работавшие на путях, сняли свои островерхие соломенные шляпы, увидев ее приближение.
– Приходите завтра вечером, – сказала она им. – Все вы, парни. Вылезайте из палаток и готовьтесь к битве.
Она вынула листовки и раздала им. Один из парней перевел текст на язык, звучавший для моего уха ужасно странно. Рабочие расплылись в улыбках, стали благодарить по-иностранному, покачиваясь и кланяясь. Дженкинс уставился на них во все глаза. И я тоже. Удивительно, когда встречаешь у своего порога людей со всего света. Может, однажды я объеду весь мир, как Нелли Блай, и стану известной, описав свои приключения для газет.
– Приходите на собрание! – крикнула миссис Джонс, когда мы стали удаляться от рабочих.
– Неа, матушка, зачем нам эти китаезы и другие инострашки, – заявил Дженкинс.
– Прошу прощения? – уставилась на него миссис Джонс.
Я не стала пояснять его бормотание, она поняла все без труда.
– Во-первых, эти рабочие не китайцы, а японцы. И у вас общие беды. – Она отчитывала Дженкинса как учительница: когда-то она ею и была. Но обучала она его предметам, которых нет в школе. – Так что пусть вступают в профсоюз. Почему вы боитесь того, что они сплотятся? Если вы настоящие американцы, вы скажете Паджеттам, что нация требует защищать всех рабочих от эксплуатации их труда.
– Хей-хей-хей, дамочка, – вытянул руку Дженкинс, чтобы остановить поток ее слов. – Незачем так беситься.
– Эти парни тебе не враги, сынок, – сказала она. – Ты сам знаешь, кто враг.
Я не знала, кто враги Дженкинса, зато у меня был свой личный список: Джуно Тарбуш, Харольд Смайли, полковник Боулз и герцог Паджетт. А еще Карамелька. Был ли в списке Джейс? На мгновение добряк Джордж Лонаган отвлек меня остротами и мороженым, но я еще видела радужные картинки про Джейса. Тот не был моим противником, но не был и другом.
В конюшне Каменоломен Дженкинс распряг лошадей. Миссис Джонс стояла в повозке и передавала мне пачки газет. Потом скинула вниз ящик с сорока фунтами картофеля, мешки с кукурузной крупой и другой провиант для общежития.
– Миссис, – предостерег Дженкинс. – Вы бы полегче. Передохните.
– Я не отдыхаю, – презрительно фыркнула она. – Если бы эти нежные бабочки из высшего общества занимались физическими упражнениями, не понадобилось бы столько докторов для богатых.
Миссис Джонс оттянула брезент, и под ним обнаружился длинный ящик с торчащей из щелей соломой. Она ткнула в него своей маленькой ножкой в черном ботинке.
– Не трогайте, – предостерег Дженкинс.
– Если это ружья, – заметила миссис Джонс, – советую закопать их.
– Кое-кто велел привезти их сюда, – заявил он. – Не скажу кто.
– Скажи этому типу, кто бы он ни был: мы здесь хотим голосовать, а не стрелять. Если здесь найдут ружья, тебя бросят в пересыльную тюрьму и продержат там всю зиму без пальто. А кто даст сахарку Конфетке и Детке? – она нежно потрепала лошадей и вынула из кармана угощение для них. – Лучше закопать эти пукалки, сынок, или унести туда, где их не пустят в ход.
– Да, мэм, – послушно пробормотал он. – Скажу заказчику, чтобы позаботился об этом.
Люди ели у нее с руки, как и животные.
– Сильви, отведи меня к женщинам.
Я взвалила на себя мешок с газетами и листовками: слова попадают в цель не хуже ружей. Сплотитесь!
Утро было прохладным. Мы подошли к общежитию и встретили миссис Квирк на улице: она стирала белье в лохани.
– Сильви! – она подошла обнять меня, но тут ее скрутил приступ кашля.
– Мадам, – сказала ей миссис Джонс, представившись. – Отдохните, не стоит жертвовать жизнью ради всемогущих богатеев. Эти бандиты из корпораций готовы высосать последнее дыхание из ваших легких.
– Это что еще за разговоры? – удивилась миссис Квирк.
– Позвольте, я вам помогу. – миссис Джонс закатала рукава, обнажив веснушчатые руки. Взяв желтоватую простыню из стопки белья, она окунула ее в мыльную пену.
– Спасибо, – сдавленно просипела миссис Квирк между приступами кашля. – Но не стоит…
Я взяла в руки комбинезон и стала застирывать.
– Мы просто предлагаем помощь, – сказала миссис Джонс. – Эти мерзавцы заставляют вас стирать в любую погоду. Они отобрали дом у нашей девочки Сильви и жизнь у ее отца. А теперь отберут и ваше здоровье?
– Сильви, да кто это такая? – спросила миссис Квирк. – И зачем она здесь?
– Это миссис Джонс. – Я протянула ей листовку.
– Я здесь, чтобы рассказать парням, как добиться справедливости, – сказала миссис Джонс.
– Справедливость ждет нас только в раю, – просипела миссис Квирк.
– Сам Иисус боролся за справедливость на земле, – сказала ей миссис Джонс. – Он взял двенадцать мужчин из числа работяг и с ними основал организацию, которая перевернула общество. Точно так же в наши дни профсоюз призовет компанию к ответу.
– Главное, чтобы мистер Тарбуш не услышал ваши слова или кто-то еще из компании, не то они возьмут вас и ваш профсоюз и подвесят за ногу над пропастью, – заметила миссис Квирк.
– Этого не случится, если все мы выступим вместе. Соберите толпу и подготовьте метлы. Стучите в ваши кастрюли.
– Самоубийство, – покачала головой миссис Квирк. – Вы не понимаете.
– Я как раз понимаю, мадам, – возразила миссис Джонс. – В Пайн-Крик я смотрела прямо в дула ружей «пинкертонов» и видела матерей с детьми, поднявшихся, чтобы закрыть угольную шахту и заставить этих каннибалов предложить приемлемое для выживания жалованье их мужьям. И они добились своего. Стало бы огромной помощью, миссис Квирк, если бы вы смогли сплотить женщин. Когда женщины сильны, их мужчины тоже становятся сильнее.