Сильви, я должен угостить тебя мороженым еще раз, прежде чем закончится лето. Твой собрат по бунтарству Дж.
– Лонаган очень мил с тобой, – заметила К. Т.
– Проныра! Ты ее прочла.
Она увидела, что я улыбаюсь. С той ночи, когда я произносила речь и мы гуляли под лунным светом, я не раз размышляла о Джордже Лонагане. «Собрат по бунтарству», – написал он мне. Была ли я для него товарищем? Кажется, да. Но при этом он был со мной мил. К. Т. это подтвердила.
– Плохо, что ему пришлось сбежать отсюда, – закинула она удочку. – Ты, должно быть, сожалеешь.
Я сожалела, но не заглотила приманку.
– А куда ему пришлось бежать?
– Вероятно, он сейчас вместе с матушкой Джонс на южных угольных копях, – предположила она. – В Тринидаде уже шесть недель идет забастовка.
Забастовка. В слове звучала острота опасности и непредсказуемость молнии. Оно нависало тем летом как темные тучи, несмотря на выплачиваемые время от времени компанией крохи от причитающегося жалованья. Каждый день вокруг сияла бесплатная красота, но роскошные пейзажи лишь питали стойкую боль в моей груди. Я выполняла свою работу и размышляла о деньгах, требованиях и уступках, работе для членов и не членов профсоюзов, кабальных контрактах и честных сделках. Почему нельзя честно вести дела? Я боялась насилия, которое могло произойти, устала от развязных мужчин. Я мечтала о летних ночах у реки, о моих инициалах, вырезанных на стволе дерева поклонником. Но кем именно? Это томительное хроническое состояние юности: поглощенность романтикой и ее поиски.
Газеты продолжали свой спарринг.
РЕКОРД: Переговоры забуксовали из-за грошей. Профсоюз требует 8-часовые смены. Забастовка намечена на первое августа
ПАТРИОТ: Единственное, что может помешать здоровому росту Мунстоуна, – это захват страны анархистами и свержение правительства, из-за чего людям мрамор окажется нужен меньше, чем голодающему псу кирпичи.
В ясные дни июля Джейс Паджетт и Карамелька отправлялись кататься на лошадях по улице Благоденствия в горы. Безмятежная Элен на сером в яблоках создании и Джаспер на кауром, кажется, жеребце. Я не очень разбиралась в мастях лошадей. У Карамельки был специальный костюм для верховой езды: бриджи и приземистый котелок, плотно сидевший на светлой голове. Как он держался? Может, его приколотили гвоздями. Я представила себе эту картину: как их вколачивают молотком прямо ей в макушку. Как-то днем я наблюдала за ними через окно в редакции «Рекорд»: они привязывали лошадей рядом, возле пекарни миссис Викс. Джаспер помог даме сойти вниз, подхватив ее на руки. Карамелька смотрела прямо ему в глаза, не отрываясь. Неудивительно, что она ему нравилась.
– Прекрати шпионить, – сказала мне К. Т. Она прервала работу и встала рядом со мной у окна. – Не трать время на этого парня.
Я попыталась сглотнуть комок, но не получилось.
– Сильви Пеллетье, – сказала она. – У меня нет дочери, но если бы была…
Вероятно, именно оттого, что дочери не было, что К. Т. жила совсем одна, она и взяла меня под крыло. Я сама тоже устала от одиночества и боялась остаться одна навсегда.
На улице влюбленные наездники направились в горы. Мадемуазель Элен сидела верхом с элегантно прямой спиной. А вот Джаспер болтался в седле, растопырив локти, как индюшка крылья. Он не был от рождения любителем дикой природы и не походил на жестких и сильных западных парней, брутальных красавцев, гордо расхаживающих по городу. По этой причине он меня и привлекал: напоминал экзотичную тропическую птицу.
– Чем скорее ты возьмешь себя за шиворот и заставишь выбраться из этого тупика, тем лучше будет для тебя, – сказала К. Т. – Если бы кто-нибудь сказал мне то же самое когда-то давным-давно, я была бы ему благодарна.
– Что ж, спасибо. – Я попыталась бы схватить себя за шиворот, как она советовала, не будь я намертво зажата в тисках ревности. – А какой тупик был у вас?
– С ним давно покончено, так что нет смысла вспоминать.
– Вам разрешено разнюхивать, а мне нет?
– Именно так.
– Вы же учили задавать вопросы.
– Забудь этого парня, он тупица с короной на голове.
– Вы же говорили, он мыслящий. И у него доброе сердце.
– Поживем – увидим. Кроме того, он тебя не стоит.
Она дала мне тот же совет, что и Инга, и пока я силилась ему последовать, Джаспер Паджетт проходил мимо меня по городу и дурачил меня странным прищуренным взглядом. Словно мы оба знали какую-то шутку. Может быть, этой шуткой была я сама.
– Приветики, Сильви. Чудесно выглядишь сегодня утром.
Его взгляд ранил меня словно скальпель. Мне не удавалось вскрыть этот нарыв, как я ни старалась переключить мысли на агитатора Лонагана и его гулкий смех, на открытки, присланные издалека. Я выкопала из горы мусора книгу про «Души» в надежде, что она прольет свет на эксцентричную сущность Джейса и на его пристрастия.
У Дю Бойса было французское имя, но в книге его объяснялись проблемы американского чернокожего населения, о которых я мало задумывалась до знакомства с Истер Грейди. Ее сестру продали и увезли. В книге было полно фраз, от которых у меня начиналась нервная чесотка. Я перебарывала себя и читала главу за главой, про цветной барьер и сыновей хозяев и рабынь. Эти истории расстраивали меня и раскрывали правду, которую мне не хотелось знать. Одна из них особенно меня растревожила: о черной женщине, которую изнасиловал белый мужчина. Читая об этом, я вспомнила сыновей Истер, таких непохожих друг на друга внешне. И перешептывания этого лета, порождавшие волну подозрений.
«Ведь Калеб…» – заикался тогда пьяный Джейс у реки. Все так говорят.
Ужас от мысли, как это могло произойти… был невообразимым. У меня не получалось отвлечься от мыслей о Паджеттах и Грейди, о слухах и правде. Если слухи правдивы, кто бы стал винить Истер за плевки в завтрак герцога. Мы защищаемся как умеем, а в этом случае такой мести явно было недостаточно. И теперь из-за денег ей пришлось вернуться в дом своего мучителя. Я молилась за Грейди, за успех их храброго начинания. Хоть и знала, что удача не на их стороне.
В середине августа наступил последний срок для начала забастовки, но рабочие так и не вышли, при этом решение конфликта также не было найдено. Что до других новостей, то Сюзи доложила в своей колонке следующее:
Мисс Элен Дюлак из Бельгии, гостившая в особняке «Лосиный рог» и служившая секретарем миссис Паджетт, завершила работу в социологическом отделе компании и уехала на восток страны. Мисс Дюлак сообщила Сюзи, что прекрасно провела время в нашем чудесном городке и надеется однажды сюда вернуться.
– Видела, как она садится на поезд этим утром, – заявила К. Т. так, словно делилась крайне важной информацией.
– Что с того? – спросила я нарочито небрежно.
В тот день я увидела Джейса: он шел по улице не слишком ровно. Увидев меня, прикрыл лицо, словно хотел спрятаться.
– Сильви, милая. – Он протянул мне руку.
– Ты пьян? – отшатнулась я. – В такой час?
– Да-с, – ответил он. – Прогуляйся со мной, ведь я… Ведь ты, – он повернулся к озеру, махнув рукой в его сторону жестом пловца, дав мне знак следовать за ним.
Не ходи, глупышка Сильви.
Но я не послушала советы ангелов благоразумия и последовала за дьяволом в виде шатающегося Паджетта, вообразив… что именно? Что он мгновенно переменится, став прежним очаровательным поклонником, и поймет все ошибки своего поведения? Мне этого все еще хотелось. Если я увижу хоть немного раскаяния, тогда уже решу, что с ним делать. Отвергнуть или прыгнуть в объятия.
На берегу озера горы отражались в воде вверх тормашками. Я вспомнила Джорджа и его открытку. Но увы, не из-за Джорджа мое нутро тоже было перевернуто вверх дном.
Джейс распростер руки, словно пытаясь обнять красоту вокруг.
– Прелестнейшее озеро, – воскликнул он, изо всех сил притворяясь трезвым. – Прелест-ней-шее!
– Не кричи, – осадила я. – Рыбу распугаешь.
– Прости, Сильвер. Я сам себя пугаю. – Он приложил палец к губам. – Тихо.
Мы сели на камень и наблюдали за краснокрылыми дроздами. Вода напоминала темный шелк, сминаемый ветерком. Я рисовала палочкой спирали на камне.
Джаспер вдохнул глубоко несколько раз и по-учительски поднял вверх палец:
– Моя причина. Объяснение. Причины. Хорошо?
– Причины? – переспросила я холодно. – Причины чего?
– Моего поведения, – ответил он. – Я действовал под впечатлением, что тебе не было… тебе нет дела до меня.
– Ведь ты предпочел другую.
– Ведь я не получил ни весточки от тебя, потому что ты не получила весточки, а потом письмо отправилось не по тому адресу и не попало ко мне, пока я поправлялся в Ричмонде, где мачеха всячески подталкивала меня к тому, чтобы я развлекал мисс Дюлак. В надежде, что это улучшит мое настроение и доставит удовольствие моему отцу, но…
Я прикрыла уши.
– Не хочу об этом слышать.
– И потом, правду говоря, у меня… есть недуг. Уныние, – он швырнул камешек боком в воду. – Видишь? Камень тонет. А потом идут круги. Думаю, ты об этом знаешь, милая Сильви. Из всех людей на свете. Разве нет?
– Ты говоришь бессмыслицу, Джаспер. Ты пьян.
– Недостаточно пьян. У тебя, случайно, нет в рукаве бутылки? Нет?
Он взял меня за руку и оттянул рукав, театрально пытаясь заглянуть внутрь.
– Прекрати, – я резко отдернула руку.
Он посмотрел на меня окосевшим взглядом.
– Я здорово набрался.
– Как и во всех других случаях, когда разговариваешь со мной. Или пишешь мне письма.
– О боже, я знал, – простонал он. – Что я там написал? Наверняка что-то постыдное. В тот период у меня бывали провалы. Целые вечера выпали из памяти. Приношу извинения даме.
Палочка, которой я чертила на камне, сломалась. Извинений было недостаточно. Требовалось более весомое искупление.
– Ты, Сильви, воплощенная невинность, – сказал Джейс.