– Кэл здесь?
– Мы только что вернулись с охоты, с перевала Приттимена. Сейчас он отправился по делам с моим отцом. Уехал на «Рассвете» вниз по склону. Старик направляется на Восток. Надеюсь, ты не против, что я пригласил тебя, воспользовавшись обстоятельствами. Только посмотри, – он поднял крышку с горшка и вдохнул. – Здесь два сердца. Я пристрелил одного лося, а Кэл второго.
Мое сердце тоже томилось сейчас на огне. Я выпила полбокала вина, чтобы успокоить нервы, и стояла замерев, пока Джейс носился вокруг, стучал ложкой и нарезал хлеб.
– Не знала, что ты умеешь готовить.
– Я готовлю на костре, это мой единственный практический навык. Кстати, Истер отправилась обратно в округ Уэлд, на этот раз навсегда. Так она сказала. Судя по ее виду, она этому рада. И настроена решительно. Наша дорогая Истер не вернется. Этим летом я уговорил ее приехать, предложив больше денег. И подкупил Кэла, чтобы он тоже вернулся. Маркус и Джон Грейди не соблазнились. К несчастью, они убедили Истер возвратиться к ним.
«Истер сама сделала такой выбор, – сказала я про себя. – Она велела твоему отцу убираться к черту».
– И она уехала, и Инга уехала. И Надженты тоже. Мой старик уехал. Следующим меня покинет Калеб. У него есть план основать университет!
– Университет?
– Хочет назвать его Университет Дю Бойса. Но ему нужны наличные, так что он, возможно, еще задержится. Отец сохранил за ним его прежнюю работу на поезде.
Вспомнив свою прежнюю работу, я осторожно поднялась и стала накрывать на стол. Вилка, ложка, нож. Оружие, на случай если оно мне понадобится.
– Мамзель, – пробормотал он, придерживая мне стул.
Он подавал тарелки, перекинув через локоть белую салфетку и подражая мимикой миссис Наджент.
– Pour vous, – сказал он на своем ломаном французском.
Возможно, несмотря на странные обстоятельства, я все же получу удовольствие от этого вечера. От сердец лося и густого темного соуса шел пар, на поверхности, как маленькие буйки, плавали луковки.
– Джейс, – сказала я наконец. – Что происходит?
– Постой! Свечи! – Он в приподнятом настроении выскочил через двустворчатую дверь и вернулся с серебряными канделябрами. – Пообещай не глотать пламя на этот раз. Насколько я помню, у тебя пристрастие к огню.
Так ли это? Не в силах что-либо проглотить, я сидела настороже.
Джейс поднял бокал.
– Тост за Сильви Пеллетье. Глотательницу огня, вдохновившую меня стать революционером.
– Я тебя вдохновила?
– Да. Ты сказала, что смотришь на поступки. Не на слова. Сказала: «Делай что-нибудь». – Он поставил бокал, пламя свечей отражалось в линзах его очков. – Так что начнем с заголовка. Зачем я пригласил тебя.
– Хочешь, чтобы я написала историю для газеты?
– Не эту историю. Нет. Новость такая: я уволен.
– Но ты же главный. Как… Ты уволил сам себя?
– Я ухожу из принципа, – сказал он. – Продал все свои акции полковнику Боулзу.
– Какого принципа? – воскликнула я. – Как же забастовка? Люди вышли на нее много недель назад. У них проблемы…
– Боулз предложит им только кабальный договор. Парни его не подпишут. Мне запрещено уступать даже на пятак или полчаса. Я пытался и проиграл. Я ухожу.
– Джейс. А как же твой проект? Все твои планы? Твое обещание?
– Проблема как раз в обещании. Когда я сказал, что разрешу переговоры с профсоюзом. Катастрофа. Старик говорит, что я предаю память своих предков.
Джаспер кипел от ярости, оказавшись пленником в этой трясине прошлого.
– Но ты же был боссом! Ты мог… все равно продолжать!
Джаспер давал клятву сделать все правильно ради работников, ради погибшего Жака Пеллетье, а теперь он сам казался погибшим, почти пропавшим человеком. Я заламывала пальцы от растерянности, стараясь заглушить разочарование. Где же струнный квартет? Кусочки масла в форме роз? Стачка зашла в тупик. Лагерь у Собачьего Клыка не переживет зиму.
– Ты обещал, – сказала я с обидой, уже слегка захмелев.
– Я все тебе возмещу, и ты больше не будешь на меня злиться. Никогда. Что до твоего отца, Сильви… Мне его очень жаль, он был хорошим человеком.
Мы сидели на кухне «Лосиного рога» и размышляли о наших таких разных отцах. Вино и свечи смягчали остроту атмосферы. Какой-то ток перетекал в этой тишине от Джейса ко мне. Выражения наших лиц менялись, мы обменивались через стол взглядами, словно пробовали на ощупь температуру жидкости. Между нами вновь ощущался жар. Пламя прошлого лета, возникшее у реки, снова снедало меня изнутри. Он улыбнулся мне просительно. Он ждал прощения.
– Чего мой старик не понимает, – добавил Джейс, – видишь ли, мой памятник – это не пропаганда лжи насчет верности – это дань самопожертвованию и храбрости рабов.
Это слово сорвалось с его губ как тяжелый камень.
– Это было давно, – заметила я, занятая мыслями о несправедливостях сегодняшнего дня.
– Это живет в памяти! – воскликнул он в порыве гнева. – Миллионов. В памяти Истер. Моего отца. Он родился владельцем людей. Даже будучи малышом, он владел человеческими существами. Моя мать умерла, а Истер была – я должен ей по гроб жизни. Пусть даже мой отец…
Джаспер отвернулся. В воздухе тяжелым грузом повисла его неоконченная фраза.
Как зачарованная, я в ужасе наблюдала, как он заикается, пытаясь осознать преступление отца. Невыразимым было слово, которое он хотел подобрать, чтобы скрыть чудовищную правду. Лосиные сердца остывали, мы к ним едва притронулись. Пар поднимался от них, словно туман разочарования. Джейс проткнул вилкой прозрачную луковицу.
– И теперь, – сказал он, – этот человек жалеет для них жалкий кусок его драгоценного мрамора.
– Это прошлое, – повторила я.
– Эти люди не оставят его в прошлом! – крикнул он. – Отец не оставит. У нас уже двадцать контрактов на памятники солдатам-конфедератам в десяти штатах. Тонны мрамора. Стоимостью в миллионы. Его подруги из загородного клуба машут флагами побежденных и долларовыми купюрами. Моего отца волнуют лишь деньги.
– Моего отца они тоже волновали, – заметила я, пытаясь уколоть его чувством вины. – Эти люди рассчитывают на тебя. Ты дал им слово…
– Сильви… я пытался. Правда. Но Боулз не расстанется даже с ломаным грошом. – Джейс насадил луковичку на зубчик вилки, словно голову врага, и сердито махал ею в воздухе. – На прошлой неделе Истер попросила отца о помощи, чтобы Кэл мог основать свой университет. Знаешь, что ответил старик? Сказал, что сделал достаточно. Для Калеба. Вот почему она так поспешно уехала.
– Так сделай что-нибудь сам, – сказала я. – Помоги Калебу.
– Я пытался. Отец отказался обсуждать это со мной, как и мой план, – с горечью ответил Джейс. – Весь мрамор пойдет на памятник предателю Джонни Ребу.
– Так что с забастовкой? – не унималась я, но на уме у Джейса был только мрамор.
– Доктор Дю Бойс не смог получить место даже на проспекте Монументов в Ричмонде, не говоря уже о Национальной аллее. Ему повезло, что Белая лига не линчевала его за такое предложение.
– Дю Бойс? – переспросила я. – Я прочла его книгу.
– Правда? – Глаза Джейса загорелись, и он наклонился ко мне через стол. – Знаешь что? Мы родственные души. Ты правда ее читала?
– Мисс Редмонд дала мне свой экземпляр.
– Мисс Редмонд – большевичка, это несомненно, – сказал он. – А профессор Дю Бойс – угроза. Отец называет его дерзким и отказывается читать его книгу. Он говорит, что я нездоров и нахожусь под влиянием анархистов. Он отказывается признавать меня своим сыном.
Он выпил еще и пробормотал:
– Я не единственный сын, которого он не признает.
Он кинул на меня быстрый взгляд, хотел увидеть, поразило ли меня сказанное. И понял, что нет.
– Почему бы тогда не отправить мрамор семье Грейди? – спросила я раздраженно. – Подари его их городу или что-то в этом роде.
Позже он заявил, что мое предложение побудило его действовать, хотя в тот момент отверг его.
– Отвезти тонны мрамора так далеко, аж до округа Уэлд? Невозможно, – фыркнул он.
– Хватит вина, Джейс. Ты так не думаешь?
– Я вообще не думаю! Я действую! – Он поднялся. – Ты же говорила о действиях. Мы должны действовать! Пойдем со мной.
Куда? Он мог наброситься на меня, или убить, или показать мне труп своего отца. И все же я пошла, увлекаемая вниз по лестнице любопытством и рукой Джейса Паджетта.
– Идем, идем.
Напевая, словно безумный, он тащил меня в кабинет своего отца.
– Джаспер, – заметила я, – мне здесь не место.
– Я тебя пригласил, значит, место.
Он повернул к тому сейфу в углу со стальной дверью и позолоченной эмблемой на ней. Протянул мне клочок бумаги из кармана, тихо насвистывая.
– Прочти мне цифры.
– Джейс, это неправильно.
Он собирался открыть хранилище. И мне мучительно хотелось, чтобы он это сделал. Я прочла вслух комбинацию. Он покрутил ручки. Ему понадобилось три попытки, я снова и снова произносила цифры, а сердце колотилось как бешеное. Это было неправильно, но захватывающе.
– Не волнуйся, – пробормотал Джейс. – Это всего лишь деньги. Бояться нечего. Там их много.
– Много? Но компания на грани банкротства! Долг работникам… – прошептала я, заикаясь, в горле у меня пересохло. – Компания пострадала от паники на рынке. Потеряла все…
Джейс перестал крутить ручки сейфа.
– Компания не значит семья. Здесь только небольшая заначка. Большие бабки в Нью-Йорке. Сотни тысяч лежат в хранилище «Морган гаранти».
Он наконец открыл дверь и дернул шнур – внутри зажегся свет.
Зрелище привело меня в бешенство. Полки внутри были забиты стопками денег: целые связки купюр, завернутые в бумагу столбики монет. Мешочки из фетра, перевязанные шелковыми веревочками. Я ахнула.
– Зачем ты мне это показываешь?
– Потому что мы товарищи, – заявил он. Потом выпалил: – И все это может стать твоим, Сильви.
– О чем ты говоришь?
Он облокотился о дверной косяк и уставился на меня с напряженным вниманием.