ПОСКОЛЬКУ такое отношение напрямую противоречит общественным интересам и продолжение грязных клеветнических публикаций является угрозой всем жителям,
ПОСТАНОВЛЕНО: настоящим требуем, чтобы мисс Катрина Т. Редмонд покинула город немедленно и навсегда.
После этих слов раздался устрашающий гром аплодисментов и топот ног по полу. Окна затряслись от грохота. Присутствующие бросали взгляды в мою сторону, сердито бормоча.
– Дотти, – я кивком указала на выход, и мы поспешили удалиться.
– Трина! – крикнула Дотти, ворвавшись в редакцию. – Они хотят выкинуть тебя из города.
К. Т. чихнула.
– Они не посмеют меня тронуть. Я заразная. Заражу их всех чумой.
Выглядела она очень бледной.
– Я пыталась выступить, – сказала я К. Т. – Но они не хотели слушать.
Дотти ушла домой. Мы подвинули столы к дверям и забаррикадировались на ночь.
Глава тридцать девятая
На следующий день примерно в час в магазине мистера Коббла через дорогу от нас собралась делегация жителей Мунстоуна. Я смотрела в окно, как они снова накручивают себя.
– Овцы – жвачные животные, – заметила К. Т. – Посмотри, они снова жуют свою вчерашнюю жвачку.
Она вышла с лопатой и на виду у всего стада стала скалывать лед с тротуара. Они перешли дорогу и встали перед входом в «Рекорд». Бык Бакстер и Карлтон Пфистер с важным видом подошли к ней.
– Катрина Т. Редмонд, – обратился к ней Бакстер. – Мы должны вручить вам это постановление.
– Мне нет дела до ваших безумств, – сказала ему К. Т. – Прочь от моей собственности.
Она швырнула в сторону лопату снега. Позже на суде Пфистер заявит, что она угрожала ему лопатой.
– Подойди и выслушай решение, голубушка, – сказал Бакстер. – Ты должна уехать.
– Я должна написать статью про ваш судебный фарс, – ответила ему К. Т. – Ваше решение – фикция. Оно незаконно.
Она вернулась в дом и наблюдала за маневрами толпы через окно. У дальнего края кучки людей стоял Хал Бринкерхофф.
– Бринкерхофф! – крикнул ему Бакстер. – Ты друг Тины Редмонд. Если ты ее представляешь, я прочту постановление тебе.
– Я ее не представляю, – ответил Хал. – Она сама действует в своих интересах.
– Тогда приведи ее сюда.
– Сами приводите, – ответил Хал. – Я не верю в правосудие толпы. У нас в стране есть суды для решения таких вопросов. А не народные мстители.
– Спаситель Хал, – прошептала К. Т., прижавшись к окну.
– Вы им увлечены, – заметила я.
– Возможно, – усмехнулась она. – Но мы здесь не болтаем о своих любовных связях, правда?
Бакстер подошел к окну и постучал по стеклу.
– Катрина Редмонд. Я знаю, вы меня слышите. Я прочту вам постановление.
Он зачитал текст вслух, закончив раскатом праведного гнева: «немедленно и навсегда».
– Выйдите и возьмите документ.
– Засуньте его себе в щель пониже спины, – ответила ему К. Т.
– Мы вытащим вас силой, если придется, – заявил Бакстер.
Карлтон Пфистер заколотил кулаком в дверь.
– Откройте именем закона.
– Ты не представитель закона, – прошипела К. Т., но когда тупоголовый Пфистер пригрозил разбить окно, она откинула задвижку на двери.
Карлтон ворвался внутрь, размахивая оружием и какой-то бумагой.
– У нас здесь приказ, подписанный мэром города, взять вас под стражу. Вы пойдете со мной.
– В тюрьму? – изумилась она. – Не верю, что в приказе это сказано.
– Еще как. Читайте.
– Вы не вправе вот так просто вершить правосудие своими руками, – фыркнула К. Т.
– Зато я могу своими руками схватить вас, а заодно и вашу помощницу, – заявил Пфистер.
– Не вмешивайте ее в это дело, – сказала К. Т.
– Не пойдете с нами сейчас – мы не сможем гарантировать вам безопасность.
Он указал кивком подбородка на окно: за ним, прижавшись к стеклу мокрыми носами, стояли почтенные жители Мунстоуна. Они принялись скандировать:
– Выкинуть! Ее! Вон!
Пригоршни гравия и льда ударялись о переднюю стену дома.
– Собери вещи, Сильви, – сказала, побледнев, К. Т. Она суматошно собирала бумаги. – Пойдем к Дотти.
– Оставьте вещи, – велел Пфистер. – Вам разрешено взять с собой только одежду на смену.
Когда он отвернулся, я сунула в карман юбки блокнот. К. Т. торопливо поднялась наверх. В чулане я упаковала немного одежды и дневник Джейса. Также вынула сотню долларов, спрятанных меж страниц «Душ» Дю Бойса. Но когда я потянулась за остальной частью своей заначки, таившейся в книгах Диккенса и Конрада, Пфистер грубо дернул меня за локоть.
– Вы делаете мне больно. Отпустите!
– А что, если нет? – усмехнулся Карлтон, плотоядно уставившись на меня.
Мистер Бакстер рылся в бумагах. К. Т. шумно спустилась по лестнице с сумкой в руках.
– Реестр, – шепнула она.
Я успела схватить его: список адресов подписчиков, всех финансистов Восточного побережья, которых она информировала о махинациях с акциями.
– Оставь это сейчас же, – резко бросил Бакстер. – Вероятно, эта книга будет уликой против вас.
Пфистер отобрал у меня реестр, несмотря на мое сопротивление. Когда Бакстер завладел им, он ухмыльнулся, и я поняла, что компании было нужно в первую очередь: не допустить, чтобы инвесторы узнали о финансовых потерях компании и ее жестоких способах ведения дел. Этим людям было наплевать на все, кроме прибыли. Пфистер и Бакстер повели нас по улице. Почтенные горожане Мунстоуна таращились на наше грустное шествие, приоткрыв двери. За нами плелись собаки и мальчишки, слышались лай и насмешки.
На границе города возле дороги к каменоломне стояла тюрьма: маленькая хижина, кое-как сколоченная из бревен с щелями, в которых завывал ветер. Одну из двух камер занимала торговка незаконным спиртным миссис Херли, отбывавшая шестимесячный срок заключения за продажу самогона в нашем городке.
– Привет, Рита, – сказала ей К. Т. – Как кровати, удобные?
– Для дам не подходят, – ответила ей из-за клетчатой решетки миссис Херли.
– Заходите, – скомандовал Пфистер. – Вы обе. – Он толкнул нас в пустую камеру.
– Вы же не запрете нас здесь?! – взвизгнула в панике К. Т.
Пфистер сложил губы трубочкой и потянулся ко мне.
– За поцелуй французочка сможет получить матрас.
– Как вы смеете! – возмутилась К. Т.
– Так и смею.
Он ухватил мое лицо своими лапами и обслюнявил мясистыми губами мой рот. Я пыталась укусить его и оттолкнула, давясь от отвращения. Он втолкнул нас внутрь, захлопнул дверь и запер ее. Я рукавом стерла его воняющую табаком слюну. К. Т., откашливаясь, с шумом втянула воздух. Мы оказались в клетке. Со стены свисали на цепях две металлические койки. Вместо матрасов крысиные гнезда из бумаги и лохмотьев, грязных и вонявших мочой.
– Это противозаконно! – крикнула я, подойдя к решетке.
– Теперь я здесь закон, – Пфистер большим пальцем подцепил значок на своем лацкане и ухмыльнулся.
– Мне так жаль, Сильви. – К. Т. внезапно постарела, под глазами появились жуткие мешки. Дыхание ее было затрудненным. – Мне так жаль.
– Это моя вина. Я писала ту статью.
– Каждое ее слово было правдой. Статья лишь предлог. Они давно хотели выгнать меня.
Она опустилась на пол, кашляя. Что, если я и ее потеряю? Мне стало страшно. Она моя единственная подруга.
– Они отберут все, ради чего я трудилась всю жизнь, – сказала она.
– Они не смогут, – воскликнула я. – Это незаконно.
– Законно, если мы так решим, – Пфистер вытянул ноги у печи и выплюнул в огонь струйку табачной жвачки, раздалось шипение.
– Иди к черту, – ответила я.
– Славный ротик у тебя, – заявил, таращась, этот похотливый козел.
– Жополиз, сукин сын, шестерка, – выпалила я.
– Вот молодец, – рассмеялась К. Т. – Покажи ему.
– Chien humain, – не унималась я. – Maudit putain hosti chrisse de calice tête de marde.
Мои французские ругательства чуть не добили К. Т. Она хохотала все сильнее, заходясь приступами кашля.
– Как же далеко мы зашли, Святая Сильви с Горы, – пробормотала она. – В силу обстоятельств получившая дурное воспитание.
– Из-за ужасной начальницы-смутьянки.
К. Т. снова захохотала.
– Пеллетье, ты стала настоящим печатным дьяволом.
От нее это была высокая похвала, она придала мне сил. Целый час мы развлекали себя, придумывая злые стишки про нашего стража.
– Жил-был жабенок, Пфистером звали. Девушки при виде его плевались…
Но прежде чем мы произнесли следующие строчки, наш тюремщик запустил в решетку на двери банку фасоли, гулко ударившуюся о металлические прутья. Миссис Херли завизжала. Мы пересели на пол к задней стене камеры. К. Т. кашляла у меня на плече. Лоб у нее был горячий.
– Вам нужен доктор, – сказала я.
– Все, что мне нужно, это адвокат, – ответила она.
– Поможет чашечка чая, – воскликнула миссис Херли из соседней камеры. – Подождите, я сейчас вскипячу.
Сквозь дощатую стену послышался звук зажигаемой спички, наша соседка затараторила:
– Они поставили мне крошечную керосинку в этот курятник, а ведь я никогда никому не продала ни глотка спиртного! А они заперли меня здесь и оштрафовали! На три тысячи долларов! Без всяких улик.
Наша соседка по заключению просунула через прутья дымящуюся чашку. К. Т. сделала глоток и чуть не захлебнулась.
– Бог мой!
Чай был сдобрен самогоном.
– Тише, – предупредила миссис Херли, протягивая мне другую чашку. – Пейте свое лекарство.
За окнами нашей клетки наступил вечер. Сторожевой пес Пфистер зажег лампу и отправился ужинать, оставив нам поднос с черствым сыром и еще более черствым хлебом. Я попыталась заснуть, но тревоги не давали забыться. Что произойдет дальше? Что с моими деньгами? К. Т. трясло в лихорадке. В темноте внезапно раздался шум, словно крысы скреблись в стенах. Снаружи зашептали:
– Рита, Рита.
– Джо, дорогой! – проворковала миссис Херли. – Дамы, хорошая новость! Мой Джо только что сунул бутылку этому остолопу Карли Пфистеру. Тот будет теперь держаться от нас подальше. И нам принес новый кувшинчик. У меня есть соломинка. У вас тоже будут. Пощупайте вдоль южной стены.