Наконец, последнее. Если бригаденфюрер Вайтер давно замыслил присвоить сервиз, у него в замке наверняка есть свои люди. Кто? Мартин не знал этого – теперь для выявления их просто не было времени. Остается одно: действовать в зависимости от того, как будет складываться ситуация.
Был уже упакован, заколочен гвоздями первый ящик с предметами сервиза «Золотая братина». Адъютант бригаденфюрера Томас, старший смотритель и дюжий эсэсовец, обертывая предметы сервиза кусками фланели, приступили к укладке второго ящика, и среди предметов, еще не попавших в него, была сама чаша-братина, на которой невольно останавливались взгляды Никиты Толмачева и товарища Фарзуса. Бригаденфюрер Иоганн Вайтер взглянул на наручные часы – было тринадцать часов десять минут.
– Поторапливайтесь, – приказал он. – Надо успеть до обеденного перерыва.
И в это время за открытым окном в коридоре, который вел от центрального входа в малый зал, послышался скрежет тормозов мощной машины, невнятно зазвучали слова команды. Комендант замка Пауль Кауфман и бригаденфюр Иоганн Вайтер переглянулись. И, не сговариваясь, побежали через зал к открытому окну. За ними последовал Томас. Толмачев до предела отдернул штору. Все трое увидели: ворота замка открыты настежь. И уже на аллее, ведущей к парадным дверям, стоял небольшой крытый грузовик. Из кабины не торопясь вышел человек в черном кожаном пальто. С другой стороны выпрыгнул шофер в короткой куртке коричневого цвета. Из кузова один за другим стали выпрыгивать эсэсовцы в черной форме с автоматами, и всего их оказалось четверо. Перед человеком в кожаном пальто стражники ворот вытянулись по стойке «смирно».
«Они, – подумал товарищ Фарзус. – Но почему не в запланированное время?»
«Они, – подумал Никита Толмачев. – Охрана может пропустить машину только с пропуском, на котором стоит гриф канцелярии рейхсканцлера».
«Предательство, – хладнокровно подумал Томас, адъютант бригаденфюрера Иоганна Вайтера. – Мотоциклиста не было, и время его не настало. Но кто они… Люди моего шефа? И тогда…»
За всем происходящим со второго этажа, из бильярдной, наблюдал Мартин Сарканис.
– Томас, – спокойно сказал бригаденфюрер Иоганн Вайтер, – встречай.
Адъютант, одетый в штатский костюм, побежал вниз. Через минуту он уже подходил к грузовику, всматриваясь в человека в кожаном пальто. Пальто было велико лейтенанту Вдовенко, а шоферу коричневая куртка, наоборот, мала: из рукавов торчали руки чуть ли не по кисти (грузин Давид Долидзе был огромного роста), да и четверо эсэсовцев в своей одежде явно чувствовали себя неудобно, – только при первом взгляде можно было не заметить, что черная форма всем явно не по росту. Но Томас все это заметил сразу… Он медленно подходил к лейтенанту Вдовенко, держа правую руку в кармане пиджака.
– Мне необходимо видеть коменданта замка, – начал лейтенант Вдовенко на слишком безукоризненном, чистом немецком языке…
Взгляд Томаса скользнул по кабине грузовика и задержался на кровавом следе, полосой пересекавшем дверцу.
– И бригаденфюрера господина…
Лейтенант Вдовенко не договорил – Томас выстрелил в него из пистолета через карман пиджака, попав прямо в сердце, а сам, упав, кубарем подкатился под черный грузовик. Четверо десантников, переодетых в форму убитых на дороге эсэсовцев, и шофер несколькими выстрелами сразили двух охранников, находящихся возле грузовика, и все ринулись на объект три, но в него проникли только трое: вынырнувший из-под машины Томас успел дважды выстрелить из пистолета – и двое десантников упали, не добежав до двери. Томас вскинул руку для третьего выстрела, но в этот момент на него сверху обрушился десантник, сверкнуло лезвие финского ножа, и с рассеченным горлом, из которого хлестала кровь, адъютант бригаденфюрера Вайтера стал медленно валиться на землю.
На объекте три находились два эсэсовца. Ворвавшиеся в первую комнату трое десантников никого не встретили. Дверь во вторую комнату, в которой были блоки телефонной связи и энергопитания замка, оказалась запертой, пришлось снова выскочить наружу, и под закрытую дверь полетела «лимонка». В дыму и грохоте десантники ринулись во вторую комнату, и там вспыхнул короткий и жестокий рукопашный бой. Через минуту была оборвана телефонная связь, вырублено электричество, теперь не могла сработать сигнализация.
В то самое время, когда на объекте три шел рукопашный бой, из кузова выпрыгнули четверо десантников в серо-зеленой пятнистой форме, и последним спрыгнул на землю Глеб Кузьмич Забродин.
– В замок! – крикнул он. – Цель – малый зал!
Четверо десантников, неприцельно стреляя из автоматов, уже бежали по лестнице к дверям замка.
К ним присоединились двое бойцов, выскочивших с объекта три…
Все происходящее видели из окна малого зала на первом этаже Никита Толмачев и товарищ Фарзус, а из окна бильярдной на втором этаже – Сарканис. Мартин действительно был охотником и обладал острейшим зрением. В десантнике, у которого из-под шлема выбилась прядь седых волос, выпрыгнувшем из кузова грузовика последним, он узнал Забродина.
– Глеб… – прошептал он, и сердце учащенно заколотилось в груди. – Наш час настал!
Сарканис подбежал к шкафу, где хранились кии и шары, выдвинул нижний ящик с шарами, высыпал их на пол и за боковую доску отодвинул дно ящика – там лежал автомат.
Общая опасность, единый враг и, самое главное, внезапность, неожиданность происходящего объединили в эту минуту Толмачева и Фарзуса. У Толмачева уже был в руках двенадцатизарядный браунинг. Они оба бросились к дверям малого зала. К ним из разных помещений замка бежали несколько охранников с автоматами в руках.
– Прикрывайте наш отход! – приказал Вайтер.
И среди охраны сейчас не было людей Кауфмана и людей Вайтера – у всех был единый, смертельно опасный противник. Только Адольф Штольц оставался человеком бригаденфюрера со специальным заданием…
Толмачев и Фарзус бежали к дверям малого зала. На площадке второго этажа появился Мартин Сарканис с автоматом в руках, и вся картина открылась перед его глазами: он оказался в тылу бегущих к лестнице охранников и лицом к коменданту замка и бригаденфюреру, которые не видели его, в этот миг уже достигнув двери малого зала…
«Не дать им скрыться в библиотеке», – успел подумать Мартин Сарканис и выпустил длинную очередь в спины бегущим охранникам. Трое эсэсовцев упали, один покатился вниз по лестнице, через него перепрыгнул шофер в коричневой куртке и, стреляя из двух пистолетов в обеих руках, рванулся за угол коридора.
В этот момент у крайнего окна на первом этаже, ближнего к площадке, с которой стрелял Сарканис, отодвинулась тяжелая штора, из-за нее появился Адольф Штольц, вскинул автомат, прозвучала короткая очередь – и Мартин, выронив оружие, инстинктивно схватился за живот, осел на пол и повалился на бок. Штольц выполнил приказ бригаденфюрера Вайтера…
Одновременно несколько выстрелов и автоматных очередей было направлено в его сторону – уже все десантники (кто оставался в живых) оказались в коридоре первого этажа. Фельдфебель Штольц был расстрелян почти в упор.
Толмачев и Фарзус столкнулись в дверях.
– Никита! – прохрипел по-русски Николай Александрович Фарзус. – Открывай библиотеку! Быстро! Я прикрою! – И бригаденфюрер Иоганн Вайтер дважды выстрелил из пистолета, не оглянувшись…
Ах, товарищ Фарзус!.. Как это на вас не похоже! Ведь вы психолог, аналитик. Зачем сейчас с Никитой Никитовичем говорить на русском языке?! Услышанное подействовало на Толмачева как отрезвляющая молния. Он мгновенно вышел из шока, в котором находился последние несколько минут. «Чекист! – пронеслось в его сознании. – Это все он…» Отбежав несколько шагов к пустой витрине, в которой раньше была размещена «Золотая братина», он резко обернулся и выстрелил три раза в спину бригаденфюреру Вайтеру.
Падая вперед, из двери малого зала в коридор, бригаденфюрер странным образом повернулся вокруг собственной оси, мелькнуло его лицо, полное изумления и – просто трудно поверить!.. – детской досады, и тело Николая Александровича Фарзуса рухнуло в коридор, а в дверях остались ноги. Толмачев ринулся к этим ногам, слыша в коридоре беспрерывные очереди автоматов и видя перед собой подошвы сапог с яркими точками медных гвоздей. Эти подошвы потом ему часто снились. Он вытолкнул тяжелые, негнущиеся ноги из дверей, захлопнул их и задвинул два тяжелых чугунных засова. Потом бросился к двери библиотеки.
На пути был заколоченный ящик с предметами «Золотой братины» и второй ящик, наполовину заполненный, вокруг были разложены не упакованные еще предметы сервиза. И среди них – чудо-чаша, сама братина с орнаментными изображениями на боках. Никита Никитович на миг замер над чашей, обернулся к дверям зала – в них уже ломились, грохотали удары прикладов. Потом все стихло…
«Сейчас подорвут», – понял он.
Толмачев схватил братину, прижал ее к груди, вынул из кармана ключ от двери в библиотеку. И когда закрыл ее уже изнутри, послышался оглушительный взрыв. А Никита Никитович Толмачев посреди тайной библиотеки, рядом с двумя ящиками, в которых были кирпичи вместо сервиза, под слепыми взорами мраморных Гейне и Гёте из ниш, исступленно целовал золотую братину, шепча:
– Моя! Моя!..
Шедевр, достойный царицы
Глава 43«В сервизе сем – история Российская…»
Впервые граф Григорий Григорьевич Оболин пригласил в свой дом на Васильевском острове столько гостей – семьдесят человек. Многие, считайте – большинство, попали сюда впервые. Да гости все знатные, титулованные: мундиры, ордена, белые парики, генеральские, маршальские и прочие погоны. Дамы в вечерних туалетах: шелест материй заморских, блеск драгоценностей на обнаженных шеях. Тут и иностранные гости (как же без них?), и дипломаты, через лорнеты женский пол рассматривающие, и военные чины, тоже из дипломатических миссий. Ну и прочая такая публика.