— Ладно, начальник. Что тебе от меня надо?
— А надо, чтобы ты нам вот что рассказал. Тут на днях человечек к тебе заявлялся. Еськов его фамилия. Интеллигентный такой. Из единомышленников твоего батьки. Просьбу он к тебе должен был иметь. На заграницу ему, как мы слыхали, очень хотелось поглядеть. Вот он и попросил это дело устроить. Расскажи, нам как ты это дело обтяпал.
Было заметно, что Балык испытал большое облегчение. Это удивило Мельникова. А Балык тем временем изобразил обиду:
— Гражданин начальник, и это все? Вы бы пришли и по-человечески спросили. А то сразу тут беспредел разводить, ребят моих долбить, за руку хватать… Вы бы спросили, я бы вам ответил. Тем более, если, как вы говорите, он из корешей моего батьки. Я всю эту сволочь в гробу видел. Из-за них мой батька полжизни зону топтал, а меня в воры занесло. Может, если б не они, сидел бы я сейчас в Москве и был бы сыном большого генерала. И жрал бы пайку из одного с вами спецраспределителя… Так вот. Появился этот тип дней десять назад. Сказал, что от Рваного. Рваный — мой кореш, правильный мужик был. Жаль, что вы его грохнули. Так вы всех нормальных людей перестреляете. И останутся одни сявки… Короче, он предложил много денег. Очень много. За то, чтобы я его за бугор отправил. Не сиделось здесь ему, дурачку такому. Я его на хату пристроил, он сидел и ждал, пока подходящий случай нарисуется. А у меня есть один капитан на китобое. Их флотилия пошла этих самых китов бить к Алеутским островам. Рядом с американскими территориальными водами. Флотилию, понятное дело, будет пасти штатовский сторожевик. Так вот, капитан ночью шлюпку спустит — тот тип и поплюхает помаленьку. Он сказал, что его американцы подберут. Шпион он, что ли?
— Вроде того.
— Так, блин! Я же говорю — сразу бы сказали по-человечески! Я хоть и вор, но я же русский человек! И шпионов всяких терпеть ненавижу. Да я бы сам вам его приволок. Вот сука! Он, значит, в Штатах будет припухать, а меня по шпионскому делу на зону потащат. Я по всяким статьям срок тянул. Что было, то было. Но вот по шпионажу — это уж, знаете, круто завернуто.
— Ладно, патриот. Когда флотилия ушла?
— Сегодня в шесть утра.
— Хорошо. Живи пока, не кашляй.
Мельников давно уже выпустил руку Балыка, но теперь встал и демонстративно протянул ее снова. И сказал громогласно, чтобы все слышали:
— Ну, прощай. Кто старое помянет…
Балык прекрасно понял его игру.
— Да ладно, кореш. Ну, повздорили, с кем не бывает.
Команда Мельникова двинулась к выходу. По пути капитан приблизился к столику, за которым сидели жлобы.
— Ребята, вы уж простите моих пацанов. Они парни хорошие, да только больно горячие. Я им мозги-то прочищу. А с вашим корешом мы все дела перетерли — теперь у нас полная дружба. Бывайте.
Команда вышла на воздух.
— Товарищ капитан, а извиняться-то было зачем? — спросил Кот.
— Эх, Леха, отрешайся ты от своих морпеховских привычек. Дескать, я самый крутой, а кому по морде дал, так ему и надо. Этот человек и ментам нужен, да и нашим тоже наверняка пригодится. А зачем нам ценного человека позорить? Что ж у него будет за авторитет, если все узнают — пришли, мол, какие-то кадры, да всю их команду раком в ряд поставили, а он смотрел и клювом щелкал. Ему и так придется немало потрудиться, чтобы это побоище изгладилось из памяти его подопечных. А то ведь они и задуматься могут — кто-то ребятам Балыка спокойно по башке настучал и живым ушел, так, может, и нам попробовать? Но это все уже прошлое. Сейчас наша задача — ловить такси и мчаться к погранцам.
25 мая 1966 года, пограничная застава
Начальник базы, подполковник в черном морском кителе, украшенном черными же морскими погонами с двумя зелеными просветами, с интересом смотрел на столичных коллег. Кота всегда забавляло положение пограничников. Особенно морских. С одной стороны — вроде как флот. На кораблях ведь ходят, а не на корытах. С другой же стороны — пограничные войска находятся в подчинении КГБ. Как когда-то рассказывал Коту один парень, два года носивший темно-зеленую фуражку на китайской границе, их как раз по этому поводу постоянно просвещали отцы-командиры. Мол, армия — это все фуфло. Они там припухают не по делу, в солдатики играют и вообще фигней занимаются. Мол, если война и будет, так ядерная, а на ней танки и мотопехота ни к чему. А вы не армия — вы ГБ. Вы конкретным делом занимаетесь — Родину охраняете. Коту тоже всю службу заправляли — вы самые крутые, круче морпехов только вареные яйца. Обычное дело. Воспитание воинского духа. Что же касается морских погранцов, то они имеют полное право отмечать сразу два узкопрофессиональных праздника: вместе с Котом — День Военно-морского флота и 28 мая — День пограничника. Жаль, нет Дня чекиста. А то и третий день могли бы гулять… А все-таки офицерам, наверное, в глубине души обидно. Поступали в училище, мечтали о морях и океанах. А им всю жизнь придется ходить не на красавцах, ракетных крейсерах, не рассекать волны на быстроходных эсминцах, а болтаться, как дерьмо в проруби, на сторожевиках возле родных берегов. У них и звания-то не морские, а армейские. И не кап-два перед нами, а подполковник…
Начальник заставы внимательно выслушал Мельникова.
— Да, флотилия ушла сегодня. Но только не в шесть утра. Провошкались до двенадцати. Ждали, когда команды вернутся из загула и с баб слезут. Что с них взять, — произнес подполковник с видом глубокого презрения. Нет больших снобов, нежели моряки. Разве что только летчики. Тут что военные, что гражданские — один хрен. Каждый только себя и своих полагает самыми-самыми… Что же касается рыбаков и китобоев, то их моряки вообще за людей не считают. — Далеко они уйти не успели, а уж из территориальных вод вообще выйдут нескоро. У нас есть их курс. Но только, товарищи, я вот чего не понимаю, — а зачем вам вертолет? Вы собираетесь играть в морскую пехоту?
— У нас вон есть своя морская пехота, — Мельников кивнул на Кота.
Подполковник посмотрел на Леху с интересом. Кот явно вырос в глазах пограничного морского волка. Конечно, морпехи — не совсем моряки. Это другая каста. Но все-таки не какие-нибудь там сухопутные крысы.
— Но зачем вам этот цирк? Вон у пирса стоит сторожевик. Грузитесь — и счастливого плавания! Китобойные калоши передвигаются со скоростью параличной черепахи. К утру вы их догоните. Да и арестованного вашего куда легче будет транспортировать на судне, нежели грузить в вертолет.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться? Товарищ подполковник совершенно прав, — подал голос Кот. — Высадка с вертушки на палубу такого судна, как китобой, — еще то развлечение. Это мы проходили. На судне куда сподручнее, — пояснил Кот.
— Что ж, Леха, тут ты, конечно, специалист. Вот чего не приходилось мне делать в жизни, — так это высаживаться с вертушки на корабль. И старшему лейтенанту, наверное, тоже.
— Тогда я отдаю приказ, — сказал подполковник, поднимая трубку телефона. — Дневальный вас проводит.
25 мая 1966 года, Тихий океан
Вот уж чего не любят военные моряки — так это присутствия посторонних на своем судне, а уж тем более тех, кто не принадлежит к морскому братству. Военный корабль — это вам не круизный лайнер и не речной трамвайчик. Это хорошо отлаженный механизм, который работает с точностью швейцарских часов. Здесь нет ничего лишнего. Здесь каждому отведено свое место, каждый занят своим делом. Обязанности всех — от капитана до матроса — расписаны. Это на гражданском сухогрузе можно встретить болтающихся без дела членов команды. В Военно-морском флоте такого не встречается. Поэтому лишние люди на военном судне выглядят как кучка дам, прогуливающихся перед строем во время утренней поверки.
Однако капитан (это по должности, а по званию — старший лейтенант) был совсем молодым парнем, которому морская служба еще не наскучила. Это через десять лет она станет для него рутиной. А пока он еще радовался каждой встрече с соленой стихией. Да и то сказать, стоять на дежурстве в готовности номер один — занятие муторное. Дела нет, а служба есть. Ведь, честно говоря, для нормального человека нет более неприятной работы, чем ровно ничего не делать. Стоять и ждать — не случится ли чего, требующего немедленного вмешательства. Вообще-то, служба морского пограничника на Дальнем Востоке — дело, не балующее особым разнообразием впечатлений. Шпионы, крадущиеся с аквалангами на советский берег, попадаются только в приключенческих книжках. Главная, но непреходящая головная боль дальневосточных пограничников — это японские рыболовные шхуны, которые постоянно «сбиваются с курса» и оказываются в советских территориальных водах. Это понятно — на Дальнем Востоке живет народа поменьше, чем в Японии. Да и рыбу мы не так любим, как обитатели Страны восходящего солнца. Так что рыбы и крабов в наших водах куда больше, чем в их. Вот они и стараются пролезть, куда не положено. А будучи пойманы, отмазываются всегда одними и теми же словами: не виноватые мы, у нас компас барахлит, вместо норда на ост показывает. Охота на этих рыбаков напоминает усилия Карабаса-Барабаса и Дуремара в фильме «Золотой ключик», которые вычерпывали ведрами воду из пруда, тут же ее выливали — и вода возвращалась в пруд. Скучно. Так что капитан сторожевика воспринял приказ начальства с большим энтузиазмом. А когда узнал, что за китобоем будет погоня до победного конца, так и вовсе проникся к пассажирам искренней симпатией.
— Отдать швартовы!
Корабль начал потихоньку выбираться в открытое море.
— Знаете, товарищи, так порой обидно бывает! Ты этого японца догоняешь, а он, сволочь такая, успевает из наших вод выскочить. Бывает, буквально на кабельтовы счет идет. А выскочил — я не я, корова не моя. Рыба всюду одинакова. Доказать что-то невозможно.
— Ну, вашим коллегам в начале века было веселее, — заметил Прохоров.
— Да уж, — согласился капитан и пояснил остальным: — Это было, когда шла большая охота на морских котиков. Теперь-то они в Красной книге. Так вот, американские котиковые шхуны повадились шататься вдоль наших берегов. Они там у себя всех животных повыбили, гады, и на наших варежку разинули. Правительство вынуждено было броненосцы гонять по океану, чтобы отлавливать этих охотников. Говорят, были иногда целые сражения.