И Кривцовым обвинять Евгению Юрьевну особенно не в чем. Точнее: было не в чем. Не отправь она в их семью уже вторую, сомнительного толка сотрудницу. Но только если про обман Павлючковой Евгения Юрьевна действительно и помыслить не могла, то эту Марию ввела в семью Кривцовых с холодным сердцем. Зная (или догадываясь), что шустрая девчонка совсем не тот человек, за кого себя выдает…
Хотя кто Долинина на самом деле, Позднякова так и не выяснила.
Постфактум навела о нахалке справки – и запуталась еще больше. Потому что девчонку действительно звали Марией Николаевной Долининой, и жила она в Москве, и числилась в аспирантуре педагогического института, и тема диссертации у нее была «Внутрисемейные конфликты у детей дошкольного возраста»… И родители уважаемые, оба – маститые педагоги, авторы признанных методик. Создатели и владельцы известной в столице частной школы «Лидер»…
Так, может, правда девчонка отправилась в няни за материалом для научной работы? А что место шантажом получила – так это не со зла. Просто очень хотела попасть в семью, где эти самые внутрисемейные конфликты как раз имеются. Изучить их. Да заодно и денег заработать немалых. А что: молодая, азартная, способна на необдуманные поступки. Ее собственный сын еще и не такое учудил. В сравнении с его поступком шантаж Марии просто невинная шалость.
Но только напрасно Евгения Юрьевна пыталась себя успокоить. Потому что умом понимала: не будет аспирантка добывать материал для диссертации шантажом. Не бывает такого. Какие-то совсем иные у этой Марии цели…
И воображение услужливо рисовало картины одну страшнее другой. Лизу Кривцову, за которую она, как директор агентства, предоставившего няню, отвечала головой, – похищали. Пытали. Убивали…
А может, Мария так рвалась в эту семью вовсе и не из-за Лизы? И, допустим, ее задача причинить зло Кривцову? Или его жене?.. И, пока еще не слишком поздно, нужно явиться к родителям девочки с повинной?.. Пусть на нее наорут, пусть потребуют неустойку, пусть даже репутация агентства, годами выстраданная, полетит к чертям – однако ей удастся предотвратить куда большую беду?..
Но что ей скажет Кривцов?! Первая няня оказалась проституткой. Вторая – шантажисткой. Да он ее убьет просто, и все! Не разбираясь и не слушая никаких доводов.
Ситуация патовая, впору плакать. Хотя все слезы Евгения Юрьевна, казалось, уже и выплакала…
Но почему Кривцовы хранят молчание? Они ведь уже знают – по крайней мере, про Настю. По идее, должны бы сами явиться к ней с претензиями! Закатить жуткий скандал, навеки отказаться от услуг ее агентства… Да еще и черный пиар устроить такой, что она с этого рынка как пробка вылетит. Но нет. Все тихо.
А теперь и вовсе непонятно, что будет: ходят слухи, что Макар Миронович с Еленой Анатольевной разводятся. Причем процесс ожидается скандальный: супруг вроде бы жену из дома выгнал и с дочкой ей общаться запретил.
И, кстати, не связано ли внезапное появление Долининой в агентстве с тем, что развод в тот момент уже планировался? Допустим, Макар Миронович захотел иметь в такой ситуации в семье своего человека? Или – запасную жену?
Нет, не складывается. Хотел бы – взял на работу сам, в агентство бы не обращался. Или его план был, чтобы жена (пока еще законная) ни о чем не догадалась? Считала, что Долинину давно проверенная «Идеальная няня» прислала?! А идею с шантажом Кривцов сам Марии подал? И тот телефонный звонок следователя организовал?..
Да нет, тоже как-то слишком сложно…
Или явление Маши пересекается с гибелью Анастасии? Ведь убийство той до сих пор не раскрыто, даже подозреваемых у следствия, кажется, нет… Но какова здесь роль Марии?.. Может, она… она – милицейская ставленница? А ее задача была попасть в дом Кривцовых, чтобы оказать помощь следствию? Покопаться в этом деле изнутри? Вот, кстати, и объяснение, почему за нее менты хлопотали…
Но только совсем не похожа эта девчонка на сотрудника органов. И биография у нее прозрачная. Никак не связанная с сыском… И опер, что приходил, даже не намекнул, что няня Долинина их человек…
Короче, никаких здравых идей.
Потому оставалось Евгении Юрьевне только одно: смиренно и с вечным, ежеминутным страхом ждать развязки…
– Маша… – задумчиво произнесла девочка. – А помнишь, ты как-то спрашивала, почему я свою маму не люблю?
Мария сразу насторожилась. У них с Лизой, конечно, полное взаимопонимание и дружба. И даже иногда казалось: они, несмотря на разницу в возрасте, мыслят и чувствуют одинаково. Живут на одной волне…
Однако Маша старалась никогда не забывать, что она только няня. А ее подопечная хоть и пятилетка всего, но заказчица. Начальство. И с тем, кто тебя главнее, скользких разговоров лучше не вести. К тому же и видеокамеры кругом понатыканы.
– Когда это я говорила такое? – удивленно сказала Мария.
– Ну, может, не точно такое, – важно ответила малявка. – Но ты как-то спросила: «Неужели тебе маму не жаль?»
Вредная. Все помнит.
– Просто я… я, когда маленькой была, – медленно начала Маша, – без своей мамы дня не могла прожить. А когда она в командировки уезжала, обязательно на ее подушке спала. Ночью, если страшные сны снились, мамин запах вдыхала – и успокаивалась сразу…
– Значит, повезло тебе, – совсем по-взрослому вздохнула Лиза. – А я, даже когда еще совсем была… как это называется… грудничковой?
– Грудной, – машинально поправила няня.
– …Уже знала: не нужна я своей маме совсем. – И девочка горячо заговорила: – Ты думаешь, я тут, в этом доме, сижу взаперти и не вижу ничего? Все я вижу! Помнишь, мы вчера в лесу гуляли и мальчика соседского, тоже с няней, встретили? А потом он свою маму увидел. И побежал к ней. И она к нему побежала! По тропинке совсем грязной, а сама на каблуках и в плаще белом! – И грустно закончила: – А ко мне мама никогда не бежала. Она, когда с работы приходила, всегда переодевалась сначала. Потом ужинала. И только после ко мне шла – если я не спала еще…
– Но, Лизочка, – мягко начала Маша. – Твоя мама – она ведь много работает. Устает. И когда вечером приходит, ей хотя бы отдышаться надо…
– Но у этого мальчика мама тоже работает, и вообще она депутат, – покачала головой Лиза. – Мне Кася говорила.
Маша же, будто для того, чтоб размяться, встала с ковра, где они сидели с Лизой. А потом небрежно произнесла:
– Что-то слишком тихо… Может, музыку включим?
– Давай, – без особой охоты согласилась Лиза.
Маша вставила первый попавшийся диск. И, как назло, сразу же зазвучало: «Пусть мама услышит, пусть мама придет, пусть мама меня непременно найдет…»
На глазах девочки выступили слезы.
– Выключить? – с готовностью предложила няня.
– Нет, нет, – покачала головой Лиза. И шепотом прибавила: – Я ведь, знаешь, иногда мечтаю… чтобы меня другая… настоящая мама нашла…
– Лизочка, о чем ты?! – ахнула Маша.
– А вдруг моя мама… просто очень бедной была? И завела меня далеко в лес, потому что кормить было нечем. Как в той сказке, помнишь?..
Мария только головой покачала: что за глупые фантазии! А сказка эта, про Мальчика-с-пальчик, просто возмутительная. И как можно мечтать о маме, которая уводит собственных детей в лес?! Да и Кривцова не так плоха. Просто живет в ногу со временем и работу любит куда больше, чем ребенка.
И Маша задала вопрос, который давно вертелся на языке. А сейчас, очень кстати, и разговор на эту тему зашел, и музыка достаточно громко играет – если камера наблюдения включена, ничего не запишется, точно.
– Лиза! Но ведь папа, когда с работы приходит, он точно так же сначала переодевается. Потом ужинает. А часто вообще сразу в кабинет уходит и просит, чтоб его не беспокоили. Никто, даже ты…
– Но он меня все равно любит. А мама – нет, – упрямо произнесла девчонка. – Папа даже знаешь что говорил? Я когда совсем маленькая была, то болела сильно. Эта, как ее… нервология.
– Неврология, – поправила Маша.
– …Короче, даже думали, что я навсегда дурочкой останусь, – пробормотала девчонка. – И мама – она меня хотела в такой специальный дом сдать. Где одни дебилы живут. Без родителей, с одними воспитателями злыми. По десять человек в комнате. И их к кроватям привязывают, чтобы никому не мешали.
– Неправда, – сердито произнесла Мария. И, понизив голос, уточнила: – Это тебе папа такое сказал?
– Я и сама помню, – сердито отмахнулась Лиза. – И по врачам меня все время таскала, таскала – мама. А они почти все очень сердитые были… И один сказал, что, возможно, меня будет лучше изолировать…
– Ты поняла его неправильно, – твердо произнесла Маша. – А по врачам тебя мама потому и водила, чтоб ты поправилась поскорей!
– А если бы я не поправилась – отдала бы в дебильный дом. Я точно знаю, не спорь, – нахмурилась девчонка.
Маша же возмущенно подумала: вот это папаня у девочки! Хорошо же ребенка против родной матери настроил!
– И потом еще знаешь что… – печально произнесла Лиза. – Одна история была, совсем плохая, конечно… Мы в прошлом году на Лазурку поехали. Ну, в наш дом. Мама, я и Настя с Сашкой. И ты знаешь? Мама со мной даже ни разу на море не сходила! Ни разу! Я ее каждый день спрашивала: ну когда, когда? А она все говорила, что дела у нее, работа, даже здесь… А потом я услышала, как Настя своему Сашке говорит: не до дочки Елене. Что она со своим фигуристом все время, то на яхте, то в казино… – Лиза вскинула на свою няню печальный взор: – С Илюшиным, в смысле. Это любовник ее.
Крыть было нечем. Но все-таки Маша твердо произнесла:
– Нет, Лиза. Мама у любого человека только одна. И заменить ее никто не может. И я уверена: твоя мама сейчас по тебе очень скучает. И ей грустно, что она тебя не видит…
– Ничего ей не грустно, – покачала головой Лиза. – Ходит по своим косметологам и рада.
«Опять, опять с чужих слов девчонка поет!»
– А как с елкой в прошлом году получилось! – продолжала жаловаться девочка. – Папа билеты достал на самую лучшую, и я так хотела, чтобы мама со мной пошла! А она сказала, что у нее командировка. Папа еще спорил с ней, говорил, что елка – в самом Кремле, в зале приемов, и только для узкого круга, и что ему пришлось эти билеты выпрашивать просто! Но мама все равно не согласилась, и мне пришлось с Настей идти. Знаешь, как стыдно было! Там все, все с мамами были! И надо мной смеялись, что только я с няней, а Настя еще такую кофту ужасную надела, мохеровую, ярко-желтую…