Хотя очень тянуло высказать свое мнение. И под камеру, и Кривцову лично. Что нельзя так с ребенком… Помнится, у Маши у самой в детстве был тайник. Под паркетиной, в большой комнате. Какую-то ерунду она там хранила – маленького солдатика, подарок соседского мальчика, конфеты, жвачки… Папа с мамой о ее тайнике догадывались, конечно. Только им никогда и в голову не приходило не то что разорить ее секретное местечко, но и просто заглянуть в него. Даже когда пол циклевали, отстававшую паркетину не тронули, приклеивать не стали. Но тут, у Кривцовых, подобных церемоний явно нет… Как только Лизе это все объяснить? Тем более что видеокамера наверняка и сейчас включена. Макар, если не дурак, позаботился. Сидит небось в дежурке у пульта и наблюдает, как няня из щекотливой ситуации выкручиваться будет…
– Понимаешь, зайка… – осторожно начала Маша. – Папа, наверно, на тебя просто обиделся.
– За что? – непонимающе уставилась на нее Лиза.
– Ты ведь его дочка, самый родной ему человек. И он не хочет, чтобы у тебя были от него какие-то тайны…
– Но у него полно своих собственных тайн! – совершенно резонно, на Машин взгляд, возразила девчонка. – И я никогда в них не лезу! И стол в его кабинете на ключ закрыт…
– Твой папа – взрослый, – пожала плечами няня. – А ты его ребенок. Он за тебя волнуется. И, кстати, если бы ты сама показала ему мамин подарок – он бы не стал так сердиться. И даже, наверно, разрешил тебе его оставить.
– Да ну что ты! – отмахнулась Лиза. – Ничего бы не разрешил. Сразу б выбросил.
М-да. Непросто приводить аргументы, когда понимаешь, что твой оппонент прав.
– Нет, Лиза, родителям виднее. Просто потому, что они старше. И больше знают, – вздохнула Маша. – Вот я, например, когда тоже маленькая была, только в школу начинала ходить… Принесла домой сигареты. Мы с подружками попробовали их курить – как взрослые тети делают. И моей маме попались. Ты думаешь, она что-то слушать стала? Сигареты вышвырнула. А меня отшлепала. Так что тебе повезло еще, что папа тебя не наказал…
– Да лучше б он наказал! – еле слышно пробормотала девочка. – Но только котенка бы оставил… Он такой красивый был! Гораздо даже красивей, чем Тишка…
– Все равно, Лиза, – твердо произнесла Мария. – Иногда решения родителей обсуждать просто нельзя. Папа решил – значит, так надо. А теперь одевайся, и пойдем с тобой, наконец, гулять.
Помогала девочке одеться и грустно думала: Кривцов, если слышал их разговор, наверно, остался доволен. И за свое место она может не опасаться. Только почему же так тяжело на душе?..
Едва вышли во двор, Лиза сразу повеселела. То ли свежий воздух подействовал, а может, инстинктивно чувствовала, что в комнате за ней наблюдают, а сейчас она свободна. В небе, впервые за неделю, показалось солнце, опадающие листья в его робком свете играли всеми своими красками. Девочка весело шагала по дорожке, улыбалась солнечным лучам, ловко, будто пацан, подкидывала носком ботинка сосновые шишки.
А когда пришли на площадку и няня, уже привычно, кинулась проверять, не мокрая ли горка, Лиза вдруг попросила:
– Маша. Расскажи мне про многоквартирный дом.
– Что-что? – удивилась девушка.
– Ну, ты же в таком живешь, – терпеливо объяснила пигалица. – И все остальные люди. А я даже никогда там не была…
– И что такое лифт – тоже не знаешь? – не удержалась от насмешки няня.
Девочка же абсолютно серьезно ответила:
– Знаю. Только не ездила на нем никогда.
– Не может быть, – не поверила Мария.
– Честно-честно.
– Но вы ведь с мамой за границей бывали. И в санатории, в Анапе…
– Ну, за границей – только на Лазурке и в Биаррице, – принялась объяснять девочка. – И там мы в коттеджах жили. Вроде нашего, только поменьше. И в Анапе у нас тоже отдельный домик был. А на процедуры мы пешком поднимались, потому что лифт у них все равно не работал.
– А в гостях? Или в поликлинике, допустим? Неужели никогда на лифте не каталась?
– Говорю же тебе: нет! – начала сердиться Елизавета. – Во всех гостях, ну, куда меня брали, там тоже коттеджи. А врачи ко мне домой приходят.
– Ну, чудеса… – усмехнулась Мария.
Девчонка обиженно произнесла:
– Я тебя не смеяться надо мной прошу. А рассказать. Сложно, что ли?
– Извини, – взяла себя в руки Маша.
На секунду задумалась. Сказала:
– Дом многоквартирный – это, в принципе, такое же жилье, как и твой особняк. Только на этаже несколько квартир. И в каждой – своя семья. У нас на площадке их три было. А в соседней жила девочка, моя ровесница, представляешь, как мне повезло? Мы и уроки вместе делали, хотя ходили в разные школы, и торты сообща пекли, и нарядами обменивались.
– И вам родители разрешали? – удивилась Лиза.
– Ну, скажем, смотрели на это сквозь пальцы, – улыбнулась няня. – Мы ведь не очень богато жили. У меня только две нарядных кофточки было. И у соседки – две. А если меняться, вроде полно нарядов получается…
– А правда, что в многоквартирном доме спать невозможно? – задала новый вопрос Елизавета.
– Почему?
– Ну, в одной квартире поют. В другой дрель включили. В третьей – пьют и ругаются. А стены тонкие, все слышно, – серьезно сказала девочка.
– Все от дома зависит, – объяснила Мария. – И от того, какие соседи попадутся. Нам, например, повезло. Никто особо не пил и не ругался. А когда кто-то ремонт делал, всегда можно было попросить: не сверлить, допустим, пока ребенок спит. А песни… ну, на Новый год пели, конечно. Так это даже весело. И еще было весело, когда родители одного Деда Мороза на несколько квартир заказывали. А он всегда подарки путал…
– И ты не жалеешь? – с сомнением произнесла Лиза.
– О чем?
– Ну, что живешь в этом, как его… в муравейнике?
– Можно подумать, у меня выбор есть!
– Значит, жалеешь, – не отставала девчонка.
– Да я разве спорю? В своем доме, когда большой участок и сосны собственные, тоже здорово. Но только иногда одиноко. И неудобно. Если вдруг соль кончилась, а в магазин бежать не хочется – у соседей не попросишь.
– За солью можно Каську послать, – возразила Лиза.
– Это у кого есть такая Каська. А у нас в семье, например, домработницы никогда не было. И няни тоже. Мы с мамой сами справлялись. А папа нам помогал.
– А кто же с тобой сидел, когда родители на работе были?
– В детский садик ходила, – улыбнулась Мария. – Что такое «детский садик» – рассказать?..
– Ты опять надо мной смеешься, – погрустнела девочка.
– Ну что ты, Лизонька, я совсем не смеюсь, – обняла ее Мария.
– А моя мама – она сейчас где живет? – неожиданно спросила Лиза.
– Твоя мама? – растерялась Мария. – Не знаю…
– Папа сказал, она в Москве. Значит, тоже в многоквартирном доме?
– Ну, наверно. В Москве других нет.
Девочка замолчала. Задумалась. А потом вдруг произнесла:
– Мне папа знаешь еще чего сегодня сказал? Что к нам сюда завтра какие-то тети придут. Из такой организации, называется опека. И будут меня спрашивать, с кем я остаться хочу. С ним – или с мамой…
Печально взглянула на Машу и совсем тихо добавила:
– А я никак не могу решить, что им говорить…
– Но ты же все время уверяла меня, что маму тебе не жаль. И ты хочешь с папой остаться, – пожала плечами Мария.
– Раньше уверяла… А теперь не знаю, – вздохнула девочка. – Я глупая, да?
– Ты не глупая, – возразила няня. – Просто вопрос сложный. У меня, кстати, родители тоже однажды поссорились и собирались разводиться. Я, правда, тогда постарше была, лет десять. Так я им знаешь что все время повторяла? Что ни с кем из них не останусь. И, если они посмеют разойтись, уйду к бабушке жить.
– И что?
– Может, они действительно испугались. А может – любили друг друга и поняли, что погорячились. Помирились.
– Но у меня нету бабушки, – печально произнесла Лиза. И просветленно взглянула на Машу: – Слушай, я же могу сказать этим тетям, что, если родители разведутся, я уеду жить к тебе! Может, они тогда испугаются? И папа маму обратно пустит?
– Боюсь, что это не поможет, – покачала головой Мария. – Папа только разозлится.
– А если я скажу, что хочу с мамой? Папа тогда выгонит меня? И мне придется в многоквартирный дом ехать?..
– На самом деле не имеет никакого значения, что ты скажешь этим женщинам из опеки, – принялась объяснять Маша. – С кем ты останешься, определять все равно будут не сейчас. И не они.
– А кто?
– Суд. Это когда несколько умных людей принимают решение – с кем из родителей тебе будет лучше.
– Но как они могут решить, если я сама не знаю?..
– Ох, Лиза… – вздохнула Мария.
Не объяснять же ребенку, что оставят ее с тем, у кого адвокат окажется более ловким. Или с тем, кто больше заплатит…
– Значит, я могу что угодно этим тетям из опеки говорить? – уточнила девочка.
– Что угодно. Но лучше скажи, что хочешь остаться с папой, – посоветовала Мария.
– Почему? – нахмурила брови Лиза.
И няня честно ответила:
– Потому что иначе твой папа может рассердиться, что я тебя плохо воспитываю. И меня уволит. А мне совсем не хочется от тебя уходить…
– Тебе правда не хочется? – серьезно спросила пигалица.
Маша честно призналась:
– Ну, на пару деньков я бы сбежала: просто отдохнуть. Но бросить тебя – ни за что. Ты мне уже почти как дочка. Или по меньшей мере как сестра.
– А ты мне… – девочка глубоко вздохнула и вскинула на Машу печальные глаза. – Ты мне – почти как мама.
И у няни немедленно запершило в горле. А в голове пронеслось: «Ох, что за кашу я заварила!..»
Адвоката себе Елена Кривцова выбирала придирчиво. Искала не просто опытного – но такого, кто бы и выглядел достойно. И впечатление в суде произвести мог. Интересы мужа-то представляет Нурик – обтерханный, сутулый, суетливый. А ей, решила Кривцова, надо сыграть на контрасте.
В итоге наняла она себе красавца. Высокого, стройного, загорелого – от одного взгляд