Все знали, что Саванна есть в каждой книге Виви. Разница лишь в том, что каждый раз ее звали как-то иначе: Саманта или Ханна – и вместо благотворительной организации она возглавляла рекламную или пиар-компанию. Лучшая подруга в книгах Виви всегда была высокой блондинкой, как Саванна, и стильно одевалась, только в нейтральные цвета. Она отличалась горячей преданностью и готова была в любой момент все бросить, чтобы за чашкой кофе или стаканом текилы слушать очередную жизненную драму главной героини.
Настоящая Саванна была именно такой, особенно в том, что касалось горячей преданности, хотя имелись три человека, которых она ценила превыше Виви: Уилла, Карсон и Лео. Саванна на протяжении всего их взросления ясно давала понять, что всегда будет на их стороне, даже вопреки воле их матери. «Я хочу дать вам ту поддержку в вашей жизни, которой у меня самой никогда не было», – говорила она.
Когда их рыдания немного стихают, Саванна вытирает глаза и достает пачку салфеток из своего клатча.
– Давайте высморкаемся и немного сосредоточимся.
Лео нравится, когда ему дают инструкции.
Саванна говорит:
– Я все возьму на себя. Так мы избежим хаоса, который неизбежно возникнет, если организацией займется ваш отец или Деннис. Где телефон вашей мамы?
– Полиция забрала, – отвечает Уилла.
– Почему это? – спрашивает Саванна.
– Они должны проверить, не сделала ли она какую-нибудь фотографию или видео в момент удара, – поясняет Уилла. – Маловероятно, но вроде бывали случаи, когда сбежавшего водителя таким образом находили. Они вернут телефон, как только закончат анализ.
– Пожалуйста, сразу несите его ко мне, – просит Саванна.
– Мне тоже нужно там кое-что посмотреть, – встревает Карсон. – Мы поссорились утром, я отправила ей сообщение с извинениями и хочу убедиться, что мама его прочитала.
– О, медвежоночек, – тянет Саванна. Она всех троих называет медвежоночками, но, когда в пятом классе Лео это начало смущать, переименовала лично его в «медведя». – Твоя мама знает, что ты сожалеешь о ссоре. Она была самой милосердной женщиной из всех, кого я знала. – Саванна понижает голос. – Вы заметили, как она вежливо и мило общалась с Эми на вечеринке в честь выпуска Лео? А если вспомнить совсем далекие события… Знаете ли вы, что в ее первое лето на Нантакете я вытурила вашу мать из дома своих родителей, когда ей совершенно некуда было пойти, и она тем не менее оставалась моей лучшей подругой все эти… – у Саванны начинает дрожать голос, – тридцать лет?
– Я все-таки хочу убедиться, – упрямится Карсон.
– Убедимся, детка, обещаю, – заверяет Саванна. – Я позвоню в издательство Виви. Ее книга выходит тринадцатого июля – слухи наверняка уже распространятся, но, думаю, нам нужно будет сделать официальное заявление к понедельнику. И похороны я устрою, отпевание в церкви Святой Марии, а потом поминки в «Весле и Поле». – Она делает паузу. – Воспользуюсь членством моей семьи.
– О да, – шепчет Карсон, даже слегка улыбнувшись, – маме это понравилось бы.
«Точно понравилось бы, – думает Лео. Когда родители развелись, членство в клубе отошло отцу, а члены правления решили, что Виви не может приобрести билет самостоятельно. Когда же Уилла и Рип устроили в клубе свадьбу, мать сделала вид, что всё в порядке, но, перед тем как все начали танцевать, девушка Лео, Марисса, донесла, что видела плачущую Виви в женском туалете.
– Если бы она только знала, – замечает Уилла. – Если бы мы только могли ей сказать.
– Она знает, – уверяет Саванна. – Не знаю, как вы, ребята, а я чувствую ее присутствие.
Лео оглядывает всю комнату: камин, который Виви отреставрировала, новый очаг в нем, книжные полки, которые мать захотела повесить по диагонали, потому что увидела такие в «Инстаграме» Келли Уэстлер[15], гигантские часы, сделанные из подобранных на свалке досок, бирюзовый твидовый диван пятидесятых годов, который они все называли «Герв». Эта комната отражала эклектичный вкус Виви – как и каждая из комнат на первом этаже в «Мани Пит». Мать не успела сделать ремонт на втором этаже, ждала, когда на них свалится «неожиданное богатство». И умерла, так и не получив гардеробной своей мечты.
Лео любит Саванну и рад, что она здесь, но ни секунды больше не может сопротивляться сну.
– Мне нужно в свою комнату, – признается он. – Нужно поспать. Голова раскалывается.
– Ты выпил мамину текилу, – упрекает Карсон.
– Иди в постель, медведь, – велит Саванна Лео, сжимая его в объятиях. – Честно говоря, я сама не отказалась бы от рюмки текилы. Где Виви ее спрятала?
Лео поднимается по лестнице, чувствуя себя так, будто ему не восемнадцать, а восемьдесят. Его мать умерла. Ему кажется, что у него в горле застрял огромный орех, который нужно проглотить, несмотря на то что это физически невозможно.
В комнате у него темно, видно пылающий розовый прямоугольник, обрамляющий штору на окне. Солнце садится. Его мама проснулась сегодня утром. Сегодня был последний день ее жизни.
Он берет в руки телефон и – вот это да, куча сообщений. Наверняка большая часть – от Мариссы.
Лео расстался с Мариссой Лопрести, с которой встречался почти два года, вчера, во время пикника на пляже Фортис Поул. На пикнике собралась большая часть выпускного класса, и, хотя это была не совсем вечеринка по случаю выпуска – все они отгремели недели две назад, – ребята все равно были охвачены ностальгическим чувством вроде «надо ловить момент и наслаждаться жизнью, потому что скоро каждый из нас пойдет своей дорогой и изменится навсегда».
Лео стоял с пивом в паре метров от костра и разговаривал с Крузом. В Дартмуте учатся по четвертям, поэтому у друга будет свободная неделя в ноябре. Он собирался приехать в Боулдер, покататься с Лео на лыжах.
Марисса услышала, о чем они говорят.
– Поразительно, что ты уже договорился с Крузом, а со мной – нет, – сказала она и улыбнулась Крузу. – Черные ведь даже не катаются на лыжах.
Тот отшутился:
– А я вот катаюсь.
Лео допил пиво и смял в руке банку. Ему страшно надоели ревность Мариссы, ее неуверенность в себе и расистские комментарии, которые она невзначай отпускала по поводу Круза.
Он посмотрел на нее:
– Извинись перед ним, пожалуйста.
– Я пошутила, – сказала Марисса и обняла Круза. – Он знает, что я пошутила. Конечно, я в курсе, что Круз катается на лыжах. Он же ездил с тобой в прошлом году в Стоу.
– Тогда зачем ты это сказала?
– Все норм, бро, – уверил Круз, поднимая руки. – Меня невозможно обидеть, Марисса. Я думал, ты уже это поняла.
Но на сей раз Лео не собирался закрывать на ее выходку глаза.
– Марисса, давай отойдем на секунду?
Лео повел Мариссу вглубь пляжа, подальше от пылающего огня и басов песни Лил Узи Верта. Она потянулась к его ладони, видимо думая, что он хочет поваляться вместе в дюнах. Лео засунул руки в карманы и, когда они дошли до воды, туда, где их точно никто не мог услышать, сказал – прямо, чтобы не допустить никакой двусмысленности:
– Я хочу, чтобы мы расстались.
Она рассмеялась.
– Что? Из-за этого? Он понял, что я шучу, Лео.
– Я устал от твоих шуточек и вечных подколок. Ты как будто жить не можешь без того, чтобы не вставать между мной и Крузом.
– Ты должен признать, что он все время требует твоего внимания…
– Он – мой лучший друг. Мы с ним знакомы гораздо дольше, чем с тобой. – Лео покачал головой. – Но дело не в этом. Я просто хочу, чтобы мы провели лето отдельно друг от друга и пошли каждый своей дорогой, без эмоциональной ответственности.
– Ты говоришь как твоя мать, – заметила Марисса. – Знаешь, она меня просто ненавидит. И никогда не хотела, чтобы у нас были серьезные отношения.
– Она считает, что мы слишком молодые.
– А Уилла и Рип? Они вообще женаты. – Марисса обвила Лео руками. – Мы тоже поженимся. Ты сам сказал.
Лео знал, что сам виноват в том, что потворствовал иллюзиям Мариссы, якобы они поженятся, как только окончат колледж. По большей части их отношения состояли в том, что Лео не спорил с Мариссой, лишь бы сохранять мир. Но теперь с него хватит.
– Извини, Марисса, я больше не хочу быть с тобой.
– Ты пьян.
– Я выпил одну банку пива. И понимаю, что говорю. Понимаю, что делаю. – Он вздохнул. – Я хочу свободы.
Последовало долгое объяснение. Марисса пыталась заставить Лео взять свои слова назад; угрожала, что он пожалеет об этом; извинялась за то, что была жестока: просто не может по-другому, у нее психологическая травма, она выросла без отца. Марисса злилась и обзывалась, Марисса плакала, и наконец Марисса в гневе убежала, что стало большим облегчением для Лео. Он взял себе еще банку пива из мусорного ведра, наполненного льдом, и пошел к Крузу, который сидел у огня со своей девушкой Джезмин Келли – осенью она уезжала в Вандербилт.
– Всё, – сообщил Лео, – мы расстались.
Джезмин недоверчиво фыркнула, и он заверил:
– Серьезно. Все кончено. Пути назад нет.
– Вау, – сказал Круз. – Уходим или остаемся?
– Остаемся, – решил Лео. – Только мне надо что-то покрепче этого пива.
Штук двенадцать пропущенных звонков от Мариссы – она звонила вчера ночью, пока он все еще был на вечеринке. Последний пропущенный звонок в 01:27, потом она, наверное, уже легла спать.
Сегодня в полдень от нее пришло сообщение: «Алексис рассказала, что случилось с твоей мамой. Мне так жаль. Алексис говорит, Круз – подозреваемый».
«Ничего подобного», – думает Лео. Круз нашел Виви.
От друга у него тоже есть несколько сообщений.
«Моя машина в полиции, ее должны проверить криминалисты. Папа меня забрал. Я дома».
«Не знаю, когда ты это получишь, но тебе надо удалить кое-что с телефона».
«Тебе придет сообщение от Питера Бриджмана, фотография. Удали ее».
«Я дома. Позвони».
«Она была и моей мамой тоже».
«Удали фото, чувак, пожалуйста. Потом об этом поговорим. Или не поговорим».