Лео прокручивает сообщения вверх, к тому часу, о котором думает теперь не как об «утре» или «вечере», а о «времени, когда мама была жива».
Ну да, вот оно, сообщение от Питера: «Вложение – одно фото».
Лео кликает на него и мгновенно наклоняется вперед, подавляя рвотный позыв.
«Нет!» – думает он. Его прошибает пот. Фотографию сделал Питер Бриджман? Лео бежит в ванную и наклоняется над унитазом, как будто его сейчас вырвет, потом понимает, что оставил на кровати телефон с открытой фотографией и что любой может ее увидеть.
Он бежит назад, хватает телефон, удаляет фотографию из альбома, а потом еще раз, из корзины.
Может, позвонить отправителю? Лео никогда не нравился Питер, и прошлой осенью они подрались, когда тот начал докапываться до Лео. Так хотелось ему вломить как следует, но вокруг были люди, их начали разнимать, и, видимо, к лучшему. Питер вроде как член семьи; муж Уиллы, Рип, – его дядя.
Кому еще, кроме Круза, Питер отправил это фото? Лео мог бы позвонить и пригрозить ублюдку, но сейчас тот уже, наверное, знает про Виви, и даже такой подлец, как Питер Бриджман, стал бы сочувствовать горю Лео, поэтому есть надежда, что он удалит фотографию и на этом все кончится.
Но Лео в страхе думает, что все только начинается.
Нантакет
Когда распространяется слух о том, что писательницу Вивиан Хоу сбила машина на Мадакет-роуд, а водитель сбежал, у всех находится что сказать по этому поводу.
Она считалась местной – жила на Нантакете уже больше двадцати пяти лет, но родом была… из Пенсильвании? Огайо? В общем, как говорится, ее прибило к этому берегу.
Несколько лет назад редактор газеты «Нантакет Стэндэрт» Джордан Рэндольф нашел ошибку в одном из романов Вивиан Хоу. Она упомянула, что паром высаживал пассажиров в гавани Стимшип Уарф, а не в Стимбоут Уарф, и он как следует прошелся по ней в своей еженедельной колонке, заявив, что если автор не может достоверно изложить основополагающие факты о Нантакете, то ей не пристало бы про него писать. Это вызвало бурную реакцию читателей. Паромы принадлежали компании «Стимшип Оторити», поэтому почти все мы – и рожденные здесь, и «прибившиеся к берегу» – называли гавань Стимшип Уарф. Хонор Прентис, нантакетец в пятом поколении, написал письмо редактору, в котором заявлял, что даже он называет гавань Стимшип Уарф.
Очко в твою пользу, Виви.
Большинство владельцев маленьких заведений обожали Вивиан, потому что ее книги привлекали туристов – в частности тех, кто приезжал на один день, чтобы потратить деньги. Если Виви вставляла в роман сцену в конкретном ресторане, все сразу хотели там поесть. Если героиня покупала платье в конкретном бутике, читатели сразу хотели там что-нибудь купить.
В неудобствах, которые доставляли туристы, тоже обвиняли Вивиан. Люсинда Куинсборо, стоя в пробке на перекрестке у школы, говорила своей лучшей подруге и партнерше по бриджу Пенни Роузен: «Видишь, это все Виви виновата». А Пенни ей отвечала: «Да у тебя кругом Виви виновата».
Десять лет назад, когда Вивиан и ее муж Джей Пи Куинсборо развелись, об этом судачили все. Некоторые из нас знали, что причиной развода стал роман Джея Пи и Эми Ван Пелт – молодой девушки, которая работала у него в винном магазине (куда никто из нас носа не казал из-за чудовищно раздутых цен). Где бы Джей Пи ни появлялся: в «Никеле», чтобы купить сэндвичи, в «Марин Хаус Сентер», чтобы приобрести краску, в торговой палате на мероприятии для владельцев малого бизнеса, – везде сразу умолкали разговоры, никто не знал, что ему сказать, кроме как: «Парень, разуй глаза». Виви переехала от него и, когда ее новый роман «Вдоль южного берега» побил рекорды продаж, отправилась в такой долгий тур в поддержку книги, что некоторые из нас уже решили, что писательница никогда больше не вернется на остров.
Но она вернулась и через некоторое время уже, казалось, оправилась от удара. Вивиан купила дом на Кингсли. На бумаге он выглядел великолепно, но, когда хозяйка туда переехала, обнаружились протечки, навороченный винный холодильник сразу сдох, на первом этаже у лестницы никак не выветривался запах тухлятины, в потолке бегали мыши (или крысы). Она поняла, что сюда придется вложить прорву денег, и решила, что так и назовет особняк: «Мани Пит». Виви несколько лет давала заработать местным мастерам: у нее были свои прораб Марки Марк, сантехник, симпатичный электрик Серфер Бой и человек, которого она ставила превыше всех, – ландшафтный дизайнер Анастейша.
Вивиан, казалось, преуспевала, и мы все этому были только рады.
Новость о ее смерти стала для нас шоком.
Спринджерсы видели, как Круз Де Сантис стоял на коленях над телом на месте преступления. Они остановились узнать, что случилось, но парень был слишком расстроен и смог только сказать: мол, скорая уже едет. Может, Круз ее и сбил?
Надеемся, что нет.
Круз Де Сантис был звездой только что выпустившегося класса. Он поступил в Дартмут с полной стипендией, и за это нужно отдать должное его отцу Джо, владельцу сэндвичной «Никель» на Оук-стрит. «Никель» – крошечное заведение, но его роль в нашем сообществе огромна. Любой, кто хоть раз пробовал его тост с яйцом, беконом и корн-салатом на оливковом хлебе или булочку-бриошь с лососем на гриле, свежим шпинатом и малиново-укропным алиоли, скажет вам: возможно, конечно, это «всего лишь сэндвичи», но «Никель» не просто так занимает первую строчку на «Трипадвайзере» в категории «Рестораны, Центр».
Джо Де Сантис служил в Ираке в легендарной восемьдесят второй воздушно-десантной бригаде. Он не просто герой Америки, он герой Нантакета. Если к вечеру остаются нераспроданные сэндвичи, Джо относит их в пожарную станцию, нантакетскую больницу или на собрание анонимных алкоголиков в соборе Святого Павла. Он раздает подарочные сертификаты каждой некоммерческой организации на острове. Этого человека нельзя ни о чем просить (хотя мы все-таки просим), потому что он никогда не отказывает. К тому же Джо – великолепный слушатель. Он назвал свое кафе «Никель» в честь старого мультика «Арахис» про Люси, которая дает советы за пять центов[16] (кадр из этого мультика висит в рамке на стене кафе).
Круз такой же щедрый, добрый и трудолюбивый, как и Джо. Парень купил свой джип на деньги, скопленные благодаря двум летним подработкам: он раскладывает товары по полкам в «Стоп энд Шоп» и дает детям частные уроки математики и естественных наук.
Нам и подумать страшно, что будущее Круза под угрозой из-за этого несчастного случая. С уверенностью можно сказать только то, что он был на месте преступления.
Алексис Лопрести работала на стойке в нантакетском полицейском участке, когда поступил звонок с сообщением о смерти Виви. По правилам, она может потерять работу, если посмеет распространять конфиденциальную информацию, но тем, кто знает Алексис, известно также, что, по ее мнению, правила написаны не для нее.
Она мгновенно отправила сообщение своей сестре Мариссе.
«Виви Хоу насмерть сбила машина, водитель сбежал. Они допрашивают Круза. Фалько видел, как он проехал на красный за пару минут до того».
Марисса Лопрести доехала по Йил-Пойнт-роуд до неприметного мелкого пруда с соленой водой под названием Ванна, куда их с Алексис в детстве привозила мама. К этому пруду почти никто не приходил – кроме как «вонючий» и «тухлый», его мало как можно было описать, – и Марисса, как и ожидала, никого здесь не встретила. У Ванны она обыскала свой джип, нашла телефон – он завалился под пассажирское кресло – и изучила фотографию, которую ей прислал Питер Бриджман.
В этот момент пришло сообщение от Алексис. Виви мертва. Полиция допрашивает Круза. Полицейский видел, как тот проехал на красный и помчался по Серфсайд-роуд.
«О господи», – подумала Марисса.
Затем заехала на джипе прямо в Ванну, принесла свой телефон в жертву противному топкому дну, вышла из пруда и направилась пешком в насквозь промокшей одежде по дюнам к Йил-Пойнту, чтобы попросить о помощи.
Шеф
С Кейп-Кода приезжает детектив, расследующий убийства на дорогах. Ее зовут Лайза Хитт. Ей около пятидесяти лет, таких женщин, как она, называют бодрыми. У нее длинные темные волосы, бездна энергии и широкая улыбка в любой, даже самой трудной, ситуации.
По дороге к месту преступления шеф пересказывает ей то, что ему известно. Когда он называет имя погибшей – Вивиан Хоу, – Лайза вскрикивает.
– Нет! – Она ударяет ладонью по бардачку. – Нет, нет, нет! Это моя любимая писательница. Прозвучит глупо, но я была подписана на нее в «Инстаграме». Видела фотографии ее детей. Я смотрела видео про ремонт у нее дома. Честно говоря, когда я узнала, что меня вызывают сюда, то сняла комнату в отеле «Нантакет», потому что Виви упоминала его в книгах – она называла его Замком, – и забронировала столик в ресторане «Наутилус», потому что это ее любимый ресторан. – Лайза делает паузу. – Не могу поверить, что Вивиан Хоу мертва. Кажется, я сейчас заплачу.
«В криминалистике слезам нет места», – думает шеф.
– Приехали, – говорит он.
И паркуется, чуть-чуть не доезжая поворота на Кингсли. Смит заступил на место Фалько и теперь руководит движением в объезд огороженного места преступления. Шеф замечает, что на углу уже копится груда букетов. Он еще не говорил Андреа, что Вивиан Хоу умерла, но жена, наверное, уже и так знает. Это маленький остров.
Фургон криминалистов из полиции Нантакета паркуется прямо за ними, и Лайза Хитт принимается за работу (шеф вспоминает теперь, что ее называют Лайза Хит-энд-Ран[17]): делает фотографии, измеряет все отпечатки шин, которые можно найти на дороге, собирает образцы крови Вивиан Хоу, оставшиеся на песке и земле.
– Кажется, здесь кто-то дал задний ход, – говорит Лайза, указывая на череду отметин, – но нет следов торможения, и вообще здесь больше одного набора отпечатков. Невозможно сказать, чей автомобиль оставил след: того, кто ее сбил, того, кто нашел тело, или вообще кого-то другого. – Она встает. – У вас ведь какая-то машина на анализе?