Уилла не может представить, зачем Памеле понадобилось сюда приезжать. Она никогда не заглядывала к ним на Квакер-роуд, хотя это было в сто раз ближе.
– Привет! – окликает Уилла. Памела еще не вышла из машины, но сидит с опущенным стеклом и печатает что-то в телефоне. – Всё в порядке?
Памела поднимает голову:
– Все нормально.
– Понятно, – говорит Уилла. Золовка что, решила, будто должна заехать в гости? Вечер замечательный, воздух пронизан нежным золотистым светом раннего лета. – Показать тебе дом? Он выглядит гораздо лучше…
– Не сейчас, – перебивает Памела и улыбается Уилле, что случается нечасто. – Как себя чувствуешь?
Непонятно, что она имеет в виду: потерю матери, которая выбила почву из-под ног Уиллы, или беременность. Рип рассказал сестре, что они снова ждут ребенка, и Уилла не возражала (ну почти), вот только Памела сразу же поделилась новостью со старшими Бонэмами, и теперь Тинк и Чес обращаются с невесткой так, будто она сделана из китайского фарфора. Их желание передать дальше семейное имя со временем стало лишь еще горячее.
Уилла не рассказала о беременности ни брату, ни сестре, ни отцу, ни даже Саванне. Она хочет дождаться следующего УЗИ, которое будет через шесть недель.
– Ничего вроде бы, – говорит Уилла («только не сплю и не ем»). – Я рада, что мы сюда переехали.
Памела фыркает:
– Ну, здесь тихо. Спокойно.
Уилла кивает, гадая, что же золовке здесь нужно. Может, она просто приехала проверить, всё ли в порядке. Может, сочувствует Уилле и хочет заменить ей мать. От этой мысли становится смешно.
– Точно не хочешь зайти? – спрашивает Уилла. – Правда, могу тебе только воды из-под крана предложить. Думаю, мы с Рипом сегодня закажем еду в «Миллис». Я пока не в состоянии поехать в супермаркет. Слишком много людей. Их выдают глаза – я знаю, что они меня жалеют. Одни подходят и выражают соболезнования, другие машут и здороваются, как будто ничего не случилось.
Памела смотрит на Уиллу, и тут происходит нечто удивительное: глаза золовки наполняются слезами. Памела Бонэм Бриджман выражает человеческую эмоцию. Уилла пытается подавить в себе циничные мысли. Неужели Памеле нравилась Виви? Может, она ею восхищалась? Уилла не припомнит, чтобы они когда-нибудь проявляли друг к другу симпатию. Памела не раз называла книги Виви беллетристикой, и, казалось, ее всегда бесило, что собственный муж проявил себя таким страстным их поклонником.
– Если я кое-чем с тобой поделюсь, обещаешь никому не рассказывать? – спрашивает Памела. – Даже Рипу?
«Чем это она собирается поделиться? – думает Уилла. – Что-то личное? Секрет?»
Ее сердце начинает биться быстрее. Что это значит? Неужели мечта Уиллы, которую она лелеяла почти двенадцать лет – полжизни, – начинается сбываться, и у нее сложатся нормальные отношения с сестрой мужа?
– Конечно, – говорит она. Хотя не уверена, сможет ли держать то, что сейчас услышит, в секрете от Рипа, но постарается.
– Мне кажется, у Зака есть любовница, – заявляет Памела.
Уилла чувствует приступ того, что могла бы описать не иначе, как нездоровый восторг. Хотя, конечно, одновременно испытывает негодование.
– На самом деле я уверена, что у него есть любовница, – говорит Памела.
Виви
– Становится все интереснее, – замечает Виви. Она придвинула одно из кресел, обитых розовым шелком, к самому краю комнаты. – Нам нужен попкорн. – Вивиан наклоняет голову набок. – Почему здесь нет еды? Почему здесь нет вина?
– Есть райское пиршество, – говорит Марта. – Когда вы присоединитесь к хору.
– А раньше никак?
– Награда за пение.
– Там будет картошка фри с трюфельным маслом? – спрашивает Виви. – А текила?
– Вивиан, прошу вас, – упрекает Марта. – Давайте сосредоточимся на насущных проблемах.
Насущная проблема: Памела думает, будто Зак ей изменяет. Виви знает, что ей следовало бы больше сочувствовать родственнице. В конце концов, Вивиан была на ее месте, хотя ей и не пришлось ничего подозревать. Однажды в конце лета Джей Пи зашел в дом и сообщил жене, что «увлекся» Эми, так, будто гордился содеянным.
Но в этой истории Памела не самый симпатичный персонаж. Будь Виви все еще жива и расскажи ей Уилла о подозрениях золовки насчет Зака, Вивиан ответила бы: «Ну и правильно».
«Какой же я отвратительный человек». Как так получилось, что Виви вознеслась на небеса, вместо того чтобы рухнуть в ад?
Марта издает смешок. Она совершенно беззастенчиво читает чужие мысли.
– Это еще не всё? – спрашивает Виви.
Марта придвигает второе розовое кресло и садится рядом.
– О нет, далеко не всё.
Карсон
Владелец «Ойстеркэтчера» дает ей две недели отпуска на траур по матери, но спустя этот срок Карсон надо принять решение: возвращаться на работу или уволиться. На носу выходной в честь Дня независимости, и в «Ойстеркэтчере» не протолкнуться, им нужен бармен. Владелец Джордж выходил вместо Карсон, но, если она не вернется к выходным, ему придется найти ей замену.
Она приходит в ресторан в три часа дня, в то самое время, когда начинается скидка на устрицы. Джордж кладет ей руки на плечи: «Ты справишься». Он говорит так, будто ей предстоит выйти на ринг с Флойдом Мэйвезером.
– «Справлюсь» – не то слово.
Перед тем как выйти из дома, Карсон выпила двойной эспрессо и рюмку маминой текилы, которую Саванна обнаружила в кладовке рядом со стиральной машиной. «Я решила, что твоя мама убрала ее туда, куда вы точно никогда не заглядываете».
Карсон встает за барную стойку и сразу берет быка за рога: дюжину устриц «Айланд Крик», дюжину мидий, четыре разливных эля «Уэйлс Тэйл».
– Водка с содовой, посчитай, – говорит она Чеду в розовой рубашке-поло.
Дюжину «Истер-Бич Блонд», два бокала шардоне, один коктейль «Плэнтерс Панч». Карсон отбивает заказы одной левой. Она не будет думать о матери. Не будет проверять телефон. Когда у нее появляется секунда на то, чтобы сделать вдох, Карсон делает себе эспрессо и принимает таблетку лоразепама. Она справится.
Людей становится больше с каждой минутой. Это как есть спагетти: тебе кажется, что ты уже близок к завершению, а они все никак не заканчиваются. Может, все дело в лоразепаме? Нет, гости идут нескончаемым потоком, их притягивает в ресторан, как металлическую стружку к магниту. Шон Ли, который играет сегодня на гитаре, начинает петь, и Карсон ругает себя, потому что собиралась заказать Stone in Love группы Journey. Она получила сообщение от Шона: «Если могу что-то для тебя сделать, только скажи» – и попросила его выучить эту песню. Оказалось, что Виви слушала ее в момент аварии.
Burning love comes once in a lifetime.
Карсон убедилась, что мать прочитала ее последнее сообщение. «Извини за сковородку, ма, а текилу выпила не я. Люблю тебя». Время, в которое пришло сообщение, было так близко к той минуте, когда, по словам полиции, произошло столкновение, что Карсон спрашивала себя, не читала ли его Виви, вместо того чтобы смотреть на дорогу, и, может, запоздалые извинения как раз стали причиной смерти мамы? «Ты сведешь меня в могилу, Карсон Мари». Саванна заверила Карсон, что, судя по положению телефона на земле, Виви держала его не перед глазами, а сбоку. Может, Саванна это придумала? Вполне вероятно, но Карсон ухватилась за эту предположительную ложь, как за спасательный круг. Иначе не смогла бы дышать.
К семи часам, когда солнце начало клониться к закату, количество посетителей в «Ойстеркэтчере» достигает максимальной отметки. Гости пребывают в состоянии горячечного веселья: едят, пьют, делают селфи, подпевают Шону, болтают и смеются, как будто в мире никогда не происходило ничего плохого и все они собрались жить вечно.
Карсон то и дело оставляют большие чаевые, но она никак не может заставить себя позвонить в этот чертов колокол[24]; он точно кнопка, до которой ей не дотянуться, как планка, через которую она не может перепрыгнуть. Карсон просит помощника бармена, Джейми (который парень), ее прикрыть, чтобы она могла сходить в туалет. Ей нужно хоть что-нибудь. Лоразепам снял остроту боли, но из-за него она как в тумане. У нее есть кокаин, но Карсон не знает, какой он окажет эффект в ее нынешнем состоянии. Она вернулась к работе; ей нельзя останавливаться ни на минуту, ни на секунду. Она отработала только половину смены.
Карсон высыпает немного кокаина на большой палец, вдыхает. Хорошо. Глаза наполняются слезами; ощущение горечи, жжения. Она сидит на унитазе и ждет прилива энергии, но он приходит слишком медленно, поэтому Карсон вдыхает еще чуть-чуть и чувствует, как рывком завелось сердце. Отлично, она снова в строю.
Карсон лезет в сумку за телефоном, который как будто светится ядовито-зеленым: радиация! «Не вздумай», – говорит она себе.
И берет его в руки. Он написал? Написал.
Они не разговаривали с того самого дня, когда умерла ее мать. В тот вечер она послала ему два сообщения. Первое: «Я не могу так больше». Второе: «Пожалуйста, не приходи на похороны. Скажи, что заболел или что надо работать, но, пожалуйста, НЕ ВЗДУМАЙ появиться в церкви или на поминках».
Сразу же после отправки сообщения Карсон захотелось забрать свои слова обратно, потому что ей было плохо, он был ей нужен.
Но этому роману надо было положить конец, ведь Карсон сомневалась, не стала ли смерть Виви наказанием, которое послала ей вселенная.
Когда она заговорила об этом с Саванной («Тебе не кажется, будто мама умерла из-за того, что я что-нибудь сделала не так?»), та взяла ее лицо в ладони и сжала, чтобы у Карсон по-рыбьи округлился рот, как делала, когда она была маленькой: «Это несчастный случай, детка. Бессмысленный несчастный случай. Ни ты, ни я, ни даже сама Виви здесь ни при чем».
Разумные слова, и сама Виви сказала бы то же самое в своем кисло-сладком духе («Дорогая, не все в этом мире вертится вокруг тебя»), но все-таки никто не мог дать гарантию, а еще Саванна не знала всей глубины преступления Карсон.