Она моет руки и смотрит на себя в зеркало. В ее зеленых глазах горит дьявольский огонь – это из-за кокаина. На щеках румянец. Карсон выглядит лучше, чувствует себя лучше, она справится. И возвращается за стойку.
– «Маунт Гей» с тоником, да покрепче, чувак.
Это произносит молодой человек, сидящий на крайнем табурете.
Карсон закатывает глаза.
– Я не умею послабее.
– Я пошутил, – говорит парень. – Помнишь… на прошлой неделе? На… – Он внезапно обрывает себя. – Неважно. «Маунт Гей» с тоником, нормальной крепости.
Карсон, прищурившись, смотрит на него. Он симпатичный, если вам по вкусу гольфисты и ученики элитных школ. Его золотистые волосы немного длинноваты на затылке и вьются, выглядывая из-под бейсболки. На самой кепке написано «Утки». Еще у него сильный подбородок – Карсон это нравится. Что же было на прошлой неделе?
Она наливает ему немного больше рома, чем обычно, и, когда ставит перед ним стакан, вспоминает, что на прошлой неделе была только на одном мероприятии.
– «Весло и поле»?
– Да, – говорит он. – Я Маршалл. Бармен. Ужасно сочувствую насчет твоей матери.
Карсон не знает, как ей на это реагировать. Она не ожидала встретить здесь кого-нибудь, кто знает про ее мать. Все клиенты здесь в основном туристы: из отелей, «Эйрбиэнби», коттеджей, сдаваемых на лето, или те, кто приехал на один день. Местные перестали сюда ходить несколько недель назад, когда поняли, что столика надо будет дожидаться часа два.
Карсон решает улыбнуться, подавив невыносимую боль. Ее мать умерла. Почему она сама стоит здесь, как обычно?
– Спасибо, – говорит Карсон.
Маршалл делает глоток рома с тоником, потом просит меню.
– Ждешь кого-то? – спрашивает Карсон.
Он смотрит на нее с тревожным и смущенным выражением лица, и ей становится неловко.
Она тянется к сумке, которая лежит под стойкой, и достает телефон. Почти неделю ничего от него не получала, а тут сразу два сообщения. Карсон открывает камеру и поворачивается, чтобы сделать селфи с Маршаллом. Он улыбается, фотография получается хорошая, и она выкладывает ее в «Инстаграме» с подписью: «Маршалл из #веслоиполе зашел в гости в свой выходной!:)»
Дюжина «Айланд Крик», четыре пива «Бад Лайт», два «грязных» мартини – заказы от трех столиков, и Карсон жалеет, что потратила тридцать секунд на пост в «Инстаграме», потому что уже зашивается.
Когда ей наконец снова удается вдохнуть, Маршалл заказывает ужин: рыбный бургер с картошкой фри, салатом коулсло и дополнительной порцией тартара, а перед этим чаудер. Карсон наливает ему второй ром с тоником за счет заведения. Кокаин заработал в полную силу, ее теперь не остановить. Она перемещается за стойкой со скоростью молнии, смешивает мартини и космополитены, шутит с парой на другом конце, дает пять, мечет блюда с устрицами и ракушками, еще порцию лимона, еще порцию хрена, еще порцию крекеров.
– Ты просто летаешь, – замечает Маршалл. – Это всегда так?
– Конечно, – говорит Карсон, хотя немножко выпендривается. Ей известно, как выглядит работа Маршалла в клубе: он делает коктейли для ее бабушки и Пенни Роузен, когда те приходят к ужину в четыре тридцать, а потом наливает пива банкирам из Нью-Йорка после партии в теннис.
Ужин Маршалла готов, и Карсон с повышенной осторожностью ставит перед ним тарелку.
– Рыбный бургер, дополнительный тартар, фри и коулсло. Что-то еще?
– Я так и не дождался чаудера, – напоминает он.
– Так, подожди… – Карсон проверяет листок с его заказом. Она забыла вписать чаудер. Как так получилось? – Я забыла записать. Прости, пожалуйста, прости.
Карсон чувствует себя неудачницей; оказывается, она не такая уж звезда. Горе-официантка.
– Да ничего страшного, – заверяет он. – Выглядит вкусно.
Карсон колеблется.
– Сейчас принесу. Пожалуйста, погоди. Мне очень стыдно.
– Может, ты лучше позволишь мне купить тебе выпить после работы? – предлагает он. – Во сколько ты заканчиваешь, в одиннадцать? Можем поехать в «Вентуно».
Карсон едва не начинает смеяться. Он что, приглашает ее на свидание? Маршалл из «Весла и поля»? О, как мило. Он, кажется, на пару лет ее старше, но она ведь съест его живьем. «Утки» – это спортивная команда Университета Орегона, внезапно Карсон почему-то вспоминает этот факт. Парень свежий и душистый, как сосновые леса северо-западного побережья.
– Посмотрим, хорошо?
– Как скажешь. – Маршалл утыкается в свою тарелку, и Карсон понимает, что он уязвлен. Парень продемонстрировал свои чувства, Карсон ему отказала, а у него нет друзей, а если и есть, то все они работают в «Весле и поле».
– Я отвечу до того, как ты закончишь свой ужин, – обещает Карсон. Она делает знак помощнице бармена – ее тоже зовут Джейми, только она девушка и не подлизывается, – берет сумку и идет в туалет.
Она нюхает один раз, второй. Завтра надо будет позвонить барыге. Ей нужно вернуться за стойку и с честью пережить время, когда все приходят ужинать, но она видит свой телефон и как будто проваливается в черную дыру. Карсон открывает сообщения.
«Увидимся сегодня вечером? В конце Кингсли?»
«Наверное, нам надо поговорить».
Карсон резко дергает головой; сейчас она так любит свой телефон, что ей хочется откусить от него кусок. Эти сообщения как прохладная вода на солнцепеке, как мягкая подушка, когда умираешь от усталости. Бальзам, облегчение. Он хочет ее видеть.
Она пишет ответ: «Нет».
Затем считает до десяти, и этого достаточно, чтобы на экране появились три точки. А потом: «Я должен тебя увидеть, я не выдержу больше. Пожалуйста, давай встретимся».
Она колеблется. Голова у нее как будто наполняется миллионом пузырьков, она, как банка газировки, сейчас взорвется. Но нет. Этому нужно положить конец. Пока все это – еще тайна. Они принесли достаточно горя. Ее мать мертва.
«Хорошо, – пишет она. – В полночь».
Карсон возвращается за стойку. Маршалл доел, и Джейми только что принесла ему еще один стакан.
– Не могу сегодня с тобой пойти, – говорит Карсон. – Может, в другой раз. А ужин за мой счет.
Она берет его чек со стойки и засовывает в карман своего передника.
– Да нет, не стоит…
– Стоит, стоит, – подмигивает ему Карсон. – Мы должны заботиться друг о друге.
Она отходит к противоположному концу стойки, чтобы принять заказы. Когда же возвращается, Маршалла уже нет. На стойке лежат банкнота в пятьдесят долларов и салфетка с его номером телефона.
Карсон качает головой. Смелый ход, ей это нравится. Она выбрасывает салфетку в мусор, кладет банкноту в ведерко и звонит в колокол.
Полночь застает ее на Кингсли – в шортах и кедах она идет к тупику. Там в кустах есть место, где можно (почти) спрятать одну машину, и Зак Бриджман ждет ее там, в своем «Ауди Q7». Она садится на заднее сиденье рядом с ним и, когда видит его, вдыхает его запах – он выкурил сигарету по дороге сюда, еще один секрет от жены, – начинает плакать. Зак осторожно берет ее лицо в свои ладони, слизывает слезы, и вот они уже целуются так, как будто от этого зависят их жизни. Карсон хочет забраться к нему на колени, хочет стащить с себя шорты или даже разорвать их на себе, хочет сесть на него сверху и прыгать вверх-вниз, чтобы его руки сжимали ее задницу, пока они оба не кончат взрывом жара и света.
Но вместо этого отстраняется.
– Она мертва.
– Я знаю, детка. Мне очень-очень жаль.
– И никто меня не обнимет.
– Я тебя обниму.
– Мы в этом виноваты.
Зак морщится, когда она это произносит. Карсон знала, что он так сделает. Зак отказывается признавать темную сторону их поведения. Он только и говорит о том, что Карсон делает его счастливым, что его жизнь приобрела новый смысл, что каждый день теперь наполнен надеждой, а не отчаянием. Это он женат; это ему приходится лгать, прятаться, удалять сообщения с телефона. Но Зак никогда не признает, что их союз принес столько зла, что потребовалось такое искупление.
– Это смешно, Карсон. Наша связь не имеет никакого отношения к твоей матери.
– Я не верю в это. Можешь считать, будто я неправа, но ты никогда не сможешь доказать, что я неправа.
– Я был на службе, – признается Зак. – Стоял сзади. Видел только твой профиль, но я там был. Я сбежал с работы. Оставил Йейтса за главного, а это безответственно. Но мне надо было тебя увидеть, пусть даже издалека.
Он все время это делает, говорит, как будто пишет сонет. «Пусть даже издалека».
– Я ведь просила тебя не приходить. Не знаю, почему тебе кажется, будто я должна радоваться тому, что ты все равно пришел.
Зак вздыхает и откидывает голову на спинку сиденья. В темноте его бледная кожа кажется очень красивой. У него длинные густые ресницы и несколько седых волос над ушами. Ей двадцать один год, а у ее любовника уже седые волосы. Но его возраст – это только третий или четвертый пункт списка причин, по которым Зак плохо подходит на эту роль.
– Предположим, то, что мы делаем, не имеет никакого отношения к смерти моей матери. Все равно это ничем хорошим не закончится, только катастрофой и скандалом. Мы должны порвать сегодня же и никогда больше об этом не говорить.
– Это может закончиться тем, что я уйду от Памелы и мы сбежим вместе. На Гавайи, на Аляску, в Париж. Я где угодно найду работу. И ты – тоже. Питер через два месяца уедет в колледж. Разве мы не можем потерпеть еще два месяца?
– Так мы все равно разрушим две семьи: твою и то, что осталось от моей. Мы должны с этим покончить, Зак. – Ей приходится выдавливать из себя эти слова. Карсон не хочет ничего заканчивать. Она хочет Аляску, Гавайи, Париж, как бы маловероятно это ни звучало. – Меня на работе пригласил на свидание очень красивый парень. Он живет здесь, у него нет семьи или девушки, он одного со мной возраста.
Зак закрывает глаза.
– Да, я видел твой «Инстаграм».
Ну, она для того и выложила эту фотографию, так ведь? Карсон плевать хотела на активность в соцсетях, если только это не способ взбудоражить любовника.