– Вот как! Да, меня назвали в честь Уиллы Кэсер[27]. И брата с сестрой – по тому же принципу.
– Вот видите, – говорит Бретт. – Как я мог это знать, если бы врал вам?
«Очень интересно, – думает Уилла. – Бретт Каспиан приедет и расскажет мне тайную историю Виви».
Виви
Слава богу, она сохранила все свои тычки!
– Марта! – кричит Виви. Она подходит к зеленой двери, но боится ее касаться. А вдруг Марта заберет драгоценную неделю наблюдения? Виви бросается на бархатный шезлонг и начинает разглядывать на потолке узор света, который отбрасывает марокканский светильник. Обычно это ее успокаивает, но только не сегодня.
Через секунду материализуется Марта. Она срывает с карликового дерева апельсин и присаживается на белый кофейный столик, положив планшет себе на колени. Из-за ворота ее платья выглядывает шарф.
– Да-да, Вивиан?
– Я не могу позволить Бретту Каспиану приехать на Нантакет. Мне нужно использовать тычок.
Марта надевает свои дешевые очки для чтения и заглядывает в планшет.
– Я бы не советовала вам это делать.
– Извините, конечно, но я все-таки сделаю, – настаивает Виви.
Марта очень медленно чистит свой апельсин; Вивиан чувствует потрясающий запах, видит сочную мякоть, когда обнажается одна долька за другой. Цвет апельсина напоминает витражное стекло, драгоценный камень. Странно, Виви пыталась как-то съесть фрукт, но, почистив, обнаружила, что он совершенно высох, буквально превратился в пыль. Марта знает, как все здесь работает, а она – нет. Это несправедливо.
– Мне придется воспользоваться своим правом принять решение, – говорит Марта, отправляя в рот истекающую соком дольку апельсина и не предлагая его Виви. – Он приедет.
Бретт Каспиан приедет на Нантакет? Познакомиться с ее детьми? Не-е-ет!
Наверное, Марта не просто так приняла подобное решение. В самом начале она сказала, что Виви придется научиться ей доверять.
«Ладно, – думает Виви с большой неохотой, – я вам доверяю».
Ей, конечно, приятно, что Бретт столько всего про нее помнит. Он вспомнил, что она хотела пятерых детей и собиралась назвать их в честь своих любимых писателей!
В эту ночь, пока все спят, Виви переносится на два десятилетия назад.
На Нантакете февраль – сырой, мокрый, и ветер визжит, как пила. У Виви и Джея Пи две дочери: Уилла (в честь Уиллы Кэсер) и Карсон (в честь Карсон Маккаллерс[28]; все думают, что она мальчик).
Раньше Виви мечтала иметь пятерых детей. Какая наивность! Она сохраняет остатки душевного здоровья только потому, что Уилла в свои три года кажется взрослой, сидит в маленьком кресле-качалке рядом с большим креслом-качалкой Виви и «читает» книжки с картинками, пока мать укачивает младенца, а если тот начинает плакать, старшая дочь надевает наушники со своими детскими записями на испанском.
Двадцать три часа в день Карсон либо сосет грудь, либо плачет.
Единственный час, когда она крепко спит, наступает, лишь только Джей Пи приходит домой с работы в агентстве по недвижимости. Карсон отрубается, едва ее щека касается отцовского плеча. Это, по крайней мере, дает Виви возможность приготовить ужин.
– Уилла нас избаловала, – говорит Джей Пи.
Да, Уилла была идеальным младенцем. Мирно спала лицом вверх сначала в своей колыбели, потом в кроватке. Умела успокаиваться без соски; с удовольствием сосала грудь, но не возражала против бутылки.
У Карсон же одновременно колики и отрыжка. Она ест, срыгивает, плачет. Виви кормит ее грудью, дает грудное молоко в бутылке, дает смесь – никакой разницы, лучше не становится. Карсон больше нравится спать на животе, но какой же безответственный родитель оставит младенца в таком положении?
Бывают дни, когда Виви начинает плакать вместе с Карсон, но позволяет себе это, только когда Уилла спит.
Она старается не думать о девочках как о хорошей или плохой или даже как о простом ребенке и трудном ребенке: вдруг эти ярлыки приклеятся к ним, останутся и в подростковом возрасте, и когда дочери вырастут?
– Они такие разные, – замечает Виви. – Как так вышло?
– Обычное дело, – отвечает Джей Пи, как будто он специалист по братьям и сестрам, хотя на самом деле муж – единственный ребенок в семье, как и сама Вивиан.
Однажды вечером, когда ей кажется, что хуже еще не бывало: Карсон вопит как резаная, лицо у нее покраснело, точно помидор, у Уиллы появляется новая привычка – тихонько скулить (и это действует Виви на нервы даже сильнее, чем младенческий плач), а Джей Пи на материке сдает экзамен, чтобы получить лицензию агента по недвижимости, поэтому у Вивиан совсем нет помощи, – к ней приходит идея романа о двух сестрах. Книга появляется в голове целиком, как аккуратно завернутый подарок. «Дочери дюн».
Шарлотта и Евангелина. Их отец – рыбак, он растит их один в разваливающейся хижине в дюнах у Лонг-Понда. Одна из сестер выходит замуж за местного паренька, другая – за богатого мальчика, приехавшего на лето. Кто из них окажется счастливее?
И Уилла, и младенец засыпают далеко за полночь, но Виви все равно, она обдумывает сюжет. Когда дети наконец замолкают, она берет блокнот и ручку и заваривает себе травяной чай (ей хочется кофе, но кормящим нельзя кофеин). Виви вдыхает тишину и выдыхает слова на бумагу. Так легко и естественно. Через два часа, минута в минуту, Карсон начинает плакать, и приходит молоко, но Виви продолжает писать. Каким-то чудом дочь успокаивается сама; ночная рубашка Вивиан промокла насквозь, но ей все равно. Она продолжает писать.
Через восемь месяцев закончен черновик «Дочерей дюн». Виви писала его днем, пока девочки спали, и по ночам. Она научилась отказывать себе в сне, как люди во время войны привыкают отказывать себе в еде.
В ночь, когда Виви заканчивает роман, она будит Джея Пи, сидя на краю кровати и целуя его в затылок. У мужа выдалось адское лето. В качестве стажера в агентстве «Айланд Фог» ему приходилось брать на себя наименее привлекательные объекты, которые, кажется, притягивали самые требовательные семьи. Двенадцать летних выходных подряд Джей Пи встречал клиентов с ключами, гонялся за водопроводчиками, чтобы устранить протечку в душе на улице, и мчался в «Йейтс Гэз», потому что бак с пропаном у гриля оказывался пуст. Он любит своего босса Эдди Пэнсика, которого все на острове называют не иначе, как Быстрый Эдди, но Джей Пи знает, что ему больше понравилось бы начать собственное дело и стать самому себе хозяином.
– Не бросай работу, – все лето твердила ему Виви. – Нам нужны деньги.
Деньги из фонда, который достался Джею Пи от бабушки с дедушкой, пошли на первый взнос за дом на Серфсайд, а остальное они отложили «на всякий случай», и этот счет уже почти пуст. Дети дорого обходятся. Жизнь дорого обходится.
– Я закончила роман, – сообщает Виви, как только Джей Пи открывает глаза.
Он приподнимается на локтях.
– Правда? Только что?
– Не знаю, удался он или нет, – признается Виви. Она раз десять просматривала черновик, и он казался ей то гениальным, то пошлым и стереотипным, слишком амбициозным проектом уставшей домохозяйки. – У меня замылен глаз.
Джей Пи притягивает Виви к себе и целует ее в волосы.
– Конечно, удался, – говорит он. – Это ведь ты его написала.
Когда Виви рассказывает в мамской группе, что написала роман, одна половина относится к этому скептически, другая – снисходительно.
Джей Пи убеждает ее, что они просто завидуют, ведь Виви нашла время сделать что-то для себя.
«Конечно, отчасти это так, – думает она. – Но, с другой стороны, глупо ждать, что людям будет интересна еще не опубликованная книга».
Как же ее опубликовать?
Все это время Виви поддерживала связь со знаменитым писателем, который вел мастерскую в школе. Она отправляет ему письмо, спрашивая, что ей делать с рукописью.
Он перезванивает Виви, что становится для нее полной неожиданностью (в письме она указала свой номер телефона, но и мечтать не могла о том, чтобы такой человек ей позвонил).
Он дает Виви имя и адрес собственного литагента.
– Отошли рукопись Джоди и не забудь приписать огромными буквами, что тебя направил к ней я. Хочу, чтобы все знали, что это я тебя открыл, слышишь? Тебя ждет большой успех, Вивиан, я предсказывал это еще тринадцать лет назад. В тебе что-то такое есть.
Через неделю после того, как Виви отправляет рукопись, Джоди Пэтридж звонит сказать, что для нее будет честью представлять ее интересы.
– Это такая… летняя книга. Сразу хочется переехать на Нантакет и зажить полной пляжной жизнью.
Виви окидывает взглядом свой дом. По полу разбросаны кукольная одежда и хлопья для завтрака, на кофейный столик протекает пачка сока (даже не органического). Виви собиралась погулять с девочками по пустошам – листва меняет цвет, октябрьское солнце как будто заливает все вокруг расплавленным золотом, – но уже два часа дня, а она все еще сидит в трениках.
– Вот увидите, мы получим сразу несколько оферов, – предсказывает Джоди. – А это значит, роялти будет выше. Если повезет, нам неплохо удастся заработать на книге.
– Заработать! – говорит Виви Джею Пи, стоит ему переступить порог. Она хватает его за руки и начинает подпрыгивать. – Заработать!
Но что-то не так. Муж выглядит… пришибленным. Как будто у него умерла собака (у них нет собаки). Или как будто его уволили.
– Что-то случилось? – спрашивает Виви. – Тебя уволили?
Конечно, Джей Пи приносит своему агентству не слишком большой доход, но, чтобы построить клиентскую базу, требуется время.
– Нет, – говорит он.
– Тогда что?
– Моя мать скупила половину гавани, вот что. Она приобрела пять коттеджей у складов за три с половиной миллиона долларов.
– Что? – переспрашивает Виви.
– И ее брокером был Эдди Пэнсик, – продолжает Джей Пи. – А не я, ее сын. Знаешь, какая комиссия получается с трех с половиной миллионов?