Джо собирает сэндвич шефа, заворачивает в белую мясницкую бумагу и бухает на стойку.
– Ты испортил моему сыну жизнь, Эд. Он больше не видится с друзьями. Я, конечно, понимаю, что через шесть недель Круз уедет в колледж и начнет в Дартмуте новую главу своей жизни. Но мне пришлось тяжело потрудиться, чтобы обеспечить сообщество моему сыну, и теперь возникло ощущение, что это сообщество повернулось к нему спиной, – Джо делает паузу, – и ко мне – тоже.
Шеф не отрываясь смотрит на свой сэндвич, хотя явно теряет аппетит.
– Мне очень жаль, Джо. Крузу сильно не повезло: нашел тело миссис Хоу, – и мы вынуждены были следовать инструкции. Если это как-то поможет, я считаю, что Круз невиновен.
– С тебя двенадцать долларов и пятьдесят центов, – отрезает Джо.
Шеф дает ему пятнадцать долларов и сдачу засовывает в банку для чаевых. Эд не находит больше никаких слов, которые не прозвучали бы снисходительно или бесцеремонно, поэтому просто поднимает руку в знак прощания и идет к двери.
– Джезмин Келли, – произносит Джо, когда шеф уже собирается выйти. – Это девушка Круза. Если на той вечеринке и произошло что-то важное, то она должна об этом знать.
Шеф кивает, над дверью звенит колокольчик, а руку греет теплый сэндвич.
Джезмин Келли. Это дочка Шарифы Келли, которая работает в градостроительной палате в отделе регистрации актов. Эд звонит Шарифе.
– Джезмин работает этим летом спасательницей, Эд, – говорит Шарифа. – Тебе повезет, если удастся ее поймать. Я вижу только тень своей дочери, она прибегает и сразу убегает. Мне грустно, она ведь уже 10 августа уезжает в Вандербильт. На Юге университетский год начинается раньше.
– Спасибо, Шарифа, ты не представляешь, как я благодарен, – заверяет Эд.
Он может позвонить Роки Мору, главному у спасателей, и попросить разрешения побеседовать с Джезмин рано утром, до тренировки. Эд вспоминает слова Джо и думает, что, может, и правда тратит время на подростковые разборки. Но все-таки ему так не кажется. Кроссовки подбросили – кто мог это сделать? Тот, кто хотел подставить Круза, тот, кто знал, где он работает. Это какой-то не слишком продуманный поступок, на авось, мол, давай закинем кроссовки в мусорку в магазине у Круза и посмотрим, будут ли у него проблемы.
Все становится похоже на эпизод «Сплетницы», или что там Кейси смотрела, когда была подростком. Какой сериал ни возьми, там обязательно полиция, больница или подростки, потому что у них вечно какая-нибудь драма.
Шеф возвращается в участок и только собирается развернуть свой сэндвич, как звонит мобильный.
Это Дик из «Стоп энд Шоп».
– У меня только что состоялся очень интересный разговор с дневным охранником, парнем по имени Джастин, – сообщает Дик. – Он признался в том, что подложил кроссовки.
– Что? – Эд вскакивает со стула и начинает расхаживать по кабинету.
– Он здесь, – продолжает Дик, – если хотите сами с ним поговорить.
Джастину около двадцати, он похож на скейтбордиста, хотя, возможно, Эд просто во власти стереотипов: у парня много татуировок, пирсинг и светлая челка, которую он убрал набок девчачьей заколочкой. Джастин сидит очень прямо и, твердо и настороженно глядя на шефа, рассказывает, как «какой-то зажатый чувак с очень горячей телочкой» предложили ему двести пятьдесят долларов, чтобы он положил кроссовки в мусорный бак в комнате для персонала.
– Я решил, это странно, – признается Джастин. – Непонятная фигня. Но мне нужно было бабло, и это вроде никому не вредило, так что я согласился.
– Можешь описать этих двоих? – спрашивает шеф. – Ты их узнал?
– Не-а, – тянет Джастин. – Они казались нормальными такими ребятами – приличными, что-то типа того. У нее были темные волосы и красивые ноги. А вот чувака я на самом деле даже не помню, отпечаталось только, что он стоял по-военному.
– Они приехали на машине?
– Не видел. Они уже стояли у двери комнаты отдыха, когда я уходил с работы.
Шеф внимательно смотрит на парня. Кажется, он говорит правду, и тогда это все может восстановить доброе имя Круза – только если Де Сантис сам его на это не подбил.
– Почему ты именно сейчас решил признаться? – спрашивает шеф.
Джастин медленно качает головой.
– Пошли слухи, что у Дональда могут быть из-за этого проблемы. Он мне как дедушка, и я не хочу, чтобы с ним что-то такое случилось. – Парень пожимает плечами. – Я просто решил, что нашел простой способ срубить бабла. И не понял, что эти кроссовки – улики или что-то такое. Извиняюсь.
Разговор с Джастином кажется подвижкой – но так ли это на самом деле?
Шеф хочет позже позвонить Греку и рассказать новости. Может, у того появятся какие-то мысли. А пока Эд поговорит с Джезмин Келли и посмотрит, сможет ли она сказать, кто мог решить подставить Круза. Ничего другого ему не остается.
Карсон
«Нам нужно это прекратить раз и навсегда, сейчас же, извини».
Это сообщение Карсон получает от Зака по дороге на работу и читает его на парковке. Подумаешь. То одного, то другую примерно раз в неделю начинает мучить совесть.
Она отвечает: «Хор».
Мгновенный ответ: «Пожалуйста, не пиши мне больше».
Карсон вздыхает. Без десяти три; голова у нее гудит, как камертон, от двух чашек эспрессо, которые она выпила дома. Карсон думает, не принять ли «Ативан», но боится, что тот ее затормозит, а в начале семичасовой смены ей тормозить нельзя.
Она звонит Заку на работу. Он начальник, поэтому у него есть собственная линия и офис с запирающейся на замок дверью. Зак всегда отвечает, потому что не хочет, чтобы Карсон оставляла ему сообщения на рабочей голосовой почте.
– Алло, Закари Бриджман.
– Это я.
Повисает пауза. Карсон понимает, что он думает, не повесить ли трубку, но тогда она позвонит снова. Зак знает, что Карсон снова позвонит.
– Я не могу говорить.
– Что-то случилось?
– Да.
– Она прочитала сообщения? – Карсон чувствует, как ужас темным сиропом растекается по венам.
– Нет.
– А что тогда?
– Она видела твою машину напротив нашего дома посреди ночи, – поясняет Зак. – Памела тогда не знала, что это ты, но сняла твои номера и пробила на работе, так что теперь знает.
– Блин, – ругается Карсон. Следить за домом Зака было плохой идеей; следить за кем-то – вообще плохая идея. Сейчас, в ярком свете дня и с отчетливой ясностью, которую подарил ей кофеин внутривенно, Карсон не может даже представить, на что вообще тогда рассчитывала. Что Зак выйдет поиграть? Что ее пригласят в дом?
– Что она сказала?
– Решила, что ты ждешь своего барыгу.
Карсон смеется впервые с того дня, когда умерла ее мама.
– То есть нас спасла моя дурная репутация?
– Не спасла. Памела не подозревает тебя конкретно, но что-то подозревает вообще. Она наблюдает за мной, Карсон. Все время бросает взгляды на мой телефон, когда я получаю сообщение дома, нависает надо мной. Знаю, что жена запрашивала выписку по нашей кредитной карте. Я приехал на работу и проверил, нет ли у меня жучка на машине.
– Ты паникуешь.
– Тебе тоже следовало бы паниковать.
– Она решила, что я жду барыгу.
– Это она сейчас так думает. Но если ты снова неожиданно появишься рядом или как-то еще привлечешь ее внимание, быть беде. Клянусь, единственная причина, по которой Памела еще не сложила два и два, – это абсурдность мысли о том, что мы можем встречаться.
– Я думала, мы собираемся сбежать, – напоминает Карсон. – А вместо этого ты меня бросаешь.
– Извини, Карсон. Не стоило говорить про Париж, про Аляску. Я увлекся.
– Ты говорил от сердца.
– Я очень высоко тебя ценю.
– То есть раньше ты был безумно в меня влюблен, а теперь высоко ценишь. Может, напишешь мне рекомендательное письмо для моего следующего абсурдного любовника? Перечень моих достоинств? Отчет о моих успехах?
– Я знал, что этим все кончится.
Карсон бесит этот тон.
– Чем все закончится? Тем, что я в тебя влюблюсь, потому что так молода и впечатлительна, а ты – такой сердцеед?
– Я знал, что это плохо закончится, – повторяет Зак. – Но поверь, могло выйти гораздо хуже.
– Жаль, я не записываю тебя на диктофон, чтобы потом проиграть тебе запись, когда через три дня станешь умолять меня с тобой встретиться.
– Не стану, Карсон. Мы с Памелой в эти выходные едем в Мэн, к Питеру. Для меня это шанс наладить отношения со своей женой.
Господи! Он что, правда это сказал: «Наладить отношения с женой»?!
– Надеюсь, ты уже нашел комнату в уютном семейном отеле, где вся мебель обита ситцем, живет кошка по имени Пушок, а ровно в восемь в общей комнате подают булочки и свежевыжатый сок?
– Да, – отвечает Зак с оттенком страдания в голосе, – нашел.
– Скажи, что любишь меня, – требует Карсон.
– Не могу.
– Скажи, что любишь меня! – Карсон выкрикивает это так громко, что мамаша, которая привела детей с пляжа, оборачивается и смотрит. Карсон показывает ей средний палец.
– Не могу, Карсон. Прости меня. Пожалуйста, не звони мне больше. Пока. – Зак вешает трубку.
Карсон швыряет телефон в приборную доску. На экране появляется трещина – прямо как у нее на сердце. Она смотрит через ветровое стекло на «Ойстэркэтчер». Карсон не может работать; надо сказаться больной. Но уже почти три часа. Если она не выйдет на работу, им придется туго, очень туго. У нее в жизни не осталось ничего, кроме этой работы.
Карсон открывает дверь, вылезает из машины и каким-то чудом начинает передвигать ноги.
Сегодня она будет, мягко говоря, не в духе.
Джейми (девушка) щебечет, как герлскаут в первый день распродажи печенья.
– Спасибо за подарочный сертификат, – говорит она. – Обожаю «Лемон Пресс».
Карсон поднимает на нее взгляд.
– Я знаю, что должна сказать «не за что», но вообще-то есть за что. – Она подступает к Джейми ближе и замечает, что у той новый пирсинг в носу – бриллиантовый гвоздик в ноздре, окруженный пятном раздраженной кожи. – Меня бесит, что я должна покупать себе право рассчитывать на твою помощь. Детка, Ганнер мне даже чашки кофе, блин, не