– Эта самая Марисса – какая у нее фамилия? – спрашивает шеф, вынимая блокнот.
– Лопрести, – отвечает Джезмин.
Эд замирает и поднимает голову. Лопрести.
Уилла
Памела рвется поговорить с Уиллой, но так, чтобы без Зака или Рипа, а это непросто. Наконец Зак улетает повидаться с приятелем, который возглавляет авиадиспетчерскую службу в аэропорту Мартас-Винъярд. Они собираются каждый год. Зак уезжает рано утром и не вернется еще целый день.
– Заскочишь ко мне домой в девять? – спрашивает Памела Уиллу.
– У меня работа.
– А в двенадцать?
– У нас с Рипом ланч в клубе. – Вообще-то нет. У Уиллы просто запись к доктору.
– Отмени.
– Не могу.
– Вы просто повернуты друг на друге, – ворчит Памела. – Слышишь, что говорю? Повернутые.
Уилла лишь гордится такой своей повернутостью. Ей хотя бы не приходится мониторить каждое движение мужа и гадать, с кем он спит.
– Знаю, – с некоторым самодовольством говорит Уилла.
– А можешь приехать сейчас? – спрашивает Памела. – Заскочишь по дороге на работу?
– Я собиралась сегодня поехать на работу на велосипеде, – говорит Уилла.
– Лучше на машине, так сэкономишь время. Я должна тебе кое-что показать.
Да не хочет она на машине, хочет на велосипеде! Вдобавок Уилла уверена, что не обрадуется тому, что там ей покажет Памела. Ситуация и так уже зашла слишком далеко, настолько, что пришлось рассказать Карсон, а это рискованно. Конечно, Уилла облегчила груз ответственности, да и сестра, заявив, что друзей у нее нет, не соврала. Карсон – одинокая волчица. У нее наверняка есть приятели в «Ойстеркэтчере», и не только, но она никому не побежит рассказывать о проблемах Памелы и Зака Бриджман.
Нынче люди так зациклены на себе, что почти невозможно отыскать того, кто всерьез захочет разделить твои проблемы. Этому Уиллу научили ее прошлые неудачные беременности. После первого выкидыша окружающие ей сочувствовали, однако торопили попробовать еще раз, а не предлагали нормально пережить утрату.
Все, кроме Рипа.
И Виви.
– Уилла! – окликает Памела.
– Что? – Та выныривает из кроличьей норы воспоминаний. – Гм… ага, хорошо.
– Приедешь? Прямо сейчас?
– Да, – соглашается Уилла. Ладно, она поддержит Памелу. Прямо сейчас.
Впрочем, времени у Уиллы особенно нет. Она приезжает в дом Бриджманов на Грей-авеню, ожидает увидеть хозяйку, но первый этаж пуст.
– Я на месте! – кричит Уилла. – И мне через десять минут нужно обратно в машину!
Ответа нет. Ужасно хочется уйти. Золовка в своем репертуаре – сперва поломать кому-то планы, потом еще и заставить ждать. С Заком Памела столь же бессердечна (даже хуже!).
Уилла окликает ее и слышит наверху шаги, сначала думает, что те приближаются, но нет, отдаляются.
– Ладно, я пошла на работу. Перезвони позже! – Уилле удается скрыть раздражение в голосе, но не обиду. Она с тоской думает о том, как проехала бы на велосипеде мимо черепашьего пруда, куда мать водила их троих, когда они были маленькими. Виви терпеливо обвязывала куски сырой курицы и помогала набрасывать лески.
– Уилла, это ты? – окликает Памела.
– Да!
– Сейча-ас спущусь! – Судя по тому, как она тянет первое слово, спустится Памела не сейчас.
Отсчитывая минуты, Уилла принимается разглядывать семейные фотографии на полке под лестницей. Лори Ричардс снимала Бриджманов на Степс-Бич четыре года подряд. Памела, Зак, Питер. Все кажутся такими счастливыми. Памела даже по-настоящему улыбается. Потом снимок с мужем, они держатся за руки. Глядя на такие фото, думаешь о семейных ужинах, еженедельных игровых вечерах, уроках езды на школьной парковке и рождественских утрах, а не о проблемном ребенке и муже-изменнике.
Памела наконец спускается по лестнице. Она босая, с мокрыми волосами, на ней бирюзовая льняная рубашка с броским ожерельем (большие деревянные бусины на нитке, увеличенная версия того, что Питер мог смастерить в садике), и она сжимает в руке что-то красное.
Памела протягивает это Уилле.
– Я нашла их в стирке.
Это красные кружевные стринги. Уилла едва не выплевывает утренний чай. Она была права: ей не хочется это видеть, чужое вонючее белье. «По крайней мере, их хотя бы в машинке прокрутили», – думает Уилла.
– Я так понимаю, это не твои? – спрашивает она.
– Нет. А похоже, что я могу такое носить?
«Определенно нет», – хочет сказать Уилла, но боится оскорбить золовку. На самом деле никто не может сказать, какое нижнее белье носит человек, так же как никто не может сказать, что скрывается за, казалось бы, счастливым семейным портретом.
– Это «Ханки Панки», – не задумываясь, говорит Уилла. Несмотря на отвращение, она берет стринги с ладони Памелы.
– Откуда знаешь? Бирки нет. Неужели ты такое носишь? – одновременно обвиняюще и потрясенно спрашивает Памела.
– Нет, – отвечает Уилла и чуть было не добавляет: «Видела у сестры».
Памела права: бирку срезали, и осталась дырочка размером с монету. Волна тошноты накатывает на Уиллу так, что не сдержаться. Она мчится в дамскую комнату прямо в холле, и ее рвет. Когда же выходит обратно, Памела раскрывает объятия:
– Бедняжка. Я так старалась не вспоминать о твоей беременности, боялась кому-нибудь сболтнуть.
– Ничего, – заверяет Уилла. Стринги валяются на полке у самого свежего семейного портрета. Что за контраст. – Зака о них спрашивала?
– Пока нет. Хочу подождать. Я собираю улики, шью дело.
– Уверена, что Питер никакую подружку в дом не приводил?
– Он все лето в лагере.
– Просто такое белье носят молодые девочки.
– Любовница Зака младше меня! – взрывается Памела. – И носит шлюшьи трусы!
– А как они в стирку попали? Неужели та женщина приходила сюда?
– Нет! – визжит Памела. – По крайней мере, не думаю. Надеюсь, что нет. Они лежали на дне кармана штанов Зака. Я сперва приняла их за носок, ну, знаешь, они иногда в машине забиваются куда ни попадя, а потом разглядела. Наверное, та дрянь ему подарила.
– Фу.
Памела качает головой.
– Ты не представляешь, что такое стареть, Уилла. Надеюсь, Рип никогда так с тобой не поступит.
Какой возмутительный намек. И злой. Уилла беременна. Кто вообще говорит подобное беременной женщине?
– Ладно, мне пора на работу, – говорит Памела. Уилла может быть свободна. – Спасибо, что заглянула. Мне нужно было с кем-то поделиться.
– На здоровье, – отвечает Уилла. Встреча в принципе выдалась крайне неприятной, да еще и слова про Рипа до сих пор в голове крутятся. Вот уж правда!
Однако не это больше всего тревожит Уиллу. А… нечто, что она пока даже себе сформулировать не может. Памела с воплем «Кофе, я иду к тебе!» шагает на кухню, а Уилла уходит, прихватив с собой чертовы стринги.
Эми
Эми любит воскресенья с Деннисом, потому что он умеет расслабляться. Джей Пи всегда вставал на рассвете (который летом наступает очень-очень рано), потому что ему нравилось ждать возле хаба на Мэйн-стрит парня, что доставляет «Нью-Йорк Таймс». Бывший утверждал, что завел такую привычку еще в детстве, на Манхэттене, – воскресенья для Люсинды или его бабушки с дедушкой не начинались, пока не открылась «Таймс», – но Эми подозревает, что это больше связано с Виви и списком бестселлеров. Получив газету, он отправлялся за коробкой пончиков, а затем – домой, чтобы приготовить вторую чашку кофе.
Деннис, напротив, любит поспать. У него настоящий талант ко сну. Он спит глубоко и крепко, и ничто не может его расшевелить или разбудить до самого утра. Деннис издает мягкое рычание, как уютное лесное существо, такой приятный контраст по сравнению с храпом Джея Пи, что напоминал грохот отбойного молотка по асфальту. Иногда это бывало настолько громко, что Эми думала: «Неудивительно, что Виви не боролась изо всех сил за их брак».
Как только Деннис просыпается, тут же направляется в ванную, чтобы справить нужду и почистить зубы, затем возвращается в постель, занимается с Эми любовью (весьма искусно; он, безусловно, лучший любовник, который у нее когда-либо был) и снова засыпает. Воскресенье – его единственный выходной (как и у Эми – летом), и Деннис не чувствует необходимости что-либо непременно планировать. Как и задумал Бог, седьмой день – день отдыха.
В третье воскресенье августа – лето подходит к концу, и Эми, можно сказать, чувствует облегчение – они с Деннисом лежат в постели. Только что позанимались любовью, и он снова заснул. Эми прижимается к широкой теплой спине Денниса и целует татуировку американского флага на его правой лопатке. Она видит, как яркий солнечный свет пытается проникнуть в комнату, углубляя тени. Эми всегда ждет дождливого воскресенья: чем пасмурнее, тем лучше, – но такого подарка не случалось за все лето. Воскресенья были болезненно прекрасными. Вероятно, позже придется пойти на пляж. Или, может, она предложит поздний обед на Гэлли. Эми обнаружила, что Деннис не скупится, когда дело касается развлечений, и это еще одна вещь, которая ей в нем нравится, помимо секса и сна.
«А мы и правда прекрасная пара», – думает она.
В это утро Эми не может снова заснуть, вероятно из-за эспрессо-мартини, которым наслаждалась прошлой ночью в «Жемчужине». Вставать неохота – она на работе так много времени проводит на ногах, что лежать – настоящая роскошь, – поэтому Эми решает полистать ленту в телефоне.
Единственные новости, которые ей действительно нравятся, – это развлекательные. Эми нажимает на сайт журнала «Пипл» и видит следующий заголовок: «Золотая девочка» и «Золотая девочка» претендуют на первое место.
«Продолжай листать», – говорит себе Эми, но не может. Она лежит в постели с бывшим парнем Вивиан Хоу после тяжелого разрыва с бывшим мужем Вивиан Хоу. Вся ее взрослая жизнь здесь, на Нантакете, прошла под знаком Виви, и, хотя Эми поклялась изменить это, она нажимает на ссылку.
Роман «Золотая девочка» занимает первое место. В прошлый четверг Эми видела заголовок на обложке «Нантакет Стандарт». Все на острове гордились Виви, потому что она наконец вышла на первую строчку.