Виви.
Как говорит, она запаниковала. На Кингсли и Мадакет-роуд никого не было. Марисса чуть отъехала и направилась на запад. Затем свернула на Ил-Пойнт-роуд.
– Я правда хотела вернуться на Кингсли, – заверила Марисса. – Но просто… не стала. Алексис прислала сообщение о том, что Виви мертва, а затем… сказала мне, что другой офицер видел, как Круз промчался на красный, превысил скорость и, вероятно, именно он убил Виви. Мне вдруг стало легче. Я злилась на Круза. К тому времени я уже рассмотрела фото. Поэтому загнала свой джип в озеро и сказала Рипу Бонэму из своей страховой компании, что сделала это в пятницу вечером.
Когда шеф звонит Рипу Бонэму, тот подтверждает, что все лето мучился сомнениями по поводу истории Мариссы; по словам механика, джип не простоял в воде так долго, как она заявила. Рип думал, девчонка солгала, чтобы получить деньги по страховке, а не скрыть преступление.
Рип Бонэм дает Лайзе Хит адрес гаража, где стоит джип Мариссы. Люминол выявляет на крыле кровь Виви.
– Каждый контакт оставляет след, – скорбно говорит Эду по телефону Лайза Хитт. – Не могу поверить, чем все обернулось. Прямо как…
– В романе Вивиан Хоу? – подсказывает Эд. Как ни рад бы он закрыть дело, на сердце у него тяжело. Эд много раз шутил, что без работы не останется: люди никогда не перестанут совершать ошибки, – но сейчас ему не смешно.
Он вернется домой лишь к обеду следующего дня; Эд не спал всю ночь, расспрашивая людей и заполняя документы.
– Телефоны, – говорит он Андреа. – Они и погубят нашу цивилизацию.
Жена вытаскивает телефон самого Эда из кармана его рубашки.
– Оставь свой здесь, – просит она, втыкая сотовый в розетку на кухонной стойке. – Я принесла тебе пастрами из «Никеля», поешь, а потом иди спать.
Виви
Виви не нужно звать Марту; та уже здесь, в том самом красно-золотом шарфе, который на днях служил носовым платком.
– Меня сбила Марисса? – спрашивает Виви. – Марисса меня убила?
– Странно, что вы не догадались, – замечает Марта. – Она смотрела в свой телефон, когда поворачивала, и в момент столкновения как раз увидела фотографию Лео и Круза. – Она делает паузу. – Странно, что вы и о них не догадались.
С тех пор как Виви умерла, дети изрядно ее поражали, это правда, но она не удивилась, узнав, что сын питает романтические чувства к своему лучшему другу. Весь клан Хоу-Куинборо влюбился в Круза, во всяком случае, благодаря незыблемой преданности Лео другу. Когда сын был еще дошколенком, он однажды нарисовал себя и Круза, живущих вместе, в одном доме, в окружении фигурок поменьше, видимо, изображавших их детей. Учителя в школе тогда посмеялись, вспоминает Виви, но, по крайней мере, они были достаточно непредвзяты и не стали говорить Лео, что картинка неправильная, а Виви, в свою очередь, приклеила ее скотчем к холодильнику.
Виви наблюдает за разговором Лео с Крузом с большего расстояния, чем обычно, – она хочет предоставить им немного уединения. Беседа проходит на заднем крыльце дома Де Сантисов в тот же день, когда Марисса дает показания полиции. Виви не слышит ни слова, но может наблюдать за языком их тел: Лео раскаивается, а Круз сначала дерзит, а потом смягчается и прощает друга. В конце концов мальчики молча сидят рядом, опершись локтями на колени и обхватив головы руками. Когда Лео встает, неясно, смогут ли они остаться друзьями.
Он направляется к боковому двору – похоже, уходит, – и Круз говорит что-то такое, что заставляет друга обернуться. Младший Де Сантис раскрывает объятия, и Лео возвращается к нему. Два мальчика на мгновение обнимаются. Когда же расходятся, то делают сложное рукопожатие, которому когда-то безуспешно пытались научить Виви.
– Вы двое – Труляля и Траляля, – сказала она тогда. – Я же – просто мама.
Позже в тот же день Виви подслушивает Уиллу и Карсон, когда те встречаются на кухне материнского дома за чашкой чая со льдом. Кажется, на этот раз сестры сошлись во мнении: они обе в ярости. Марисса Лопрести вела себя, как всегда, небрежно, легкомысленно, безответственно, бездумно и эгоистично, схватилась за телефон, вместо того чтобы смотреть на дорогу. Она была настолько поглощена собственной драмой, что сбила Виви. Убила ее. Уничтожила. Это абсолютно чудовищно. Прощать такое нельзя. Никогда и ни за что.
Виви делает глубокий вдох. Отчасти она согласна с тем, что Марисса почти не заслуживает милосердия. Она лишила Вивиан возможности наблюдать за тем, как растут ее дети, встретиться с внуками, написать больше книг, поплавать в океане, поесть сэндвич с помидорами на идеально поджаренном португальском хлебе, встретить нового мужчину, заняться с ним любовью, может, разойтись, может, снова выйти замуж. Виви никогда больше не чокнется бокалом вина с Саванной в конце долгой недели, никогда больше не заснет за чтением, не примет душ на открытом воздухе, не посмеется над рекламой во время Суперкубка и не полюбуется закатом.
– И, словно всего этого недостаточно, – возмущается Уилла, – она уехала с места преступления! Загнала свой джип в озеро и солгала моему мужу, пытаясь замести следы. А потом попыталась свалить все на Круза!
– Она все лето тусовалась у нас дома как ни в чем не бывало, – вторит сестре Карсон. – Приготовила пирог «Бейкуэлл», словно чертова Мэри Берри, пришла на помощь! Она… конченая социопатка!
– Она сидела с нами на ужине в честь дня рождения бабушки, а мы даже ни о чем не догадывались, – кипит Уилла. – За нашим столом была убийца.
– Питер Бриджман тоже хорош, – добавляет Карсон. – Разослать фото Лео и Круза. Господи, кто так делает? Какая кому разница? На дворе двадцать первый век!
– Думаю, Марисса действительно не разглядела фотографию, когда сбила маму. Она неслась как угорелая, хотела добраться до дома, чтобы поговорить с Лео, и полезла в телефон, так как думала, что сообщение от него. Оно могло прийти от ее матери, сестры или вообще от магазина. Вряд ли мы можем повесить всех собак на Питера.
– А вдруг Питер прознал про нас с Заком? – вскидывается Карсон. – Может, поэтому он пытался шантажировать Лео: затаил обиду на меня, нашу семью?
– Марисса сказала, что Питер бегал за ней еще с начальной школы, – напоминает Уилла. – Наверняка он хотел показать фото Мариссе, чтобы та выбрала его. Это не имело к тебе никакого отношения.
Карсон кусает нижнюю губу.
– Я хочу, чтобы она села в тюрьму.
– О, я тоже, – вторит Уилла. – Но на самом деле думаю…
– Что?
– Что после всего случившегося мама бы ее простила, – договаривает Уилла.
На секунду повисает полная тишина.
– Это и правда был несчастный случай, – говорит Уилла. – В смысле, Марисса не подъехала к дому, чтобы специально убить маму. И я тоже несколько раз смотрела в телефон во время вождения.
– У меня бывало и хуже, – признается Карсон.
– Даже не сомневаюсь.
– Слава богу, я еще никого не убила.
– Но ты бы сбежала? – спрашивает Уилла. – Любой из нас мог отвлечься во время вождения, сбить кого-нибудь и даже убить. Но показателем нашего характера, нашей морали является то, останемся ли мы и признаемся в содеянном или убежим. Марисса убежала. И наплела, что это сделал Круз. Прикинула, что люди скорее заподозрят его, чем ее. Что отвратительно по многим причинам.
– У меня был бы соблазн сбежать, – признается Карсон. – Не говорю, что я бы так поступила, но тягу понимаю.
Уилла вздыхает.
– Значит… мы не выдвигаем обвинение?
– Ее обвиняет государство, – напоминает Карсон.
– Но мы могли бы подать заявление о помиловании, – говорит Уилла. – Это может помочь.
– У меня просто ощущение, что мы оскорбим маму, если не потребуем максимального срока, – признается Карсон.
– У тебя, как обычно, все задом наперед, – упрекает Уилла. – Мы как раз таки почтим маму, предложив прощение. Знаешь же, как она относится к героям своих книг? Наделяет их недостатками, изображает, как они совершают ужасные поступки, но читатель все равно их любит. Потому что мама их любит. Потому что они – люди.
– Как Элисон из «Золотой девочки», – подхватывает Карсон.
Уилла кладет руку на живот и снова смотрит на сестру.
– Стой… ты что, читала мамины книги?
– У меня было много свободного времени, – говорит Карсон.
Виви раскачивается туда-сюда, сложив руки на груди в молитвенном жесте. Слезы струятся по ее лицу.
– Я так горжусь своими девочками, – признается она. – Они сами пришли к верному решению. Мне даже не потребовался тычок.
– И славно, – говорит Марта, – а то вы все использовали.
Нантакет
После завершения расследования тело Вивиан Хоу возвращается в Нантакет. Семья собирается в выходные, посвященные Дню труда, чтобы похоронить Виви на кладбище на Милк-стрит. Мы знаем, что в какой-то момент оно станет популярным местом паломничества для поклонников Вивиан Хоу со всей страны. Они положат у надгробия букеты, ракушки и свечи. Будут делать селфи в своих платьях от «Лилли Пулитцер» и босоножках от «Мистик», стоя на могиле Вивиан Хоу. Но пока здесь только семья и близкие.
Рип и Уилла Бонэм в обнимку направляются к могиле. Уилла только что прошла семнадцатинедельный предродовой осмотр и УЗИ, и у нее все прекрасно. Наконец-то Уилла смогла поделиться новостью: она беременна маленьким мальчиком и родит 11 февраля.
Старшие Бонэмы на седьмом небе от счастья, особенно Тинк. Когда мать интересуется у Рипа, уместно ли ей и Чесу прийти на похороны, муж спрашивает Уиллу, что та думает.
– Скажи, что мы соберемся малым кругом, – отвечает она. – И передай это же своей сестре. Ей, Заку и Питеру не нужно приходить.
Карсон присутствует на похоронах вместе с Маршаллом Себрингом, барменом из клуба «Весло и поле». Парочка нынче у всех на устах. Кто-то встречал их на обеде в «Лоле», другие видели, как они плавали у Второго пика Коатью на бостонском китобойном судне.
Когда доктор Флути, завсегдатай бара «Весло и поле», спросил Маршалла, что тот собирается делать, когда закончится сезон, бармен ответил, что он со своей девушкой на некоторое время возвращается в Портленд, штат Орегон. Мол, любимая никогда не видела эту часть страны. Может, поживут немного или, если смогут найти работу в ресторане, осядут уже более основательно.