Но картина в голове у Нари уже начинала складываться. Рустам. Тихая тень яркой звезды Манижи. Дядя, о котором она так мало знала и в чьей апельсиновой роще находила уединение.
Ее отец. Брат Манижи. Намеки, брошенные ифритами во время их спора…
– Ты убила Рустама, – пробормотала Нари. – Аэшма сказал, что ты убила его.
Манижа закатила глаза:
– Теперь я не только поработила дэвов и отдала ифритам храмовые сосуды, но и убила собственного брата? Будут ли еще безумные обвинения или тебе нужно несколько минут, чтобы обдумать свою следующую ложь? – Она обратилась к сыну: – Джамшид, послушай меня. Я знаю, что у тебя добрая душа. Знаю, что ты любишь ее как сестру. Но она – шафит, и ее симпатии всегда будут лежать в первую очередь на стороне джиннов. Она была готова убить женщину, которую считала своей матерью! Она была готова пожертвовать тобой, чтобы спасти своего принца джиннов!
Теперь настал черед Джамшида цепенеть от шока.
– О чем ты говоришь?
– Ах, она тебе не рассказывала? – поддела Манижа. – Гасан хотел, чтобы она уговорила его сумасшедшего сына сложить оружие. Он сказал Нари и твоему отцу, что убьет тебя, если она не согласится. И, столкнувшись с выбором между братом и Ализейдом, кого ты решила спасти, Нари?
Уязвленность в глазах Джамшида разбивала ей сердце. Манижа прочла его как открытую книгу – Нари тоже прекрасно знала, как свежи и непрочны его симпатии к шафитам.
Она прекрасно знала, что он считал Али ее слабостью.
Нари сглотнула.
– Гасан уничтожил бы половину города, если бы мятеж провалился. У Али был хороший шанс сместить его и избавиться от тирана, угнетавшего наш народ… Джамшид, – воскликнула она, когда он, выругавшись, отвернулся. – Пожалуйста! Я должна была поставить Дэвабад на первое место!
Джамшида словно пыльным мешком по голове ударили.
– Знаю. Твой муж говорил то же самое.
Вмешалась Манижа:
– Он еще жив, сын мой. Брось ее, расскажи мне все, что тебе известно о вражеском вторжении, и я сохраню Мунтадиру жизнь.
Джамшид часто дышал, руки были сжаты в кулаки.
Но Манижа недооценила сына.
– Нет, – хмуро ответил он. Джамшид сделал шаг назад, снова встав между Нари и Манижей. – Я не отступлюсь от своей сестры. Я не отступлюсь от своего народа и своего города. И мне совершенно очевидно, что ты враг всем троим.
Его слова растопили сердце Нари. Растопили уязвимость и страх, которые так долго сковывали ее, когда дело касалось ее самоопределения. Она была готова обнять его.
Если бы не тот очевидный факт, что этими самыми словами он мог запросто обречь их обоих на гибель.
Манижа не сводила с него глаз. В ее глазах мерцал огонь, не то отражение смертоносного дождя, которым она опаляла их дом, не то что-то более сокровенное – Нари не знала.
– А знаешь, мне ведь ничего не было нужно, кроме тебя, – проговорила Манижа. – Я мечтала увидеть тебя снова… все мои сны были об этом. Когда мне становилось особенно тяжело, я закрывала глаза и видела тебя в будущем, на троне, с внуками, играющими у твоих ног. Я представляла, как буду учить тебя исцелению. – Ее голос звучал поразительно спокойно, и, когда она снова обратила свое внимание на Нари, лицо Манижи все еще сияло, как будто она продолжала витать в грезах о будущем, которое никогда не наступит. – Ты будешь страдать сотню лет за то, что отняла его у меня.
На этих словах Дара развернулся и отошел в сторону, оставляя своего бойца одного. Он выглядел смертельно уставшим от семейных дрязг Нахид.
Это стало ошибкой. Едва он отошел от юноши – но был уже слишком далеко, чтобы подоспеть на помощь, – как с неба упала кровавая горящая сфера.
Она ударила солдата прямо в грудь.
Дальнейшее было слишком ужасно, чтобы описать словами. Склизкий комок прожег юношу насквозь, оставив на месте грудной клетки зияющую, гнойную полость. Единственное облегчение приносило то, что смерть пришла быстро. Солдат успел лишь коротко взвыть, от чего у Нари волосы на голове зашевелились, и умер. Еще одна жизнь оборвалась в ночи, далеко не первая и далеко не последняя.
Дара закричал, бросаясь к своему воину. Манижа оглянулась, и Нари вырвалась из рук Джамшида. Она схватила нож, который дала ей Акиса, повернулась к своей кровожадной тете…
Она и забыла, как быстр ее Афшин. В его руках возник лук и мелькнуло серебро. Что-то просвистело на ветру…
А затем в грудь ударила страшная боль, вышибив из нее весь дух.
Оглушенная ударом, Нари непонимающе посмотрела на Дару и покачнулась, не сразу сообразив, что лук, все еще направленный в ее сторону, и серебряное древко, торчащее из груди, связаны между собой.
Джамшид яростно взревел, но не успел сделать и двух шагов по направлению к Афшину, как Дара щелкнул пальцами, мгновенно обездвижив ее брата путами из густого дыма.
– Хватит, – тихо сказал Дара, и сталь в его голосе, казалось, заставила замолчать даже Манижу. Он закрыл глаза своему мертвому воину и продолжил, все еще не отводя от него взгляда: – Ты могла сдаться, Нари. Она предложила тебе хорошую сделку. Жизнь. А вместо этого ты решила обрушить на наш дом еще больше смертей.
От боли и предательства Нари потеряла дар речи. Он стрелял в нее. Дара смотрел ей в лицо и выпустил стрелу ей в грудь.
Больно, как же ей было больно! Когда она заговорила, пытаясь отрицать его слова, ее рот наполнился кровью.
– Это не… это магия крови. Манижа…
– Во дворце стоят корабли маридов! - взорвался Дара, и, когда он снова повернулся к ней, в его глазах бушевало горе. – Мы-то удивлялись, как Зейди удалось так быстро вывести свою армию к озеру. Все выжившие, как один, твердили одно и то же: корабли выходили из тумана, как по волшебству. – Он ткнул пальцем в жутковатый дау из костей и обломков дерева, выброшенный к противоположной стене. – Корабль, подобный этому, привел армию, которая уничтожила твоих предков. Армию, которая выследила, пытала и убивала мою семью. Мою младшую сестру, – его голос сорвался. – И ты привела их сюда. Ты сражаешься на их стороне.
– Афшин… – предупредила Манижа.
– Нет. – Дара дрожал, в его глазах стояли слеза, но голос звучал твердо. – Нет. Ты разрешила мне говорить, если речь идет о защите нашего дома, и я это делаю. Ты не единственная, кто может использовать имя Тамимы, – добавил он свирепо, прежде чем снова повернуться к Нари. – Я любил тебя, – прошептал он. – Я бы служил тебе до конца своих дней, а ты выбрала Кахтани.
До этого момента Нари никогда по-настоящему не боялась Дару – так, как сейчас, когда он медленно поднялся на ноги, распрямляясь, как загнанный в угол, побитый тигр. Тигр, которому не терпелось растерзать мир, посадивший его в клетку. Она потянулась к стреле. Если бы только она могла вытащить ее, она бы исцелилась. Она бы могла бороться.
Но едва потянув стрелу, Нари чуть не потеряла сознание от боли. Ее колени подкосились, и она упала.
– Я тебе не враг, – попыталась объяснить она. – Дара, пожалуйста…
– Если ты привела этих тварей в мой дом, то ты и есть мой враг. – Дара бросил на нее такой ледяной взгляд, что у Нари перехватило дыхание. – Я ведь все помню. Я помню ту ночь, когда я рассказал тебе о войне и о джиннах, истребивших мою семью и твоих предков. Я помню, как ты сказала, что рада этому.
– Я не это имела в виду, – задохнулась она.
– Я тебе не верю, – горько сознался он. – Потому что знаю тебя. Ты – лгунья. Воровка. – Он встретился с ней взглядом. – Обманщица и грязнокровка, которая переиначит любые слова, чтобы добиться своей цели. А мне надоело быть обманутым. Мне надоело слушать, как несколько Нахид препираются из-за власти в то время, как их город охвачен пожаром.
Дара подошел к Маниже.
А потом он опустился перед ней на колени.
– Госпожа, – начал он. – Мы не всегда ладили и не во всем соглашались, но я никогда не ставил под сомнение искренность твоего желания спасти свой народ. Даровать Дэвам свободу, которую мы заслужили, и построить мир, в котором твой сын мог бы жить с гордо поднятой головой.
Манижа вздрогнула, и ее темные глаза метнулись к Джамшиду, который сражался с пленившими его путами.
– Я уже потеряла его. Она отняла его, натравила против меня.
– Ты его не потеряла, – твердо заявил Дара. – Ему просто нужно время. Мир, который принесут время и расстояние. Мир, к которому ты подвела нас так близко, пока джинны не предали тебя. Теперь я принесу тебе этот мир. Но я не могу защитить нас от твоей магии, справляться со своим проклятием и сражаться одновременно.
На ее лице проступило недоверчивое выражение:
– О чем ты просишь, Афшин?
– Позволь мне сражаться так, как я умею лучше всего. – Дара завел руку за спину, вынул стрелу из колчана и поднял ее вверх. – Однажды ты сказала мне, что я должен гордиться тем, что являюсь оружием Нахид. Ты заклинала меня понять. Теперь я понимаю. Хотел бы я, чтобы это было не так, но понимаю. Ты предлагала им милость – они отвернулись от тебя. Она отвернулась от тебя, – добавил он, кивая в сторону Нари. – Ты была права. Это может закончиться только насилием. Зато тогда все действительно закончится. Позволь мне стать оружием Дэвабада. Позволь мне принести тебе мир.
Манижа снова посмотрела на Джамшида.
– Я не хотела, чтобы все вышло именно так, – проговорила она так тихо, что Нари едва расслышала ее слова. Она знала, что они предназначены не для нее. Манижа обращалась к своему Бичу, к своему напарнику в смерти и разрушении.
– Знаю. – Дара ответил ей ломаной улыбкой горького понимания. – Хотел бы я сказать, что со временем станет легче.
Манижа вздохнула:
– Я просто хотела, чтобы он был в безопасности. Я хотела больше никогда не бояться поднимать головы.
– Так оно и будет, – тихо ответил Дара. – Позволь мне помочь тебе. Позволь мне спасти дэвов.
Нет. Нари сдавленно захрипела в знак протеста, с ее губ снова потекла кровь.