ясь опустошения, которое ожидало ее, если она ошибалась. В конце концов, только что прошла война, и слишком много джиннов и шафитов погибло – особенно во дворце.
Нари все равно пошла.
Кухонный персонал поредел, сократившись до горстки шафитов. Но все сомнения отпали в тот момент, когда Нари увидела его сутулую спину и забрызганную маслом дишдашу. Старик из Египта, который безмолвно готовил для нее блюда с их общей родины и подкладывал ей маленькие сувениры.
Он оторвал взгляд от теста, которое месил, и Нари, увидев лицо из воспоминаний своей матери, только еще более постаревшее, разрыдалась.
– Дедушка?
– Я сразу понял, как только тебя увидел, – прошептал он. – Ты была так похожа на нее, когда улыбалась мне… – Ее дедушка вытер глаза кончиком шарфа. – У тебя ее улыбка. Дома она так часто улыбалась.
Остальной персонал давно ушел с кухни, чай, который он заварил для нее, стоял нетронутый, листья мяты почернели. У Нари не было интереса ни к чему, кроме его слов.
– Почему ты молчал? – спросила она. – Все это время…
– Я не смел. К тебе относились как к королевской особе, я не хотел отнимать это у тебя. – Он покачал головой: – Я провел в этом городе полжизни. Мне известно, как тут относятся к шафитам, и такой жизни я не пожелал бы и врагу, не говоря уже о родной внучке.
Нари сжала его руку.
– Мне жаль, что я не знала. Я могла бы тебе помочь…
– Я заслужил все трудности. Дурийя… пришла ко мне рассказать о беременности, а я… – Дедушка на мгновение закрыл глаза, на его лице отразилась боль. – Ты выросла в нашей стране, ты должна понимать. Я был напуган и рассержен, впрочем, это не оправдание. Я наговорил таких слов, которых теперь уж никогда не воротишь, и потерял ее.
Нари не знала, что сказать. Ее сердце обливалось кровью, когда она думала о судьбе своих родителей. Они так упорно боролись, чтобы спасти ее и построить жизнь в этом враждебном мире, но оба погибли от руки Манижи.
И все же… она видела достаточно, чтобы знать, что они могли бы гордиться ею. Нари чувствовала неразрывную, глубокую близость с матерью: их жизни были почти зеркальным отражением друг друга. Одинокая маленькая девочка, обособленная от мира людей собственной магией и раздавленная в Дэвабаде. Женщина, которая боролась не на жизнь, а на смерть, чтобы вернуться на родину, прижимая к груди младенца. Нари была боец, но даже она не могла похвастаться такой силой, как ее мать.
Во мне столько же от Дурийи, сколько от Рустама. Нари проводила огромную часть жизни, сосредоточившись на наследии Нахид, в то время как не меньше общего у нее было и с матерью, несгибаемой плутовкой, которая перехитрила Манижу собственной смертью, защищая свое дитя.
И это приносило ей невероятную благодать.
– Теперь мы есть друг у друга, – сказала Нари, не выпуская руки деда из своей. – И мы обязательно почтим ее память.
Ибо Нари собиралась построить мир, в котором ее мать была бы свободна.
Эпилог
Через полгода после чаепития с дедом Нари сидела, развалившись на троне шеду.
Со вздохом она прижалась спиной к спинке чеканного золота и провела пальцами по самоцветам, из которых были сложены крылья и восходящее солнце. Подушка оказалась на радость мягкой, и Нари устроилась удобнее, пользуясь комфортом баснословно дорогого трона.
Она бросила Мишмишу абрикос. Шеду, который не спешил возвращаться к пери, предпочитая оставаться в Дэвабаде и повсюду таскаться за Нари, легко поймал его, проглотив фрукт целиком, прежде чем вернуться в гнездо, которое соорудил из разодранного ковра.
Дверь в тронный зал отворилась, и вошел мужчина, нагруженный таким количеством свитков, что его высокая фигура сгибалась под их тяжестью.
Нари подняла ладонь:
– Поклонись предо мной, джинн-крестьянин. Отдай свое золото, а не то я отрежу тебе язык.
Али указал на свитки:
– Могу предложить вместо золота подробную отчетность о состоянии казначейства, если тебя устроит такой вариант.
– Нет, Али. Такой вариант никого не устроит. Это ужасное предложение.
– Что ж. – Он подошел ближе и кивнул на трон: – Только не говори мне, что ты передумала.
– Если бы я передумала, то вышвырнула бы тебя из своего дома вчера вечером и нормально выспалась, а не позволяла бы тебе трындеть о налоговых ставках.
– Во всем виноват чай твоего дедушки, – ответил он, откладывая свитки и протягивая руку, чтобы помочь ей спуститься. Рабочие уже начали убирать трон в ящик, чтобы отвезти его в Великий храм, где тот будет выставлен на всеобщее обозрение. – Я как будто бы молнию пью. Часами потом не могу уснуть.
– Не обвиняй моего дедушку. Он милейший старик, который снабжает мой дом и больницу выпечкой в любое время дня и ночи. Для него уже отведено место в раю.
– В этом я не сомневаюсь. – Али улыбнулся. – Ты спускаешься?
Нари напоследок погладила инкрустированные подлокотники.
– Ага. Мне просто хотелось посидеть здесь хотя бы раз.
Она взяла его за руку, выбираясь из ящика.
– И ты не могла насидеться в храме?
– Там же днем и ночью будут толпиться дети. Некрасиво было бы соперничать с ними за место.
Она спустила ноги вниз, позволяя Али поймать ее. На самом деле Нари не нуждалась в помощи, но он выглядел весьма эффектно в развевающемся темно-сером халате, и она позволила себе насладиться трепетом в животе от мимолетного прикосновения его рук к своей талии, прежде чем запереть эти чувства на замок. У нее все лучше получалось радоваться маленьким кусочкам счастья в повседневной жизни и не бояться, что их у нее отнимут. Пить чай с дедушкой, который рассказывал ей истории о детстве матери. Обсуждать проблемных пациентов с Субхой и Джамшидом и отпускать черные и совершенно неуместные шуточки. Играть в азартную карточную игру, которой ее и Разу обучила Физа – и благодаря которой бывшая пиратка теперь регулярно обогащалась за их счет.
Али опустил ее на землю и снова взялся за свитки.
– Нервничаешь?
– Немного, – призналась Нари. – Политика «обманом склонить всех на свою сторону» мне все же ближе, чем всерьез заключать политические союзы и идти на компромиссы.
– Да это же все равно что торговаться на базаре. Только здесь решаются вопросы жизни и смерти. Пока мы дипломатичны и терпеливы, все будет хорошо, даст Бог. В конце концов… как там говорят дэвы? – спросил он и криво продекламировал неприличный афоризм на дивастийском языке.
Нари остановилась как вкопанная:
– Что ты сказал?
– «Приятный голос выводит змею из норы», – повторил Али, на этот раз на джиннском. – Меня Джамшид научил, – пояснил он. – А что? – спросил он подозрительно, когда Нари прикрыла рот рукой, не в силах сдержать смешок.
Она сжалилась над ним.
– Мы немного не так произносим эту фразу. У этого перевода слова «змея» есть и другое… более распространенное значение. Для обозначения мужского…
– О нет. – Али пришел в ужас. – Нари… я ведь говорил эту фразу делегатам дэва. Я говорил это жрецам.
– А что, своеобразный способ растопить лед. – Али застонал, и Нари взяла его за руку. – В следующий раз проверяй на мне все фразы на дивастийском, которым тебя научит Джамшид. Хотя я не сомневаюсь, что они с Мунтадиром получили от этого огромное удовольствие.
– Я ведь могу повелеть всем жидкостям в трубах под их домом пойти вспять.
– Дай мне время найти водопроводчика, который отстегнет мне процент с расходов на ремонт, и я тебе помогу.
Али ухмыльнулся:
– Будем заодно?
Они стояли у дверей старой Королевской библиотеки.
– До победного конца, – ответила Нари.
Они вошли в библиотеку, где их встретили не только книги. Там уже собралась толпа джиннов, шафитов и дэвов, препиравшихся между собой. Представители всех племен, из десятков городов и всех провинций, Великого храма и улемов, ремесленных гильдий и армии.
Сказать, что собрание получилось разношерстным, было бы преуменьшением. Не желая лишний раз вмешиваться, Нари и Али предоставили большую свободу действий всем группам при выборе своих делегатов, и это, похоже, уже привело к неожиданным результатам. Во-первых, никто не сидел. Но все спорили на дюжине разных языков, стоя над подушками вокруг огромного стола.
Али бросил на толпу взгляд, полный сомнений, выглядя неуверенно.
– Славное начало для нового правительства.
Но Нари только рассмеялась.
– Все равно что торговаться, говоришь?
Она окинула толпу профессионально наметанным взглядом, любезно улыбаясь, когда несговорчивые делегаты то и дело посматривали в их сторону.
Нари всегда улыбалась своим мишеням.
Глоссарий
ДЭВЫ: древний термин для всех элементалей огня до восстания джиннов, а также название племени, проживающего в Дэвастане, к которому принадлежат Дара и Нари. Некогда метаморфы, жившие тысячелетиями, магические способности дэвов были резко ограничены пророком Сулейманом в наказание за причинение вреда человечеству.
ДЖИНН: человеческое название дэвов. После восстания Зейди аль-Кахтани все его последователи, а в конце концов и все дэвы, начали использовать этот термин для обозначения своей расы.
ИФРИТ: первородные дэвы, ослушавшиеся Сулеймана и за это лишенные своих способностей. Заклятые враги семьи Нахид, ифриты мстят за счет порабощения других джиннов и сеют хаос среди человечества.
СИМУРГ: чешуйчатые жар-птицы, на которых джинны любят устраивать гонки.
ЗАХХАК: крупный, летающий, огнедышащий ящероподобный зверь.
МАРИДЫ: чрезвычайно мощные водные элементали. Почти мифический для джиннов вид. Маридов не видели столетиями, хотя ходят слухи, что озеро, окружающее Дэвабад, когда-то принадлежало им.
ПЕРИ: элементали воздуха. Более могущественные, чем джинны, и гораздо более скрытные, пери держатся особняком.