и сталкивались в жизни. О трудностях, с которыми они справились…
Жюльенна подняла глаза.
– Мама, почему ты плачешь?
– Потому что это так мило…
Жюльенна растерянно огляделась.
– Что мило?
– Что он… эээ, ничего особенного.
Пожилая пара свернула в проход между полками и скрылась из глаз.
Взяв последнее необходимое, Фэй направилась к кассе. Жюльенна – за ней. Вечерние газеты обещали, что именно они разгадали загадку – как похудеть просто и быстро. Фэй взяла «Экспрессен» и еще раз проверила, что ничего не забыла. От соков она отказалась – и за три дня набрала то, что скинула. И еще немного.
Фэй выбрала ту кассу, за которой сидела молодая симпатичная девушка, работавшая быстро и эффективно. Какая-то женщина положила на ленту упаковку тампонов. В тот момент, когда кассирша считывала сканером штрих-код, Фэй сообразила, что у нее задержка. И весьма серьезная. Месячные должны были прийти две недели назад. Скорее всего, это вызвано диетой, однако она хотела знать точно.
Подошла их очередь.
– У вас есть… – Фэй покосилась на Жюльенну, которая была полностью поглощена маленьким пуделем у входа, – тест на беременность?
– Вон там, в автомате, – ответила кассирша, показывая рукой.
Вздохи и косые взгляды, когда Фэй вышла из очереди. Выбрав в автомате аптечные товары, она нашла тест на беременность. Жюльенна все еще разглядывала маленького пуделя. Фэй взяла две упаковки и вернулась на кассу.
– Четыреста восемьдесят девять крон, – сказала кассирша, просканировав тесты.
Фэй достала карту «Американ экспресс» и расплатилась.
– Простите, – проговорила она, – вы, случайно, не знаете… Макс в отпуске?
Кассирша приподняла брови. Кажется, она даже чуть заметно улыбнулась.
– Макса уволили. Говорят, он приставал к покупательницам.
– Понимаю, – пробормотала Фэй. – Спасибо.
И, крепко держа Жюльенну за руку, поспешила прочь из магазина.
Як добился, чтобы Макса уволили. В этом она не сомневалась. И это должно означать, что он все же неравнодушен к ней? Несмотря ни на что?
Жюльенна, державшая в руках газету, прищурившись, разглядывала фото на первой странице.
Что произойдет, если выяснится, что она беременна? Как отреагирует Як? При первой встрече он сказал, что мечтает иметь четырех детей. Но с тех пор, как появилась Жюльенна, не высказывал никакого интереса к этой теме. О детях даже не заходила речь. А сама она? Хочет ли еще ребенка? Да, конечно. Особенно сейчас. Маленькая сестричка или братик для Жюльенны помогли бы им с Яком снова сблизиться, так что закончилось бы то странное состояние, в котором они сейчас пребывали.
И Жюльенне было бы веселее иметь братика или сестричку. Они могли бы подружиться. Сама она всегда мечтала о сестре. О союзнице.
Фэй поспешно отогнала эти мысли. Она давно уже научилась держать их в узде, не давая пускаться вскачь. Бессмысленно думать о том, что от тебя не зависит.
Когда они вошли в квартиру, Жюльенна кинула газету и куртку прямо на пол. Фэй повесила свою куртку на крючок, внесла пакеты в кухню и начала доставать продукты. Уголком глаза она видела, как дочь вышла из своей комнаты с «Айпэдом» в руках и кинулась на диван, не снимая сапог.
– Сними обувь, прежде чем ложиться на диван! – сказал Фэй.
Ответа не последовало. Отставив сковородку, она отправилась в гостиную и принялась стаскивать с Жюльенны грязные и мокрые зимние сапоги.
– Не хочу!
Жюльенна стала дрыгать ногами в воздухе, задевая диван – грязь и глина попали на обивку. Проклятье, теперь ей придется срочно постирать и высушить чехлы, пока Як не вернулся домой… Глина попала и на ковер.
– Не хочу! Не хочу! Не хочу!
Жюльенна продолжала остервенело дрыгать ногами.
Фэй удалось снять сапоги, она стащила Жюльенну с дивана, но та тут же с криком кинулась обратно. Фэй пошла в кухню и вернулась с тряпкой. Может быть, ей удастся оттереть грязь, если поторопиться? На Жюльенну она не обращала внимания. С облегчением обнаружила, что бо́льшую часть грязи удалось отчистить, и склонилась, пытаясь отмыть ковер. Жюльенна дрыгнула ногой в ее сторону, и Фэй схватила ее за ногу.
– Так нельзя!
– Можно!
Изнутри поднималась тьма. И знакомая, и непривычная. Фэй тяжело сглотнула, сжала и разжала кулаки.
Должно быть, Жюльенна заметила перемену в настроении матери – всхлипывая, она изумленно уставилась на Фэй.
Последний раз проведя тряпкой по ковру, та поправила прядь волос и повернулась спиной к Жюльенне.
– Ты – толстая, – сказала дочь.
Фэй обернулась.
– Что ты сказала?
Жюльенна смотрела на нее с упрямым блеском в глазах.
– Толстуха, – проговорила она, указывая на мать маленькой ручкой. – Ты – толстуха.
Фэй шагнула к ней.
– Я вовсе не толстая. Так говорить нельзя!
– Ты – толстая. Так папа говорит!
– Папа сказал, что я толстая?
Голос не повиновался ей. Внезапно она растерялась, замерла посреди комнаты, не зная, что делать. Жюльенна поняла, что зашла слишком далеко, и снова заплакала.
Фэй поплелась прочь. Все вокруг вращалось. Она не понимала до конца, где находится. Слышала за спиной голос Жюльенны, которая, всхлипывая, звала ее.
Фэй заперлась в туалете. На несколько секунд прислонилась лбом к двери, чтобы остудить голову. Достала тест на беременность. Жюльенна стояла под дверью, колотилась в нее и кричала. Фэй спустила до колен брюки и трусы. Села на унитаз, открыв зубами упаковку. Держа полоску теста между ног, расслабилась, чтобы струйка мочи попала на полоску, не заботясь о том, что капли брызгают на пальцы. За дверью продолжала кричать Жюльенна.
Стокгольм, сентябрь 2001 года
Сидя в автобусе, я разглядывала машины, проносившиеся мимо. Было жарко и душно. Водитель открыл люк на потолке, чтобы впустить свежий воздух, но почти ничего не изменилось – лишь легкий сквозняк пробегал по плечу. На сиденье рядом со мной сидела крупная потная женщина с плачущим ребенком на коленях.
Проехали парк Хумлегорден. Здесь мы с Яком гуляли. В душе у меня события той августовской ночи проигрывались сотни и сотни раз.
С тех пор я хваталась за малейший повод отправиться в Чайна-таун – так Крис называла кварталы между Торгово-экономическим институтом и Северным реальным училищем – в надежде встретить Яка. Но он так и не появлялся.
Помимо этого, жизнь впервые стала веселой и увлекательной. Учеба давалась мне легко – впрочем, так было всегда. С того дня, как я пошла в первый класс, школа стала для меня заповедником – тем местом на земле, где я легко достигала успехов. Преподаватели не скупились на похвалу. Предметы были интересными и увлекательными и безумно мне нравились.
Почти все свободное время мы с Крис проводили вместе. Ни ей, ни мне не нужно было много зубрить. Крис – потому, что ее вполне устраивала оценка «удовлетворительно»; мне же потому, что я еще с малых лет легко могла запомнить любой текст, прочтя его пару раз.
Виктор, ранее игравший в моей жизни главную роль, теперь превратился в статиста. Даже самой себе я не могла до конца объяснить, что же изменилось, но после встречи с Яком мои чувства к Виктору остыли. Я стала отдаляться от него. Придумывала несуществующие контрольные и зачеты, чтобы объяснить, почему у меня нет времени встречаться с ним. Не снимала трубку, когда он звонил, и порой не перезванивала ему дня два-три. Мой запланированный переезд к нему в квартиру я откладывала и тормозила, пока он не перестал заводить об этом речь.
Моя холодность подействовала на Виктора, сделав его неуверенным и сентиментальным. Он все больше старался, назойливо окружал заботами; я же становилась все холоднее. Наши отношения явно сходили на нет, но он цеплялся за меня, как утопающий за соломинку. Названивал мне днем и ночью, осыпал меня подарками и знаками внимания, постоянно спрашивал, где я и чем занимаюсь. Неожиданно начал интересоваться моим прошлым, моей семьей, моей жизнью до него. Я отказывалась отвечать. Да и что я могла бы рассказать? Но моя замкнутость, нежелание рассказывать о себе толкали его на все более отчаянные попытки. Словно я стала шифром, который Виктор пытался разгадать. Казалось, он всерьез надеялся, что я снова полюблю его – стоит только ему разгадать мою тайну.
Самое ужасное – то, что с Виктором все было в порядке. Он был красивый, добрый, нацеленный на успех. Обращался со мной как с принцессой. Проявлял преданность и надежность – редкие качества в стокгольмских джунглях.
Однако он не был Яком Адельхеймом. И я все отчетливее понимала, что мне придется с ним расстаться. Но все же оттягивала этот момент. Впрочем, дальше откладывать уже было невозможно.
Когда автобус остановился у парка Тессина, я не испытывала ни малейшего сомнения. Тяжело будет причинить ему боль, но с этим пора заканчивать.
– Простите, я выхожу, – сказала я.
Женщина с ребенком тяжело поднялась, пропуская меня. Вид у нее был усталый и подавленный. Под узкой футболкой виднелись валики жира по бокам, свисавшие на пояс джинсов. Мальчишка пускал слюни. Зеленые сопли висели на носу, как гроздья винограда. Боже мой… Я никогда не стану такой. Мой ребенок всегда будет идеальным. Мой ребенок от Яка… Я вздрогнула и покраснела, стыдясь своих мечтаний. Однако все мои мечты теперь были о Яке. И во сне, и наяву. Для Виктора просто не оставалось места.
Двери автобуса зашипели, распахнулись, в глаза мне брызнул солнечный свет. Виктор ждал меня, как обычно, в центре парка. Я представила себе, как он в прекрасном настроении заходит в ворота – в уверенности, что мы пойдем есть пиццу. А затем двинем домой, посмотрим фильм, займемся сексом и заснем вместе. Между тем этому не суждено сбыться.
Умом я жалела его, но не испытывала никаких чувств. Тоска по Яку заслоняла все, и я становилась равнодушной. К тому же поведение Виктора все больше стало раздражать меня. Он вырос в благоприятной атмосфере, ему все далось легко. Поначалу я запала на его наивность, но теперь она вызывала у меня лишь досаду. Он ничего не знал о жизни, о которой я, увы, знала слишком много. Виктор понятия не имеет, кто я. Вернее, что я из себя представляю.