Прокашлявшись, Кива отошла от Джарена; ей не терпелось сбежать в спальню и забыться сном.
– Что, и все? – скептически спросила с дивана Миррин. – Никому не интересно, как прошло воссоединение с семьей?
– Мирри, если Кива не хочет рассказывать, то и не нужно, – тихо, но твердо сказал Джарен.
– Я бы тоже послушала.
Это заговорила Наари, которая до сих пор молчала. Было заметно, как она огорчена: она настоятельно просила Киву не делать глупостей и быть осторожной, а та сегодня пренебрегла обеими просьбами.
– К-Кива! – неуверенно позвал Типп. – Р-расскажешь? Пожалуйста! К-как все прошло?
Джарен дал понять, что выбор за ней, но Кива ощущала, что после сегодняшней выходки должна им что-то рассказать.
– Прошло… нормально, – ответила она. – Пили чай с булочками и проговорили несколько часов.
Она решила смешать разные события. Главное – не запутаться, чтобы ее не поймали на лжи.
– Брат и сестра, верно? – подтолкнул ее Джарен. – Так сказал Типп.
– Да. Зулика и Торелл.
Кива подумала, что имена-то можно назвать: Королевский Совет еще не выяснил, кто такие Гадюка и Шакал, а Тор подтвердил, что они держат свои личности в тайне, чтобы свободно разъезжать по королевству.
– Ну, рассказывай же, куда ты к этим своим родным ездила? – спросила Миррин, бросая на Киву взгляд поверх бокала.
Учитывая, что Торелл и Зулика надежно прятались глубоко в лесу, она вновь выдала полуправду:
– В Окхоллоу.
Наари сердито фыркнула:
– Ты в одиночку поехала в Окхоллоу? Ты хоть представляешь, сколько народу теряется в тамошних лесах?
– Я не заходила далеко в лес, – вновь соврала Кива. Она уже почти пожалела, что сразу не сказала про поездку к бабушке в Чернотопье, но потом вспомнила, что теперь как минимум четверо местных жительниц знают ее тайну. Если кто-нибудь съездит на болота и примется задавать вопросы… Нет, безопаснее будет рассказать про брата и сестру, их обоих куда сложнее найти.
Или так казалось Киве, пока Миррин не предложила:
– Давайте пригласим их на обед! Завтра.
Кива вытаращила глаза:
– Что?
– Что такого? – спросила принцесса. – Ты с нашей семьей познакомилась, пора нам познакомиться с твоей.
– Я… Ну… – Кива пыталась придумать отговорку, но в голове было пусто.
– Что ж, решено! – Миррин изящно поднялась. – Отправь им записку. Я велю приготовить что-нибудь вкусненькое. Можем устроить настоящий прием!
– Нет, пожалуйста, не…
Миррин махнула опустевшим бокалом:
– Да шучу я. Пусть все будет по-домашнему. Кива, не переживай ты так. Будет здорово!
Кива выбрала бы другие слова для описания грядущего ужина, но Миррин уже удалилась, не дожидаясь возражений.
– У них может не получиться приехать так скоро, – вяло кинула Кива Джарену и Наари. Кажется, только Типп радовался идее познакомиться с ее семьей; вся его энергичность вернулась, когда он понял, что Киве ничего не грозит.
– А ты спроси, – предложила Наари, указывая на небольшой письменный стол в углу гостиной. – Напиши записку, я передам ее королевскому курьеру, и ее доставят сегодня же.
Кива вынужденно пошла к столу, отчетливо осознавая, что это очень плохая затея. Но существенных поводов отказаться не было, поэтому она неохотно села, взяла чистый лист пергамента и начала писать, с огорчением заметив, что Наари подошла ближе.
«Дорогие брат и сестра!
Так радостно было встретиться с вами сегодня! Спасибо, что приняли меня у себя в Окхоллоу и что помогли справиться с рвущимися наружу чувствами! Уверена: в грядущем все станет еще лучше.
В ответ на вашу доброту хочу пригласить вас завтра на обед в Речном дворце. Пожалуйста, ответьте как можно скорее. Но я пойму, если вы не сможете присоединиться.
С любовью,
– Готово? – Наари беззастенчиво читала через плечо.
Кива кивнула, надеясь, что бессвязные строчки выглядят достаточно невинно, чтобы не вызывать подозрений, и что родные сумеют прочесть между строк. Например, о том, что она нашла способ подавить дар и о том, что лучше бы им отклонить приглашение.
Подошел Джарен, и Кива внутренне собралась, ожидая, что он будет внимательно читать письмо, но он лишь взглянул на него и спросил:
– А почему шифр не используешь?
Кива застыла.
– Что?
– Когда мы сбежали из Залиндова, ты оставила им зашифрованную записку, – пояснил Джарен. – Я решил, что это семейный обычай.
– Да, точно, – хрипло ответила Кива. – Я, эм, допишу тут внизу кое-что, чтобы они точно знали, что она от меня.
Вновь макнув перо, Кива дописала сообщение непослушной рукой.
«Была на болоте. Им соврала про вас. Они хотят встретиться. Не приходите».
Кива чуть не подчеркнула последние два слова, но испугалась, что это будет слишком.
– Что тут написано? – Наари с прищуром изучала каракули.
– Что я жду следующей встречи, – соврала Кива, сложила записку и надписала: «Тореллу и Зулике Меридан», а ниже добавила: «Пьяный боров, Окхоллоу».
Наари выдернула у нее из пальцев записку; в янтарных глазах поблескивало подозрение, но учитывая, что стражница смотрела так на всех и всегда, Кива решила не слишком расстраиваться.
– Н-не могу дождаться встречи с твоей семьей! – воскликнул Типп. – Мирри п-права: будет здорово!
Кива выдавила улыбку, надеясь, что со стороны она не выглядит так жалко, как ощущает себя изнутри.
Зулике и Тору, конечно, хватит ума не приходить.
Но все же… Пока все неспешно расходились из гостиной, Киву охватил страх, что родные могут приехать из чистого любопытства, и стало дурно при мысли, что принесет завтрашний день.
Глава двадцатая
Кива улеглась спать, но внутри боролось множество тревог. Сложнее всего оказалось забыть разъяренное выражение лица Кэлдона. Она ни разу еще не видела, чтобы он так злился, даже когда она ранила его кинжалом.
Она поняла, что должна отправиться к нему, и откинула одеяло. Нужно хотя бы попытаться все исправить. Иначе успокоиться не получится.
Основная сложность заключалась в том, что Кэлдон спал не во дворце, а в казармах.
Так как просто набросить халат и пробраться по коридору в его комнату было нельзя, Киве пришлось найти сухой плащ и застегнуть его поверх пижамы, а длинные шелковые пижамные штаны заправить в свежую пару сапог. Пижама была темная, под плащом она не выделялась, но Кива все равно завернулась при выходе из комнаты поплотнее и отправилась вниз по лестнице и прочь из дворца.
Гроза закончилась, но ночь была прохладная, так что Кива быстро шла по дорожке к ярко освещенным казармам. Было уже достаточно поздно, и Кэлдон наверняка уже спал; Кива предполагала, что его комната должна быть где-то между столовой и лазаретом.
Кива дошла до дверей, как раз когда наружу вышла стража: мужчина и женщина в полированной броне явно направлялись на посты. Они с любопытством взглянули на нее, но не остановили. Поэтому она обернулась и спросила:
– Простите, не подскажете, как пройти к Кэл… к принцу Кэлдону?
Стражница подняла бровь, и Кива выругалась про себя, осознав, как двусмысленно выглядит то, что она пришла сюда посреди ночи. Она плотнее сжала плащ и подняла голову, пытаясь силой воли прогнать румянец со щек.
Стражник – его Кива видела на тренировочной площадке – и ухом не повел; оставалось надеяться, что он и свою коллегу удержит от сплетен.
– У принца личные покои, – ответил мужчина и бегло объяснил, как пройти.
Кива поблагодарила его и вошла внутрь. Она поборола любопытство и не зашла осмотреть лазарет, не заглянула ни в одну из множества дверей на своем пути; они, наверное, вели в комнаты офицеров и переговорные, а также в общие казармы для младших чинов.
Добравшись до комнаты Кэлдона, Кива занервничала. Она мялась у двери, разглядывала дерево, собираясь с духом, а потом тихонько постучала. Никто не ответил. Она нахмурилась и постучала погромче.
Кива вдруг со смущением подумала: а вдруг Кэлдон там не один? Вдруг его лучше не отвлекать? Она поморщилась и попятилась, но тут дверь распахнулась, и появился принц в пижамных штанах и мятой расстегнутой рубахе. Он был взъерошен и так щурился на яркий свет в коридоре, что стало ясно: его только что резко разбудили.
Кива кусала губы, опасаясь, что только что дала ему еще один повод сердиться, а ведь он и так уже был зол. Более того: он, кажется, решал, не захлопнуть ли дверь.
– Пожалуйста, – выдавила она. – Мне очень надо с тобой поговорить!
Кэлдон сжал губы, но отстранился, давая ей войти.
Кива проскользнула мимо него и с неподдельным интересом осмотрелась в комнате. Тут не было ничего, кроме кровати, письменного стола, книжного и платяного шкафов, все было очень утилитарно и практично. Никаких картин по стенам, никакого мусора на полу, все строго по своим местам – и ничего, что указывало бы на хозяина. Все это было так не похоже на того Кэлдона, которого знала Кива, что она встревожилась и вместо новых извинений выпалила:
– Почему ты не во дворце живешь?
Кэлдон закрыл дверь и прислонился к ней, скрестив на полуголой груди руки.
– Кива, зачем ты пришла?
На вопрос он не ответил. Что еще хуже, он назвал ее по имени. Не солнышком и не персиком. Она ненавидела эти прозвища – или думала, что ненавидит, – но отдала бы что угодно, чтобы теперь их услышать.
– Можно присесть? – Кива указала на стул у письменного стола.
Кэлдон все стоял у двери.
– Нет.
Кива понимала, что просто не будет, но он даже не пытался облегчить ей задачу.
– Я знаю, что ты сердишься, – примирительно сказала она. – И имеешь право.
– Как великодушно, – без выражения произнес он с равнодушным видом.
Кива поморщилась и напомнила себе, почему же он так зол – и что он злится не только на то, что она его опоила.
«Ты хоть представляешь, каково это, когда дорогой тебе человек пропал и, быть может, оказался в опасности, а ты не знаешь, где его искать?»