– Отойди, – сказала она, упираясь руками в грудь великому советнику.
– Ваше Величество, – Шан Юй наклонился, и его горячее дыхание обожгло шею императрицы, – у подданного есть для вас подарок на Праздник весны. – Он повел носом, вдыхая морозный запах девушки, а затем нехотя отстранился. Шан Юй уже понял, что сможет сломить ее, только если проявит настойчивость. В противном случае Мин Сянь всегда будет убегать от него – она убегала так долго, что у нее это вошло в привычку, а Шан Юй всегда догонял и не мог догнать. Однако теперь во всех его действиях и жестах будто сквозила обреченность приговоренного к казни – его словно более не заботил гнев императрицы. И Мин Сянь это пугало.
Императрица оправила одежды, тут же делая шаг в сторону и назад, чтобы между ними образовалась дистанция. Она внимательно следила за тем, как Шан Юй достал из рукава деревянную шкатулку и протянул ей.
– Что это? – не сумев подавить любопытство в голосе, спросила она. Не дожидаясь ответа, она открыла крышку, глядя на аккуратно свернутый старый свиток.
Шан Юй с легкой улыбкой наблюдал, как императрица торопливо подошла к столу и достала свиток, разворачивая его при свете свечи. Затем она потрясенно обернулась:
– Ван Сичжи[46]?! – В ее глазах читалось крайнее удивление и восторг. Она нежно погладила свиток, наклоняясь ближе. – Это правда Ван Сичжи. Амитабха! – Ее тонкие пальцы скользили по ветхой бумаге, повторяя изгибы кисти великого каллиграфа прошлого. – Где ты достал это? – Девушка пришла в такое возбуждение, что не могла оторвать глаз от бумаги, обретя драгоценную вещь. Из-за этого она не заметила, как Шан Юй приблизился, склоняясь за ее плечом.
– Один торговец случайно заполучил драгоценную рукопись в руки, а я лишь успел выкупить ее раньше всех на аукционе. Это пустяки, – мягко сказал он. Мин Сянь скосила на него глаза, гадая, во сколько цзиней[47] серебра этот «пустяк» обошелся великому советнику, но того, кажется, совершенно не волновала баснословная сумма. Гораздо приятнее ему было видеть искреннюю радость в глазах Мин Сянь.
– Мы… благодарим великого советника за подарок, – голос девушки дрогнул, но затем окреп. В конце концов, она была императрицей уже пять лет и знала, как контролировать свои чувства. Она оправила рукава, выпрямляя спину, но нежность, с которой она провела по краю бумаги, нельзя было скрыть.
– Какая сухая похвала из уст Вашего Величества, – шутливо произнес Шан Юй, и Мин Сянь послала ему яростный взгляд.
– Чего же желает великий советник в награду? – только произнеся эти слова, Мин Сянь осознала, что повелась на очередную провокацию, потому что на лице мужчины тут же расцвела ухмылка. – В рамках того, что Мы можем дать, – тут же добавила она, опасаясь, что Шан Юй попросит что-то неприличное.
– Может ли… – Мин Сянь затаила дыхание, уже готовя гневные слова, готовые сорваться с ее языка, – императрица назвать меня как прежде? – И девушка тут же сдулась, глядя в печальные глаза Шан Юя.
– Мы… – начала было она, но мужчина уже отмахнулся:
– Забудьте, подчиненный сказал глупость. – Он отвесил поклон и сделал два шага назад.
Как раз подоспел Чжоу Су, заходя в личные покои. У него аж волосы встали дыбом от странной атмосферы – эти двое не ругались, но между ними повисла явная неловкость, какая-то стена, не позволившая евнуху задержаться в комнате дольше необходимого. Он приказал служанкам поставить вино и закуски на стол и поспешил откланяться.
– Ваше Величество, – голос Шан Юя вернулся к норме, отголосок тоски пропал из него, и Мин Сянь отвлеклась от своих мыслей. – Давайте выпьем, скоро удар гонга оповестит о конце года. Ваш подданный хотел бы встретить этот момент с вами.
– Как пожелает великий советник, – сказала она, стараясь не пересекаться с ним глазами. Разве могла она сказать ему нет?
Глава 14Донесение
Семь дней после Нового года были лучшим временем для Мин Сянь. Двор был распущен на праздники, и императрица могла просыпаться чуть позже, спокойно завтракать, а после разбора докладов заниматься тем, что ей действительно нравилось, – рисованием.
Большую часть этих «выходных» Мин Сянь провела, раз за разом копируя каллиграфию Ван Сичжи. Ее кисть легко скользила по бумаге, и настроение у нее было приподнятое. Она запретила всем чиновникам беспокоить ее в эти дни, и только вдовствующая императрица постоянно требовала Мин Сянь к себе, чтобы на что-то пожаловаться, что-то у нее попросить или просто составить ей компанию.
В один из последних дней она, никого не предупредив, выехала из дворца, отправившись с небольшим отрядом гвардии в императорскую усыпальницу на прогулку. Снег застилал поля за пределами столицы – девушка смотрела на бескрайние белые просторы, на голые деревья, на редких птиц и чувствовала, что за стенами Линьаня все вокруг дышит неведомой ей свободой.
Повозка императрицы, окруженная гвардейцами, двигалась медленно. Редкие прохожие, завидев знамя, тут же падали на колени по бокам дороги. Императрица украдкой выглядывала через занавеску, смотря на их теплые тулупы и сухие бородатые лица, на худые бока их волов и лошадей, тянущих телеги. Она видела, как они рассматривают ее экипаж и ее гвардейцев, наверняка мечтая увидеть, как она выглядит. Мин Сянь думала: что же тут интересного? Ведь она самая обычная марионетка на троне, гораздо больший интерес представляло бы лицо министра Вэя или великого советника…
На полпути гвардейцы неожиданно затормозили, послышались какие-то разговоры.
– Капитан Ду, что-то случилось? – спросила она, нахмурившись и отодвигая занавеску. Однако внезапно встретилась глазами с великим советником и прикусила язык. Вот уж действительно стоило упомянуть Цао Цао, и он тут как тут[48].
– Ваше Величество, – кивнул Шан Юй, впиваясь в нее глазами. – Вы направляетесь в императорскую усыпальницу?
– Верно. Что ты здесь делаешь? – спросила недовольно императрица. Как будто он вечно следит за ней…
– Выезжал на охоту, – не обращая внимания на ее недружелюбный тон, отозвался мужчина. Словно бы в доказательство он махнул рукой на вторую лошадь, которую вел его слуга – через круп была переброшена туша кабана. Мин Сянь только сейчас заметила, что за спиной у советника колчан со стрелами.
– Поздравляю с успешной охотой, – бросила равнодушно Мин Сянь, отпуская занавеску и откидываясь на сиденье. У нее не было ни малейшего желания продолжать беседу, однако Шан Юй явно решил так просто не сдаваться. Он подъехал вплотную и приоткрыл занавеску, впуская морозный воздух в повозку.
– Ваше Величество, могу ли я сопровождать вас на прогулке? – спросил он, улыбаясь, но его взгляд оставался жестким и напряженным.
– Нет, – просто отозвалась Мин Сянь. Затем, подумав, что это прозвучало грубо, она смягчилась. – Великий советник, должно быть, устал с охоты. Вам следует вернуться и поскорее переодеться. На охоте всегда велика опасность сопреть и подхватить простуду.
– Я никогда не заболеваю так легко, – криво улыбнувшись, отозвался Шан Юй.
– В таком случае отвезите вашего кабана в свое поместье поскорее. Мясо станет жестким, если его вовремя не разделать, – заявила Мин Сянь. Она как будто вжалась в противоположную стенку повозки, желая, чтобы тот поскорее уехал. Улыбающееся лицо Шан Юя смотрело на нее через окно.
Наконец он вздохнул, понимая, что императрица непреклонна:
– Что ж, прошу у Вашего Величества прощения за беспокойство и задержку в дороге. – Он выпрямился в седле, отвесил поклон, которого Мин Сянь уже не увидела, и пришпорил коня, удаляясь прочь. Топот копыт замер вдалеке, и повозка императрицы уже вновь тронулась в путь, но неприятное чувство, поселившееся в душе Мин Сянь – то самое, что мигом заставило ее пожалеть об отвергнутом предложении, – не проходило, пока она не прибыла в пункт назначения. Императрица не переставала вздыхать, и знай об этом Шан Юй, он бы непременно обрадовался.
Императрица сидела в павильоне у пруда, держа в руках пиалу с чаем. Было морозно, поэтому Чжоу Су приказал принести еще парочку жаровен.
– Ваше Величество всегда боялись холода, еще с детства, – улыбнулась женщина, сидящая по другую сторону от стола с вэйци[49]. Ее тонкие белые пальцы как раз положили новый камень на доску. Мин Сянь нахмурилась, глядя на расположение камней.
– Матушка Шуан[50], вы загнали меня[51] в угол, – она мягко улыбнулась, отставляя пиалу и беря в руки камень.
Женщина напротив нее тихо рассмеялась. Несмотря на то что ей было уже больше сорока лет, ее лицо ничуть не подурнело, лучась добротой и спокойствием, а родинка в уголке глаза не потеряла своей привлекательности.
– Ваше Величество перехваливает эту монахиню. – Она смотрела на доску, следя за действиями императрицы. – Ведь вас учил играть в вэйци сам великий наставник, а я лишь самоучка.
– Матушка Шуан достигла немалых успехов самостоятельно, – похвалила ее Мин Сянь, наконец опуская камень на место. На ее лице было редкое спокойное и открытое выражение лица человека, которому комфортно и приятно в компании другого. Сейчас она не изображала никого, ничего не боялась и на миг позабыла о грузе, что лежит на ее плечах. Знакомое добродушное лицо вселяло в нее новые силы и уверенность в себе. – Как ваша жизнь? – спросила она мягко. – Всего ли в достатке? Получили ли вы мои подарки к Празднику весны? – Мин Сянь вмиг стала похожа на прежнего ребенка, и это заставило бывшую наложницу Шуан, ныне послушницу в храме при императорской усыпальнице, улыбнуться от воспоминаний. Она накрыла ее ладонь своей.
– Со мной все хорошо, не беспокойтесь. – Сердце Мин Сянь сжалось от потаенной грусти в глубине ее глаз. – Ваша каллиграфия немало улучшилась. – Она выпрямилась, отпуская ее ладонь и беря в руки белый камень.