– Откуда вам знать? – холодно рявкнула наложница Вэй. – Этот ребенок такой слабый, что заболевает от любых переживаний. Она вообще доживет до совершеннолетия?
– Конечно, Ваше Благородие, как вы можете так говорить? – ужаснулся лекарь. – Я пропишу лекарство, Ее Высочество будет снова бегать как новенькая уже через несколько дней.
– Лучше бы она училась, а не бегала. А то ноги уносят ее в чужие дворцы. – Температура, казалось, понизилась из-за ледяного тона наложницы Вэй. Лекарь поспешил откланяться, чтобы дать указания по приготовлению лекарства.
– Матушка, Второй брат… – открыла рот Цюйцинь, и ее глаза снова наполнились слезами.
– Это, конечно, трагедия, – равнодушно произнесла Вэй Жуи. Она поднялась, разглаживая невидимые складки на юбке. – Но тебе стоит побеспокоиться о своем здоровье, а не заболевать из-за всяких… – она умолкла, понимая, что сказала лишнего. – Император скорбит, я отправляюсь во Дворец душевного спокойствия.
– Матушка, побудьте со мной, мне так грустно… Второй брат, он… – Мин Сянь редко просила что-то у матери, поэтому ее неожиданное обращение заставило женщину застыть в дверях.
– Не капризничай. Брат? Какие братья бывают в императорской семье? Ложись спать, слуги принесут тебе отвар от простуды. Тебе нужно заботиться прежде всего о своем здоровье, – с ноткой раздражения произнесла она, подходя снова и поправляя дочери одеяло. – И не смей никуда отправляться. Я сообщу императору, что ты заболела от переживаний. Смерть – это обыденная вещь на войне. Поэтому тебе не стоит так убиваться. Умерь горе. А то с твоим слабым телом императору придется хоронить не только Второго принца.
Ее практичные, но жестокие слова заставили глаза Мин Сянь вновь наполниться слезами. Наложница Вэй вздохнула – она не была безжалостной и бессердечной, но ее уже давно заботило только свое положение во дворце и статус ее детей. Она была любимой женой, но наложница Шуан родила сына, и, соответственно, ее статус был выше. Теперь эта ситуация должна была измениться, но ей следовало действовать быстро. В ее голове уже роились планы, и не было ничего удивительного в том, что страдания Цюйцинь вызывали у нее раздражение – ведь то был сын ее соперницы, и какой бы бесполезной ни была ее дочь, честолюбивые амбиции никогда не покидали голову Вэй Жуи. Дружбу между отпрысками императора она не понимала и была даже откровенно против нее.
Поэтому мать Мин Сянь, подоткнув ей одеяло, провела рукой по волосам девочки и покинула покои, направляясь в резиденцию императора. Мин Сянь свернулась под одеялом, всхлипывая и шмыгая носом, пока беспокойный сон не сморил ее. Во сне она видела Второго брата, который весело махал ей у подножия городских стен. На поясе у него висел меч Циньсинь, которому она дала имя…
Глава 21Я думала, что связь между нами никогда не оборвется…
Шан Цзянь был в целом доволен своим сыном. Тот рос почтительным, сообразительным, умным, не отлынивал от тренировок и знал, когда стоит промолчать, а когда – действовать. Сюин был его единственным отпрыском – военный министр поздно женился, потому что на границе один за другим вспыхивали конфликты и большую часть своей юности министр Шан – тогда обыкновенный генерал армии – провел в пустынных крепостях и в седле коня.
Вернувшись в столицу, окруженный военной славой и покрытый боевыми шрамами, он занял пост военного министра при Мин Дуане, женился, однако судьба не благоволила ему – его жена умерла, рожая первенца – мальчика, которого назвали Шан Сюин.
Жесткий и суровый отец не баловал мальчика лаской, потому тот рос как дикий сорняк. Возможно, именно отсутствие материнской заботы сделало Сюина сдержанным и замкнутым, однако именно это и нравилось его отцу – тоже сдержанному и замкнутому. Поместье военного министра никогда не было веселым и оживленным местом – после смерти жены министр Шан так и не женился снова и не взял наложницу, всецело погрузившись в работу. Он мечтал, чтобы сын пошел по его стопам – сделал карьеру в армии и покрыл себя военной славой. Однажды он взял мальчика с собой на аудиенцию к императору – просто так получилось и никто этого не планировал, но именно этот момент изменил всю жизнь его сына.
Мин Дуань, прекрасно зная о семейной ситуации Шан Цзяня, рассудил, что вежливый и спокойный мальчик сможет выправить несносный характер его младшей дочери, и позволил тому посещать дворец. Была у него и другая мысль – но на далекое будущее.
Пожалуй, стоит отметить, что характер Четвертой принцессы не выправился – напротив, именно Шан Сюин стал получать больше нагоняев от сурового отца, когда принцесса вовлекала его в свои проделки. Но поскольку то был приказ императора, Шан Цзянь, преданный трону, не мог запретить сыну посещать дворец. Он думал, что все это детские шалости и явное желание сына посещать дворец быстро сойдет на нет.
Когда Сюин попросился в императорскую гвардию, он нахмурился, но подумал, что это своеобразная тяга к военному делу, и потому дозволил. В шестнадцать лет, только начав носить корону для волос, молодой господин Шан стал самым молодым капитаном дворцовой охраны и поводом для множества насмешек. Однако оказалось, что правду говорят: у дракона рождается дракончик, у тигра – тигренок. За год Шан Юй смог подчинить себе императорскую гвардию, превратив ее из сборища шелковых штанов в крепкую боевую единицу, надежную охрану дворца.
Отец потирал руки, ожидая, что сын, поднявшись до самого верха в гвардии, наконец-то попросит военную должность и начнет карьеру в армии. Однако Шан Юй оказался огромным разочарованием для своего отца – вместо этого он сблизился с императором и перешел на чиновничью должность, исполняя обязанности сначала помощника императора, а потом и личного советника. Блестящая чиновничья карьера в глазах министра Шана не шла ни в какое сравнение с армейской закалкой. Шан Цзянь винил в этом Четвертую принцессу, которая, как он считал, оказывает дурное влияние на его сына, сбивая с истинного пути. Даже перспектива возможного родства с императорской семьей не радовала старого вояку.
Шан Юй был непреклонен, когда заявил отцу о том, что переходит на гражданскую должность. Несмотря на все угрозы, на ярость отца, на его упреки и – под конец – уговоры, он остался тверд в своем решении. В сердцах Шан Цзянь сказал ему убираться с глаз долой и вступить во дворец евнухом, раз уж ему так нравится там находиться. Лучше так, чем оскорблять славный род Шан!
После этого Шан Юй переехал в отдельное поместье и больше никогда не возвращался домой. С отцом они, конечно, помирились, но отношения, и так не отличавшиеся теплом, сделались довольно натянутыми. Отец и сын не понимали, что удивительно похожи друг на друга, а потому были словно два упертых барана, столкнувшиеся на узкой дороге.
Конечно, благодаря должности Шан Юй теперь бывал во дворце еще чаще – спорил с наследным принцем об управлении перед лицом императора, доставляя последнему истинное наслаждение; имел свободный доступ в императорскую библиотеку и даже мог посещать уроки великого наставника, как и прежде в детстве. Ему было всего восемнадцать, но казалось, что он умен не по годам, проницателен и ничто не может укрыться от его взгляда. Разительное отличие от его подруги детства – Четвертой принцессы.
А та, замкнувшись в себе после смерти Второго принца, растеряла большую часть своей веселости и игривости. То горе, что она пережила в тринадцать лет, отпечаталось на ее неокрепшей душе. Она еще глубже погрузилась в мир искусства – рисуя, сочиняя, словно стараясь убежать от реальности всеми возможными способами. Она совершенно не интересовалась делами двора, не имела представления о том, что волнует и тревожит народ, и, казалось, собиралась всю жизнь провести в своем дворце, запершись за высокими стенами с кистью в руке.
Только достигнув совершеннолетия, Мин Сянь сразу же переехала в отдельный дворец, и ее одиночество наконец-то стало полноценным. В ее резиденции было меньше всего слуг, он находился дальше всех от императорского дворца, и порой даже отец, не видя Цюйцинь месяцами, забывал о том, что у него есть еще один ребенок. Матушка и вовсе после отъезда любимой дочери посвятила всю себя угождению Мин Дуаню – ходили слухи, что уже не столь молодая наложница Вэй все еще питает надежду родить императору сына. Мин Дуань окружил ее лаской и любовью, поскольку после смерти Мин Синя и он сдал – здоровье императора постепенно все сильнее ухудшалось. Его мучили головные боли и сильный кашель зимой.
Наложница Шуан так и не оправилась после потери единственного ребенка и заперлась в своем дворце. Император регулярно посылал ей подарки и поначалу даже частенько навещал ее, но затем, когда он понял, что та больше никогда не будет прежней, когда он перестал получать какую-либо отдачу от своей супруги, он практически оставил ее. Она так и не сняла траур даже шесть лет спустя. Наложница Шуан жила почти отшельницей, редко выходя из резиденции и бывая только на крупных праздниках. В остальное время она предпочитала посещать храм при императорской усыпальнице, где был похоронен Мин Синь, и проводить время, молясь перед статуей Будды.
Вот так и получилось, что Четвертая принцесса осталась одна – в своем далеком, словно бы Холодном, дворце. И единственным человеком, который посещал ее, за исключением вечно занятого наследного принца (с ухудшением здоровья отца-императора ему приходилось брать на себя все больше обязанностей, и он не мог часто приходить к младшей сестре), оказался Шан Юй. Восемнадцатилетний молодой советник Шан обладал потрясающей внешностью, которая сделала бы его невероятно популярным в столице, не окружай его ледяная аура как темный плащ. И казалось, что только Мин Сянь не замечала, что Шан Юя несколько опасаются и почитают за высокомерного выскочку.
– Ты снова пришел! – воскликнула она, завидев молодого человека в дверях. Стояла поздняя весна – цвела магнолия и другие растения, и весь дворик резиденции Четвертой принцессы утопал в цветах. Мин Сянь склонилась в беседке над столом, рисуя ветку магнолии прямо перед собой. Она радостно улыбнулась старому другу, который был одет в темно-синий халат с тонкими серебристыми узорами.