– Принеси его именную печать, Мы хотим посмотреть, – сказала императрица, кивая евнуху, который остался подле нее вместо Чжоу Су. Тот тут же спустился к Ши Гуаню и забрал у него нефритовую печать. Императрица взяла камень в руки, глядя на выгравированное имя: «Мин Синь, Второй принц Северной Сунь». Эти иероглифы словно укололи ее в сердце, она сжала печать в руках, а затем передала евнуху, чтобы вернуть Ши Гуаню. Мин Сянь выпрямилась на троне. – Это действительно печать циньвана Цзе. Мы верим, что ты Ши Гуань. Однако… как это связано с простолюдином Мин Сюанем?
– Ваше Величество, если министр Лю совершил преступление, он мог действовать по указке Мин Сюаня! – воскликнул какой-то чиновник с задних рядов.
– Верно-верно! Тогда столько чиновников казнили, это просто недобитая собака, к чему открывать дело бывшего наследного принца? – Слова этого чиновника всколыхнули волну сомнений в зале. Мин Сянь ничего не говорила, только смотрела на их лица: Шан Юй оставался невозмутимым, к губам Чжао Тая приклеилась вечная улыбочка, прятавшаяся в бороде, а министр Вэй уже взял себя в руки, хмуро взирая на дрожащего министра Лю. Министр Хэ выглядел совершенно отрешенно, Шан Цзянь сердито хмурился, явно не понимая, что происходит, а Фу Пи, казалось, заснул стоя. Ее драгоценные придворные как на подбор.
– Министр Хэ, – наконец сказала императрица. Министр наказаний сделал шаг вперед. – Что вы знаете о суде пятилетней давности?
– Прежний император лично разбирал это дело, этот подданный лишь проверял подлинность доказательств и допрашивал низложенную императрицу Чжэнь и великого наставника, – с поклоном отозвался Хэ Дайюй. Ему уж точно нечего было страшиться – он действовал только в рамках закона, что не мешало ему прослыть исключительно безжалостным человеком. Поговаривали, что он лично под пытками вырвал признание в заговоре у старого учителя наследника.
– Ваше Величество, – министр Вэй, видимо, больше не мог оставаться в стороне. Он многозначительно посмотрел на императрицу, – дело пятилетней давности имело неопровержимые улики: письма бывшего наследного принца послу Южной Сунь с печатью наследника, а также письмо, которое генерал Южной Сунь отправил на заставу. Кроме того, в покоях бывшего наследника нашлись пропавшие отчетные книги, в которых были зафиксированы растраты казны, из-за чего возникли задержки продовольствия, и оборона южной заставы оказалась столь слаба. Даже если… – он сделал паузу, взглянув на министра Лю, – даже если к этому приложил руку министр Лю, очевидно, он действовал по указке бывшего наследного принца. Иначе зачем ему это?
– Ваша Светлость! – воскликнул министр Лю, подползая и хватая его за ноги. Тот с отвращением отодвинулся, пытаясь сбросить с себя руки мужчины. – Ваша Светлость, что вы такое говорите? Помогите мне! Все это клевета!
– Прибыл старший дворцовый евнух! – провозгласил стражник у двери. Все обернулись – они уже и позабыть успели, что Чжоу Су был отправлен в резиденцию захворавшего Ян Лэя. Никто не заметил, как Чжао Тай сделал шаг назад, смешиваясь с толпой придворных. Чжоу Су, торопливо переставляя старые ноги и ни на кого не глядя, поднялся по ступеням, неся перед собой свиток. Он преподнес его Мин Сянь, и та неторопливо сломала печать. Ее глаза забегали по листу, пока остальные замолкли. Она опустила записку, глядя на чиновников.
– Что пишет Ян Лэй, Ваше Величество? – нарушил молчание Шан Юй.
– Ян Лэй говорит, что письма подлинные, – провозгласила Мин Сянь. – К сожалению, он, кажется, чем-то отравился сегодня с утра и потому не смог присутствовать на собрании. Чжао Тай, как ты это объяснишь?
– Старший цензор молод, он не знает, как отличить подлинные письма от фальшивых, – торопливо улыбнулся верховный цензор. Его улыбка была такой же скользкой, как гадюка. – После его вердикта этот подданный лично проверил письма и обнаружил, что они фальшивые. Потому сразу и доложил об этом, не смея обманывать Ваше Величество. – Чжао Тай легко поклонился, сама честность и услужливость.
– Вот как, – произнесла Мин Сянь. Шан Юй, стоящий ближе всех, увидел, как тонкие губы императрицы изогнулись в улыбке. – Как предусмотрительно. Нам стоит наградить верховного цензора за такую приверженность делу – после работы всю ночь напролет он все равно направился во дворец на утреннее собрание. Вам следует беречь себя в вашем-то возрасте. Стража, проводите верховного цензора в его поместье – с сегодняшнего дня ему следует больше заботиться о своем здоровье.
Она видела, как Цзи Хэ и Ши Гуань переглянулись, а лицо Чжао Тая с этой мерзкой улыбкой застыло, как маска. Затем словно кто-то плеснул ему в лицо воды, и улыбка медленно сползла вниз. Старый придворный упал на колени:
– Ваше Величество! Я говорю истинную правду!
Позади появились два гвардейца, которые встали по обе стороны от него, но не решались трогать верховного цензора.
– Разве Мы подвергли сомнению ваши слова? – искренне «удивилась» императрица. – Мы лишь беспокоимся о том, что вы стары и зрение вас подводит.
– Это не так, Ваше Величество! Письма поддельные! Опросите других цензоров – образцы почерка!.. Министр Вэй, что же вы молчите?! – Впервые на памяти Мин Сянь Чжао Тай потерял самообладание. Он повернулся к правому министру, но тот хранил молчание – как и ожидала императрица. Чтобы его позорно не вынесли из зала на руках у гвардейцев, старик поднялся сам. – Что ж, я верю, что Ваше Величество всегда поступает по совести и не будет верить понапрасну чужеземцам. Это принесет погибель трону! – С этими словами он резко развернулся и пошел прочь. Оба стражника направились за ним.
В зале снова воцарилась тишина, но в этот раз она была более напряженная – впервые за все время правления императрицы казалось, что та внушает реальный страх и благоговение. Министр Вэй оставался молчалив, а Шан Юй застыл на месте с совершенно невозмутимым видом, чуть ли не скучающим. Цзи Хэ и Ши Гуань поднялись на ноги.
– Если письма подлинные, это веский повод открыть дело, Ваше Величество? – спросил Второй принц Ци звонким юношеским голосом.
Та промолчала, переводя взгляд на министра Вэя, словно спрашивая у него мнения. Тот фыркнул в раздражении, было видно, что про себя он кипит от злости. Такое явное обращение императрицы к министру заставило чиновников снова зашушукаться – все-таки тот не потерял свою власть, он все еще был одним из столпов государства.
– Если письма подлинные, надлежит провести тщательную проверку, – выдавил тот нехотя. Мин Сянь легко улыбнулась дядюшке.
– Верно. Министр Лю, – она обратилась к бледному чиновнику, все еще стоящему на коленях.
– Ваше Величество, меня оклеветали! – Тот тут же принялся заламывать руки и голосить.
– Молчать, – в голосе императрицы появилась сталь. – Стража, приказываем поместить министра Лю под домашний арест до конца расследования.
– Ваше Величество! – в ужасе воскликнул Лю Цзиньцин. Он никогда не был храбрецом, но умело выбирал покровителей. Он не думал, что министр Вэй отойдет в сторону в такой момент. С мольбой в глазах Лю Цзиньсин уставился на министра.
– Ваше Величество, министр Лю столько лет служит вам верой и правдой, он служил еще прежнему императору. Вы не должны… – Вэй Шаопу осекся, понимая, что говорит слишком фамильярно – наедине с императрицей он мог позволять себе тон наставника, но перед всем двором стоило сохранить лицо Мин Сянь. – Прошу вас проявить милосердие к верному придворному и тщательно расследовать это дело о клевете!
– Конечно, дядюшка, – отозвалась та. – Мы надеемся, что вы поможете нам в проведении расследования. Ян Лэй показал себя с отличной стороны, поэтому Мы поручаем ему дело о нападении на циньвана Цзе, а также… – она с сомнением оглядела зал, не зная, кому может доверить это дело, – императорскому дядюшке и великому советнику, – наконец заключила девушка.
Слова императрицы означали, что дело двенадцатилетней давности снова будет открыто, но вина бывшего наследного принца все еще оставалась доказанной. Однако и эти слова всколыхнули бурю – те события произошли так давно, и если… если хотя бы представить, что циньван Цзе, Второй принц Северной Сунь погиб не по вине бывшего наследника… То кто оказывался под подозрением? Кто виновен в столь тяжком преступлении? Те немногие, что застали те времена, знали, что министр Лю никогда не был близок с Мин Сюанем – за все время при дворе они вряд ли перебросились и парой слов.
Двор был распущен, и Мин Сянь наконец смогла вздохнуть с облегчением. Она поспешно вернулась в кабинет и запретила все аудиенции. Разумеется, министра Вэя это не остановило – спустя некоторое время он вошел в императорский кабинет, и гвардейцы его не смогли задержать. Впрочем, не особенно и пытались: Мин Сянь приказала, что, если придет министр Вэй, пустить его без промедлений. В противном случае она бы снова получила ворох упреков от матушки.
– Ваше Величество! – министр Вэй вошел широким шагом и остановился, отвесив небрежный поклон. – Вы действительно хотите открыть дело циньвана Цзе?
– Разве у Нас есть выбор? – спросила Мин Сянь, приподнимая брови.
– Конечно, вы же императрица! Эту клевету нельзя поддерживать, иначе… – возмущался Вэй Шаопу.
– Иначе что?
Министр Вэй опешил – до сей поры он никогда не встречал сопротивления со стороны императрицы и, разумеется, не боялся ее ни капли. Сегодня, глядя, как выводят из зала собраний Чжао Тая, который ему в отцы годился, он испытал настоящее потрясение, и в его душу закралось неприятное подозрение, что он теряет контроль над ситуацией.
Видя, что министр не отвечает, Мин Сянь продолжила:
– Дядюшка, Мы же поручили это дело вам и великому советнику. Ян Лэй молод, ему нужна помощь.
Эти слова не успокоили Вэй Шаопу. Он и сам умом понимал, что просто отмахнуться от такого скандала нельзя, особенно теперь, когда весь двор слышал, что письма настоящие.
– Нам надо понять, каким образом на бумагах появилась печать министра Лю.