Хозяин тут же приказал ей провизии принести, да побольше!
Взяла девушка сколько нужно, дровишек прихватила, зажгла восковую свечку и отправилась в горницу. Там она раздула в очаге огонь, поставила котелки с варевом, накрыла стол, разобрала постель и не заметила за работой, как время пролетело.
Тут пробило двенадцать. И вдруг что-то загрохотало, загремело, а потом раздались стоны и плач.
Оглянулась девушка вокруг, все углы обшарила, нигде ничего не нашла. Вдруг всё стихло, а перед ней появился красивый мальчик и приветливо спросил:
– Для кого это ты стряпаешь?
– Для себя, – отвечает девушка.
Опечалился красивый мальчик и, грустно на неё взглянув, снова спрашивает:
– А для кого постель разобрала?
– Для себя, – отвечает девушка.
Ещё печальнее стал мальчик, на серые глаза навернулись слёзы.
– А для кого стол накрыт? – задал он последний вопрос.
– Для меня, – молвит девушка.
У красивого мальчика покатились слёзы из глаз, он заломил руки и тут же исчез.
Утром молодая мельничиха рассказала хозяину всё, что видела и слышала. Утаила лишь, что мальчика сильно опечалили её ответы.
Хозяин отсчитал ей триста золотых, радуясь, что знает хотя бы это.
На следующую ночь собралась в страшную горницу средняя сестра. Старшая ей всё объяснила, научила, что делать и как отвечать. Та послушалась, пошла к хозяину, взяла еды и дров и отправилась в горницу. Разложила огонь в очаге, приготовила ужин, накрыла на стол, разобрала постель и стала ждать полуночи.
Пробило двенадцать. И тут появился мальчик. Стал спрашивать:
– Кому ужин варишь? Для кого стол накрыла? Для кого постель разобрала?
Отвечает средняя сестра: «Для себя, для себя, для себя».
Мальчик заплакал, заломил руки и тут же исчез.
Утром девушка всё хозяину рассказала, лишь про сыновьи слёзы ни словечком не обмолвилась.
И вторая сестра свои триста золотых получила.
На третий день говорит самая младшая:
– Ну, сёстры мои, вы матушке по триста золотых принесли, пойду-ка и я попытаю счастья!
Боязно было матери свою любимицу отпускать, да ведь со старшими ничего не стряслось, может, и тут обойдётся. Отпустила и младшую. Пошла она к хозяину, взяла всё, что для ужина нужно, ушла в таинственные покои. Там разожгла огонь в очаге, поставила на огонь котелки да сковородки, накрыла на стол, разобрала постель и в страхе и надежде стала ожидать полуночи.
Пробило двенадцать, и поднялся в комнате шум и стон. Оглянулась девушка, нет нигде никого, только слышатся плач и грохот.
Вдруг всё стихло, и перед удивлённой девушкой появился красивый мальчик и приветливым голосом спросил:
– Кому ты всё это настряпала?
Младшая помнит, что сёстры наказывали, да что-то не идёт с языка ответ.
– Ну, ответь, пожалуйста, для кого ты стряпаешь? – снова спрашивает мальчик.
– Для себя, а если хочешь, так и для тебя, – ответила наконец девушка.
Видит – лицо мальчика начало проясняться.
– А для кого стол накрыла?
– Для себя, а если не откажешься, так и для тебя.
Лёгкая улыбка заиграла на его лице.
– А для кого ты постель разобрала? – задал он ей третий вопрос.
– Для себя, а если захочешь в ней спать, то и для тебя.
Тут мальчик от радости захлопал в ладоши и воскликнул:
– Как прекрасно, что всё это и для меня приготовлено! Но подожди, не уходи, очень тебя прошу! Я должен со своими друзьями проститься, они были со мной так ласковы!
Тут по горнице пробежал тёплый ветерок и посреди пола вдруг развёрзлась глубокая пропасть. Мальчик стал медленно опускаться, а девушка, желая его задержать, схватила его за полу одежды и полетела вместе с ним вниз.
Перед ней открылся новый неведомый свет. Справа текла золотая река, слева сияли золотые горы, а впереди раскинулась прекрасная зелёная лужайка. На ней цвели тысячи великолепных цветов.
Мальчик шёл вперёд, а девушка, крадучись, чтоб он её не заметил, следовала за ним.
Он наклонялся к каждому цветочку, гладил его венчик и разглядывал. Потом подошёл к золотому лесу; и тут вспорхнуло с его ветвей невиданное множество птиц. Они пели, эти прекрасные птицы, кружили вокруг юноши, садились ему на плечи и на голову. И для каждой юноша нашёл приветливое словечко.
А девушка отломила золотую веточку и завернула её в платок. На память.
Из золотого леса они пошли в серебряный, а потом добрались до серебряных гор. Из лесу к юноше прибежали разные зверушки, они льнули к нему, ласкались, вертелись вокруг. Он каждую погладил, для каждой нашёл ласковое слово.
А девушка, отломив серебряную веточку, подумала: «А вдруг сёстры не поверят, когда я стану рассказывать».
Прекрасный юноша распрощался со своими друзьями и, повернув назад, пошёл обратно той же самой дорогой. Девушка потихоньку следовала за ним.
Они вернулись к пропасти. Девушка ухватилась за край его одежды и вместе с ним очутилась в той самой светлице, которую они недавно покинули. Пропасть закрылась.
– Я уже со всеми простился, теперь мы можем поужинать, – сказал юноша.
И девушка стала носить на стол всё, что настряпала.
Они уселись и съели всё до последней крошки.
И тогда юноша сказал:
– Ну, а теперь пора спать.
Они легли в приготовленную постель и тут же уснули. А возле них лежали золотая и серебряная ветки из волшебного леса.
На следующий день солнце уже поднялось высоко, а юная мельничиха всё не выходит из горницы.
Хозяин от нетерпения сам не свой, а её не видно и не слышно.
И охватил его страх, уж не случилось ли чего. Решил пойти посмотреть. Распахнул двери, видит на постели, возле дочери бедной мельничихи, сидит его дорогой сынок!
Счастливый отец приказал созвать всех соседей, чтобы и они разделили его радость.
А юноша вдруг увидал возле себя две веточки. Удивился и спрашивает у мельничихиной дочки:
– Уж не спускалась ли и ты со мною вниз? Знай, это твоя верность освободила меня от злых чар!
Он взял ветки, кинул их в окно, и в то же мгновенье они превратились в два замка: один – серебряный, другой – золотой.
Стали они там жить-поживать, а если не умерли, то и сейчас живут.
Наказанная гордость
В королевский дворец со всей страны созвали художников писать портрет короля Мирослава.
Молодой король собирался жениться.
На одном из многочисленных портретов, которые он получал от принцесс и княжон, была изображена девушка такой красоты, что Мирослав влюбился в неё с первого взгляда. Только её он полагал взять в жёны. Вот и приказал сделать свой портрет, чтобы послать красавице и просить её руки.
Когда собрались прославленные мастера, король сказал:
– Господа! Я созвал вас для того, чтобы каждый нарисовал мой портрет. Я не хочу, чтобы вы приукрашивали меня, пускай на портрете я буду хуже, чем на самом деле!
– О, наш король и господин, к чему тебе прибавлять красоты? – ответствовали художники. – Мы будем рады, если наша кисть сможет отобразить действительность!
Они с жаром принялись за работу, и вскоре множество королевских портретов уже стояло в покоях. Король со своими советниками явился отобрать, который из них лучше всего подходит для подарка.
– Я полагаю, всемилостивейший король, – сказал один из придворных, – что ваша сиятельная внешность значительно превосходит все эти портреты и, сдаётся мне, что ни один из них не соответствует полностью красоте вашего высочества!
– А я и не хочу, чтобы сходство было полным. Я полагаю, что принцесса не разгневается, если в жизни я окажусь красивей, чем на полотне!
И, убеждённый в своей правоте, он выбрал портрет, на котором был изображён менее красивым, чем на остальных. Приказал заключить его в золотую раму, изукрашенную драгоценными камнями, и отправил своих придворных с большой свитой и богатыми дарами к отцу красавицы просить её руки.
С превеликим нетерпением ожидал он их возвращенья. Через неделю послы вернулись, но были так печальны и смущены, что Мирослав понял – ему нечего ждать утешительных вестей.
– Король наш и господин! – поведали послы, явившись пред королевские очи, – случились дерзость неслыханная и оскорбление великое, и мы не решаемся вам о них доложить!
– Говорите всё как есть, без утайки.
– Король нас принял любезно и гостеприимно. Весь королевский двор радовался, что ваше королевское высочество хочет взять в жёны их принцессу Красомилу. Потом мы отправились на поклон к принцессе. Никто и никогда ещё не посмел дотронуться даже до её руки. И нам было дозволено лишь поцеловать край её одежды.
Она высокомерно взглянула на портрет вашего высочества и, вернув его обратно, молвила: «Король, что здесь изображён, не достоин шнуровать мне башмаки!» Мы были вне себя от гнева, но старый король умолял нас ничего вам не рассказывать, говорил, что он и сам терпит от капризной дочери напраслину, что всё можно ещё исправить и принцесса изменит решение. Но мы сочли, что такая королева не годится для подданных вашей страны, и поспешили уехать.
– Это было мудрое решение. Я вами доволен. Что касается прочего, я решу сам, – сказал король, но щёки его горели от негодования.
Мирослав долго размышлял, как ему теперь поступить, пока наконец не надумал. Он приказал позвать к себе своего старого советника и ему единственному доверил свою тайну. Старый советник выслушал и одобрил.
На следующий день во дворце поднялся шум, словно в улье. Это король собирался в дорогу. Управление страной он передал своим советникам, а дворец – старому управляющему.
На границе своего королевства он отправил обратно всю дружину и, взяв немного платья и денег, один-одинёшенек зашагал дальше.
Стоял прекрасный весенний день, и принцесса Красомила прогуливалась по саду. Она была красива, как богиня Лада. Но лицо её было холодно и надменно. Она была словно роза, лишённая благоуханья, словно сад, не обогретый лучами солнца. Она не была ни злой, ни чёрствой, часто плакала над несчастьями бедных и раздавала щедрую милостыню, но ни один нищий не смел к ней близко приблизиться, не смел коснуться её своей грязной рукой.