Когда бродяга был допрошен, выяснилось, что он действовал не один. Оказалось, что его напарник – довольно странный грабитель: бродяжничает, распевает песни, знает иностранные языки…
– Думаю, где-то у моря у него есть берлога, – сказал Салливен. – Когда я предложил ему ограбить дом этого американца, он набросился на меня чуть ли не с кулаками. Он сумасшедший! Этот идиот чуть не погубил меня, когда я хотел открыть окно в доме американца. Вначале сам указал точное место, где клиент хранит деньги, а когда дело дошло до взлома…
Старый мотоциклет Сюпера был известен всем в округе. Каждую весну инспектор разбирал эту рухлядь, чинил и красил. «Адская машина» Сюпера со страшным треском носилась по предместьям, веселя ребятишек и пугая птиц.
Сюпер ехал в Хиль-Броу – так называлось имение того самого Эльсона, которого надумали ограбить бродяги. Судя по всему, Эльсон был богатым американцем, ищущим в Англии покоя и уюта. Большой дом, три автомобиля, двадцать слуг…
Подъехав к парку, с которого начиналась усадьба Эльсона, Сюпер остановился. Он прислонил мотоциклет к дереву и, пройдя через парк, подошел к дому, поднялся по широкой лестнице и оказался в большом холле.
Там было пусто, но Сюпер услышал голоса, доносящиеся из соседней комнаты. Он стал искать кнопку звонка, но вдруг дверь приоткрылась и чьи-то пальцы ухватились за ручку…
– Только брак, Стивен! Я слишком долго ждала, чтобы и дальше верить обещаниям, слышишь? И знаешь, я не дура… Я не желаю больше слушать сказки… Деньги? Мне не нужны деньги, я богаче вас…
В этот момент дверь распахнулась и на пороге показалась женщина. Сюпер узнал ее, хоть она и стояла к нему спиной. Это была Дженни Шоу.
Прежде чем мисс Шоу успела его заметить, инспектор бросился вниз по лестнице.
Он запустил мотор только после того, как пробежал полмили. Сюпер очень не хотел обратить на себя внимание мисс Шоу и выдать свое присутствие в Хиль-Броу.
Идя по направлению к Кинг-Бенг-Уолк, мистер Джим Ферраби вдыхал весенний воздух, наслаждаясь видом роскошных парков и фонтанов, окружавших храм. Адвокаты обычно замедляют ход, приближаясь к садам, как бы желая вознаградить себя за часы, проведенные в душных кабинетах Кинг-Бенг-Уолк. Джим, которому было всего тридцать лет, насвистывал какую-то веселенькую арию. Приблизившись к лестнице, он обернулся, чтобы еще раз взглянуть на светло-серебристую реку, и медленно поднялся по темной лестнице.
Остановившись у массивной темно-коричневой двери, Джим вынул из кармана ключ и повернул его в замке. В этот момент неожиданно открылась дверь напротив. Джим обернулся и увидел девушку. Она улыбалась. Это была секретарша Кардью.
– Доброе утро, мисс Лейдж! – приветливо произнес Джим.
– Здравствуйте, мистер Ферраби!
У мисс Лейдж был очень нежный, благозвучный голос. Ее лицо было достойно кисти художника. Серые лучистые глаза пытливо смотрели на Джима. Молодые люди познакомились год назад на этой же пыльной лестнице. Знакомство было поверхностным, и их отношения не выходили за рамки случайных, мимолетных бесед.
– Надеюсь, ваше выступление в суде увенчалось успехом и несчастный уже сидит за решеткой? – поинтересовалась девушка.
Джим и Эльфа стояли в открытых дверях, их голоса гулко отдавались в большом коридоре…
– Увы, «несчастный», наверное, сидит сейчас в пивной и плюет на закон, – небрежно заметил Джим.
Эльфа смущенно посмотрела на него.
– Ах… мне очень жаль… – пробормотала она. – Мистер Кардью сказал, будто подсудимый разоблачен. Неужели защита предъявила новые улики по этому делу?
– Нет, защита оказалась бессильной. Салливен был оправдан потому, что это я выступал в качестве обвинителя. Странно, мисс Лейдж, не правда ли? Но я не мог ничего с собой поделать: я слишком мягок и вникаю в психологию преступника. Я произнес обвинительную речь… Это было мое первое выступление в роли прокурора и, кажется, последнее… Судья заявил, что моя обвинительная речь скорее похожа на оправдательную. Салливен рассчитывал отдохнуть, по крайней мере, год в тюрьме. Теперь же он разгуливает на свободе и ворует уток.
– Уток? А я думала, он намеревался совершить кражу со взломом.
– Я настаивал на том, чтобы бродягу оправдали. Моя карьера окончена, мисс Лейдж! Отныне я опять буду безымянным чиновником прокуратуры!
Эльфа тихо рассмеялась, услышав столь трагическое заявление. В этот момент на лестнице послышались тяжелые шаги и Джим увидел мистера Кардью.
Мистер Кардью больше не занимался адвокатской практикой. Никто, собственно говоря, не знал, почему Кардью, которому минуло пятьдесят восемь лет, содержал бюро на Кинг-Бенг-Уолк. До войны у него была богатая и знатная клиентура, он занимался куплей и продажей недвижимости, сотрудничал с крупными трестами. Во время войны Кардью решил снять с себя ответственность за ведение громких процессов и передать своих клиентов более молодому и деятельному адвокату. Итак, мистер Кардью отказался от адвокатской практики, и теперь в его большом бюро на Кинг-Бенг-Уолк заключались частные сделки.
У Кардью было приятное лицо со значительным выражением. Светлые глаза внимательно и дружелюбно смотрели на окружающих. Он одевался весьма элегантно, носил цилиндр. По внешнему виду и по манере говорить можно было предположить, что Кардью близок к аристократическим кругам.
– Здравствуйте, Ферраби. Я слышал, ваш подсудимый оправдан?
– Плохие вести быстро разлетаются по городу, – мрачно заметил Джим. – Мой начальник рвет и мечет.
– Ну, еще бы! – По лицу Кардью скользнула тонкая улыбка. – Я только что встретил Джебинга, тайного советника из министерства финансов. Он сказал… Впрочем, я не хочу сплетничать. Здравствуйте, мисс Лейдж! Нет ли важных писем? Мистер Ферраби, прошу вас пройти в мой кабинет.
Джим вошел в элегантный кабинет Кардью. Хозяин вынул ящик с сигарами и предложил их молодому коллеге.
– Вы не созданы для того, чтобы изобличать преступников, – произнес Кардью, снисходительно улыбаясь. – И поэтому вам не стоит выступать в роли прокурора. Но на вашем месте я бы не стал впадать в отчаяние. Конечно, меня интересует попытка совершить кражу со взломом в доме Стивена Эльсона, ведь он – мой сосед… Хотя Эльсон – высокомерный, невоспитанный американец, все же он человек с добрым сердцем. Несомненно, он будет огорчен вашей неудачей.
Джим беспомощно пожал плечами.
– Со мной творится что-то неладное, – с отчаянием в голосе произнес он. – Когда я сижу в канцелярии, все мои симпатии на стороне закона и порядка и я рад каждой улике, которая содействует разоблачению преступника. Но стоит мне очутиться в зале суда, как я начинаю искать оправдание действиям преступника… Я ищу аргументы, которые привел бы, если бы сам оказался на месте обвиняемого.
Мистер Кардью с оттенком презрения посмотрел на молодого юриста и сказал:
– Когда государственный прокурор заявляет судье о том, что сомневается в правильности проведения дактилоскопии…
– Неужели я это сказал? – виновато спросил Джим и покраснел. – Ах, боже мой, какое позорное фиаско!
– Я тоже так думаю, – заметил Кардью. – Гм… Вы пьете по утрам портвейн?
Ферраби отрицательно покачал головой. Кардью, открыв шкаф, вынул темную пыльную бутылку и налил в стакан великолепное красное вино.
– Я интересуюсь Салливеном еще и по другим причинам, – сделав большой глоток, продолжал Кардью. – Как вам известно, я увлекаюсь антропологией. Наверное, из меня бы вышел хороший детектив, если бы не адвокатская практика. Когда видишь, что полицией руководят люди без таланта и опыта, так и хочется крикнуть им: уступите место образованным и способным! В моем участке, например, есть полицейский, который… – Кардью вдруг запнулся. Он пожал плечами и замолчал.
Джим, который отлично знал старшего инспектора Минтера, невольно улыбнулся. Всем было известно: Сюпер презирает доморощенных детективов-любителей. Когда речь заходила об антропологии, он становился резок и вступал в яростную дискуссию. Мистер Кардью называл Сюпера неуклюжим мужиком. «Сэр, вы наивны, как ребенок!» – сказал однажды Сюпер адвокату, когда тот заметил, что пронзительный взгляд и резкий голос выдают в человеке склонность к преступлениям. Кардью очень оскорбился и втайне возненавидел Сюпера.
Джим Ферраби был удивлен, когда Кардью вдруг позвал его к себе в кабинет. Хотя Джим знал адвоката и раньше, он впервые посетил сегодня его частное бюро. По поведению Кардью Ферраби понял, что приглашение было не случайным. Адвокат казался нервным и озабоченным. Он торопливо шагал взад-вперед по кабинету и наконец произнес:
– Мне необходимо посоветоваться с вами… Вы знаете мою экономку Дженни Шоу?
– Хмурую особу, которая мало говорит и всех пронизывает недобрым взглядом?
– Да, Дженни – не подарок. Она действительно плохо приняла вас, когда вы были у меня в последний раз, – подхватил Кардью. – Конечно, она ядовита, как скорпион, но в остальном я ею доволен. Не забудьте, она досталась мне, так сказать, по наследству от покойной жены. Моя супруга взяла мисс Шоу из сиротского приюта, и девочка воспитывалась у нас. Я готов, пожалуй, сравнить мисс Шоу с фокстерьером, который кусает всех, за исключением хозяина.
Немного помолчав, Кардью вынул бумажник, достал оттуда лист бумаги и положил его на стол.
– Я доверяю вам, Ферраби, – сказал адвокат, закрывая бюро на ключ. – Вот, прочтите это!
Это был обычный лист бумаги, без адреса и без даты. Содержание записки составляли три строки, написанные чьей-то рукой:
«Я уже дважды предупреждал Вас. Это – последнее предостережение. Вы довели меня до отчаяния.
– «Большая Нога»? Кто это? – спросил Джим, дважды прочитав таинственную записку. – Наверное, кто-то угрожает вашей экономке? Это она передала вам это письмо?
– Нет, оно попало ко мне весьма необычным образом, – ответил Кардью. – Каждое первое число месяца Дженни кладет на стол в моем кабинете счета за хозяйственные расходы, и я выписываю чеки для торговцев и слуг. Обычно Дженни носит счета с собой в кожаном бумажнике, а затем отдает их мне. Эту бумагу я нашел среди счетов, она попала туда случайно.