– Когда вы сделаете операцию?
– Не знаю. Сейчас пациент еще слаб. Нужно укрепить его организм.
– Через шесть недель я еду в отпуск, и мне хотелось бы закончить расследование убийства мисс Шоу. Не можете ли вы поспешить с операцией? – напрямик спросил Сюпер.
– Посмотрим, – уклончиво ответил врач.
– Я позвоню вам на днях, – сказал инспектор на прощанье.
Через несколько минут Сюпер был уже в полицейском участке на Мерлебон-лейн, где его принял дежурный сержант.
– Сержант, нужно поставить пост у дома номер пятьдесят девять на Вимут-стрит. Там находится бывший сотрудник американского казначейства мистер Лейдж. Вот список лиц, не имеющих права посещать его. – Сюпер подал ему бумагу. – Я распорядился, чтобы больному выдавали пищу только из больничной кухни. Нельзя допустить, чтобы ему приносили со стороны конфеты или фрукты. Я требую от постового полицейского, чтобы с наступлением темноты он не пускал в здание посторонних.
Хотя сержант и был удивлен решительным тоном старшего инспектора из другого участка, но он знал Сюпера и поэтому тотчас же выполнил его приказание. Сюпер объяснил важность его миссии в связи с поисками убийцы мисс Шоу.
Только после этого инспектор смог наконец отправиться к Джиму Ферраби. Он знал его привычки и нашел его в клубе.
– Я пытался поговорить с вами еще утром, Сюпер, но нигде не мог вас найти! – воскликнул Джим. – Мисс Лейдж сообщила мне по телефону о том, что ее отец жив. Потом я еще раз позвонил ей, но мне никто не ответил. Неужели правда, что ее отец – тот самый бродяга? Это уму непостижимо!
– Я редко выдвигаю версии, но если уж выдвигаю, то они безошибочны, – с гордостью заметил Сюпер.
После обеда они перешли в курительную комнату. Сюпер снова заговорил:
– Испанская песня – это, конечно, только толчок для создания версии. Я сразу же понял, что этот бродяга не похож на других. Я следил за ним и наводил о нем справки в полицейских участках. В Кентербери он уже сидел в тюрьме за бродяжничество. Только когда мне рассказали о подарках, которые находил у двери Болдервод Леттимер, я всерьез заинтересовался этим делом. Я решил, что продукты мог оставлять лишь тот, кто симпатизировал мисс Лейдж, а Болдервод тут ни при чем. Даритель ведь не знал, что девушка уже не живет в этом доме. Это мог быть только человек, одержимый безумной идеей, будто она недоедает. «Кто же он?» – рассуждал я. Единственным, кто мог заботиться о мисс Лейдж, был ее отец. Я посетил квартиру девушки, осмотрел книги и вещи ее отца и установил сходство бродяги с мистером Лейджем. Врач говорит, что операция может его вылечить, и тогда мы узнаем массу интересных подробностей…
– И что же именно? – спросил Джим.
– Вы уже забыли о городском советнике Брикстоне?
– Ах да, вспомнил. Джозеф Брикстон, советник из Сити…
– Он был довольно подлым субъектом, – заметил Сюпер.
– Вот как? Но причем тут он? Он имеет отношение к бродяге?
– Да, и еще он имеет отношение к убийству мисс Шоу.
Сюпер вынул из кармана бумажник, открыл его и достал сложенный вчетверо конверт.
– Вы помните это?
– Да, конверт, найденный в ночь убийства на кухне.
– Только вы и мисс Лейдж знают о нем. Даже Леттимеру я ничего не сообщил о конверте. Тот, кто написал письмо, лежащее в нем, и есть убийца мисс Шоу. Это ясно для меня, как то, что меня называют Сюпером. Не знаю, выбрался ли автор письма через камин, спустился ли в подземелье или через потайные выходы, одно для меня очевидно: человек, написавший это послание – убийца! Бедная Дженни! Может, для нее даже лучше, что она освободилась от тягот жизни, лежавших камнем на ее душе.
– Я вас не понимаю, Сюпер, – сказал удивленный Джим.
– Ладно, объясню в другой раз… Вы заказали ликер? Лучше уж старого коньяку! Сладкий ликер мне не по вкусу!
Сюпер дал Джиму адрес больницы, а сам отправился в гараж Скотленд-Ярда, чтобы вывести свой мотоциклет, который вызывал бурный интерес у молодых сыщиков, и со страшным треском помчаться в свой участок. Леттимера там не было, поскольку Сюпер отправил его в Паузей для того, чтобы тот провел дополнительное расследование.
На следующий день должно было состояться заседание комиссии, производившей осмотр трупа и передавшей дело следователю.
Сыщики и свидетели были вызваны для дачи показаний. Сюпер сел за стол и долго обдумывал, что же можно предать огласке на предварительном следствии. Пока что многое должно было оставаться в тайне. Временами Сюпер отрывался от работы и желчно усмехался. Этому теоретику Кардью, кажется, все-таки придется подняться со стула, чтобы не один час помучиться в душном кабинете следователя, отвечая на неприятные вопросы.
Леттимер вернулся только к вечеру и отчитался:
– Я исследовал тропинку, которая расположена к югу от Паузея на расстоянии трех миль. Автомобиль никак не мог там скрыться: тропинка узкая и в двух местах перегорожена плетнем. Она действительно спускается к Лондо-Лью-роуд…
– Ну, это я знал и без вас, – прервал его Сюпер. – Итак, автомобиль не мог проехать по этой дорожке. Было бы странно, если бы мог.
– А я думал, вы…
– Повторяю, я был бы удивлен, если бы автомобиль мог проехать по этой дорожке, – с нажимом произнес Сюпер. – Кстати, Эльсону стало лучше.
– Я не знал, что он болен.
– Да, он болен, если белую горячку вообще можно назвать болезнью. Теперь ему лучше, и потому сходите к нему завтра утром и задайте несколько вопросов. И завтра же вы мне нужны на предварительном следствии.
Рядом с первым полицейским участком стоит маленький домик, к которому примыкает садик. Домик в несколько этажей. На одном из них живет Сюпер, занимающий три комнаты. За домиком – поле, где разгуливают великолепные куры Сюпера, кормящиеся не за счет хозяина, а за счет владельцев соседних садов и огородов. Все было бы хорошо, если бы однажды ночью Сюпер не обнаружил, что появились черно-бурые лисицы, бессовестно поедающие его славных кур. Вскоре инспектор смастерил ловушку с автоматическим приспособлением для стрельбы.
Было темно, когда Сюпер вернулся домой и направился в сарайчик, где стоял его мотоциклет. Инспектор решил починить мотор и почистить фонарь.
Хотя Сюпер отлично видел, все же он имел привычку касаться рукой электрического провода, проложенного между домом и сараем. На сей раз он по обыкновению дотронулся рукой до провода и ахнул. Провод был разорван. Инспектор поднял конец провода и осмотрел его. Сомнений не было: провод был перерезан. Чтобы удостовериться в этом, Сюпер снял провод с изолятора и пошел в комнату. Конец провода указывал на то, что он перерезан щипцами.
– Проклятье! – выругался Сюпер. – Неужели кто-то пошутил надо мной? Здесь что-то не так!
Он пошел в спальню, вынул из ящика, стоявшего под кроватью, большой пистолет и полицейский электрический фонарик. Потом опять спустился во двор и бесшумно прошмыгнул к сарайчику. Кругом была тишина.
Электрический выключатель находился снаружи под выступом крыши. Дверь никогда не закрывалась. Злоумышленнику ничего не стоило пробраться туда.
Сюпер осторожно двинулся вдоль стены, освещая путь фонариком и держа наготове пистолет. Наконец он подошел к двери и дернул за ручку. Раздался оглушительный взрыв и звон разбитых стекол.
Когда дым рассеялся, Сюпер заглянул в дверную щель. Это выстрелила его ловушка. Но он поставил ее не так, как она стояла теперь – дулом, направленным к двери. И Сюпер никогда не привязывал шнур ловушки к дверной ручке…
Из дома послышался крик: «Сюпер, Сюпер!»
Сюпер побежал в комнату и нашел там Леттимера.
– Я слышал взрыв… Что произошло? – спросил испуганный Леттимер. – Слишком громкий выстрел для ловушки.
– Подойдите поближе, сержант! Это прекрасная возможность для молодых сыщиков, желающих изучить свое дело.
– Вы потерпели убыток?
– Да. Три стекла разбиты и… двадцать пять кур разбужены. Это все.
Дым стелился по саду, чувствовался запах горелого пороха. Леттимер пошел за Сюпером в сарайчик и осмотрел ловушку.
– Это вы так поставили ловушку в сарайчике? – спросил сержант.
– Ну конечно, – иронически сказал Сюпер. – Я хотел сам себя поймать… У меня часто бывают сумасшедшие идеи!
Леттимер рассмеялся.
– Но кто же поставил ее так?
– Кто поставил? Тот, кого называют «Большой Ногой». Он знал, что я включаю свет, прежде чем открыть дверь, поэтому перерезал провод, чтобы я не заметил ловушку у дверей. Гм… Если бы Эльсон лежал в кровати и на него была надета смирительная рубашка, моя ловушка до сих пор стояла бы среди кустов.
– Вы думаете, это сделал Эльсон?
– Нет, я этого не сказал, сержант. Не приписывайте мне слов, которых я не говорил! Я только сказал, что если бы Эльсон сидел за решеткой, мне не пришлось бы покупать на свои кровные деньги новые стекла. Вы уже собирались спать?
– Нет, Сюпер. Я закурил трубку и вдруг услышал взрыв.
– Идите спать, а то у вас испортится цвет лица.
Когда Леттимер ушел, Сюпер тщательно обыскал двор, сарайчик и соседние огороды, но почва была сухой и твердой, и он не смог найти никаких следов.
На следующее утро, когда Сюпер брился, вошел Леттимер.
– Знаете ли, сержант, что мне нужно? – обратился к нему инспектор. – Я должен купить хорошую собаку. У каждого сыщика есть собака. И потом, с ней безопаснее…
– Неужели вы думаете, что на вас кто-то покушался? Скорее всего, это глупая шутка соседей, – усмехнулся сержант.
– Хорошая шутка! После такой шутки Сюпер уже вознесся бы на небеса. Предположим, я открыл бы дверь, не зная, что она соединена с автоматическим аппаратом для стрельбы. Что сказали бы люди? Они сказали бы, что старый сумасшедший Сюпер оставил ловушку, забыв, что она должна находиться в другом месте. Коронер поставил бы диагноз: «Смерть по неосторожности, выразить соболезнование вдове». А поскольку я холостяк, то и этого бы не было. В газете напечатали бы заметку в три строки петитом о смерти старшего инспектора Сюпера. Другое дело, если бы я пал от руки преступника! Тогда были бы торжественные похороны и газетные статьи в целый столбец, а то и в два. Когда я думаю о негодяе, поставившем ловушку у моей двери, я дрожу от бешенства. Ведь от взрыва пострадала краска на ручке мотоциклета, и теперь я должен покрасить ее заново. Каково ваше мнение, сержант, темно-оранжевый цвет подходит для ручки?