Настроение у него заметно улучшилось. Как всегда перед едой.
— Хома, — вдруг засиял Суслик, — а ведь никаких тебе часов не надо. Они у тебя уже есть!
— Где? — насмешливо ощупал себя Хома. И даже заглянул под лежанку.
— Часы — внутри тебя. Небось, не пропустишь ни завтрак, ни обед, ни ужин!
— Не пропущу, — ответственно сказал Хома.
— И никто не пропустит. Значит, у каждого свои, особенные часы. И все точно знают, когда надо есть и даже спать. Ясно?
— А почему же я сегодня проспал? — всё ещё сомневался Хома. Но скорее по привычке.
Обидно, что такое открытие сделал Суслик, а не он, Хома.
— А ты проспал потому, что не послушался своих часов.
— Верно, — покачал головою Хома. — Я вчера большой пирог с земляникой приготовил… Суслик сразу же стал озираться.
— На вчерашний ужин приготовил, а не на сегодняшний обед, — подчеркнул Хома. — И запомни, я харчи на виду не держу. Они у меня в кладовочке хранятся. Так вот, поел я немного, — продолжил он, — спать меня потянуло, а заснуть не могу. Несколько раз вставал, пока пирог не съел.
— Весь? — расстроился лучший друг.
— Весь, — подтвердил Хома. — А другой пирог, с черникой, не успел съесть.
Суслик издал торжествующий вопль!
И тут же вновь заявились старина Ёж и Заяц-толстун. Словно только и ждали этого.
Заяц, понятно, остался у входа. И получил, прямо с барского стола, хороший кусок пирога с черникой.
— С капустой лучше, — причмокивал он, уписывая пирог за обе щеки.
Старина Ёж ни капли не удивился, услышав об открытии Суслика. О внутренних часах. Он больше пирогу удивился.
— Слышал про это, — фыркнул Ёж. — Называются они — животные часы.
— Животные? — подал голос Заяц-толстун. От входа.
— Ну да. Как только время к еде подступает, в животе бурчит. Вместо будильника. А проспал ты, Хома, завтрак, наверно, потому, что вчера объелся, правильно определил Ёж. — И учти: чтобы рано вставать, надо рано ложиться, солидно произнёс он. И потянулся за добавкой.
Мудрый он, Ёж. Пораньше надо ложиться спать. Или не ложиться совсем. Тогда уж точно рано встанешь.
И что интересно, до чего же замечательные часы у каждого! Лучше солнечных. Исправно идут и тогда, когда солнца не видно. Всё продумано.
Как Хома и Суслик вдаль смотрели
Кто зорче всех? Кто дальше всех видит? Об этом и заговорили однажды друзья. Вечером. В норе у Зайца-толстуна. В его просторной, когда-то барсучьей норе.
— Орёл — самый зоркий! — сказал хозяин Заяц.
— Пограничник с биноклем! — заявил Суслик, любитель передач по чужому телевизору. В деревне.
Хома тоже иногда в деревню похаживал. Телевизор поглазеть. С забора через окно. Но на этот раз он только насмешливо хмыкнул.
— Пограничник… Орёл… — протянул он. — Давайте про себя говорить. Кто зорче: я, ты или ты? — пытливо оглядел он друзей.
— Я в ваши игры не играю, — проворчал Ёж. — Стар я состязаться. Вижу плохо.
— Ладно. Ты нас рассудишь, — загорелся Суслик.
— Если мне морковку — даже на горизонте! — показать… — начал было Заяц-толстун.
— Утром будешь хвастаться, — прервал его Хома.
— Морковку я и в темноте увижу на горизонте, — пробормотал Заяц.
Но Хома и Суслик дружно решили начать испытание завтра. Утром виднее.
Чтобы время на сборы не терять, здесь и ночевать остались. У Зайца места много.
И только чуть рассвело, все выкатились из норы.
— А я ночью выглядывал, — похвалился Заяц-Толстун, — и самые дальние звёзды увидел. Как искорки!
— Сквозь облака, — поддакнул Хома. — А ты случаем лбом о косяк не стукнулся? Может, искры из глаз посыпались?
— Где твои облака? Где? — вскипел Заяц.
— Ветром унесло. Я тоже ночью выглядывал.
— Звёзды считал, как Заяц? — хихикнул лучший друг Суслик.
— Рассвет караулил, — насупился Хома.
— Жаль, мы на наше состязание Крота не позвали, — неожиданно вздохнул Заяц.
— Да он же почти совсем не видит, — удивился старина Ёж.
— Вот и хорошо. Никто бы тогда последним не остался, — тихонько признался ему Заяц. — Я же косой.
— Переживаешь?
— А то!
— Не трусь, — приободрил Ёж.
— Как же мне не трусить, если я трус? — поразился Заяц.
— Начинаем, начинаем! — засуетился Суслик, влезая на пенёк. — Отсюда и будем в далёкую даль смотреть. Чур, я первый!
— Давай, — неохотно согласились Хома и Заяц. Суслик ещё и на цыпочки встал. И уставился куда-то далеко-далеко.
— Ну и что ты видишь? — не выдержал Хома.
— Краешек солнца, — важно ответил Суслик.
— И всё? — рассмеялся Заяц.
— Всё, — с достоинством молвил Суслик. — Дальше нет ничего.
Затем Хома встал на пенёк. И правда, дальше краешка солнца ничего не видать. Хитёр Суслик! Если бы он что-нибудь поближе увидел, можно было бы и поспорить. А тут — прямо тупик.
— А ты что видишь вдали? — ревниво спросил лучший друг. Дальнозоркий Суслик.
— Тоже краешек солнца, — буркнул Хома.
Теперь и до Зайца дошла очередь.
— Край солнца вижу! — гордо заявил он.
— То же самое, — сказал довольный Суслик.
— Нет, не то же! Вы оба только краешек солнца видели, а я — целый край. У меня край больше, — упорствовал Заяц.
Тут бы все перессорились, да Ёж их остановил:
— Попросту солнце уже больше вышло. Поднимается.
И вдруг добавил, даже не влезая на пенёк:
— Тучи идут.
— Тучи? Что? Где? — завертели все головами по сторонам.
— Где ты тучи увидал? — рассмеялся Хома. И осёкся.
Встающее солнце внезапно закрыла туча.
— Разве можно… заранее увидеть? — вытаращил глаза Суслик.
— Очень просто, — улыбнулся Ёж. — Если утром трава волнуется и росы нет, жди дождя. А вон погляди, мать-мачеха чёрной стороной свои листы повернула, значит, непременно набегут тучи. Правильно?
— Правильно, — смутился Хома. — Но ведь и мы это знали…
— А толку? — подмигнул Ёж. — А что вы ещё видите? Да не глядите в далёкую даль, вблизи посмотрите!
И почему-то в сторону деревни обернулся. И все туда посмотрели.
— Вижу! — воскликнул Хома. — Дым из труб не вверх трубит, а к земле стелется. Точно, дождь будет. Тучи и к нам придут. Молодчина — Ёж!
— Далеко Ёж видит, — восхитился Суслик. — Далеко… А сам в траве сидит.
— А вон, — показал Заяц на тропинку, — воробьи в пыли купаются. К дождю!
— Ласточки и стрижи низко летают, — заметил Суслик. — Всё понятно. Не надо далеко и глядеть. Так даже удобной.
Из рощи донеслось туканье Дятла.
— И ещё когда чётко слышны отдельные звуки, то… — начал Ёж.
— …дождь приближается, — хором подхватили Хома, Суслик и Заяц.
— Ёж выиграл, — вздохнул Суслик. — Знать-то мы вроде многое знали, а далеко увидеть не смогли. Верно?
— Верно-то верно, — хитро сказал Хома. — Да только не выиграл Ёж.
— Как это? — обиделся старина Ёж.
— Ты же сам вчера соревноваться отказался.
— А зря, — насупился Ёж. — Я ведь не знал, что вы такие слепые.
И все расхохотались.
Вот так-то. Зорче всех тот, кто больше знает. Но этого мало. Ещё дальше видит тот, кто помнит всё, что знает.
Ну а выиграешь в любом состязании лишь тогда, когда от него заранее не откажешься.
Так и не выиграл никто. Зато многое узнали и многое вспомнили.
Как Хома Ежа баловал
— Старость не радость, — частенько говаривал старина Ёж.
И Хома переживал за него.
Конечно, какая тут радость — старым быть! И зрение не то, и ноги не те. И пошалить нельзя, если здоровье шалит.
Хома всегда старался Ежу помочь. Хоть в чём-то. При любом удобном случае. Удобном для Ежа. И необременительным для самого Хомы.
Бывает, полезет Ёж на холм. А ведь обойти бы мог. Сопит, пыхтит. Хома обгонит его, лапу ему подаст. Поддержит. Подсобит. Затем пожурит ласково:
— И зачем ты в гору тащился? Ума не хватило, обойти не мог?
— Далеко идти было, — фыркнет Ёж.
— А если далеко, то лучше дома сиди. Косточки грей, — по-доброму посоветует Хома. — Нечего всюду шляться!
Хорошо ещё, что Ежа защищать не надо. Чем больше он старел, тем более колючим становился.
Чуть что, свернётся в клубок — не подступись. Ни Волка, ни Лису, ни Коршуна бояться не надо. Никого.
Замечательные у него иголки! Правда, он на них иногда жаловался:
— Сухие стали, ломкие.
Ну и ладно. Так даже лучше, — считал Хома. Раньше Ёж только лишь колол врагов иглами. А теперь и уколоть мог, и у врагов их оставить. На память. Когда они обломятся.
А вообще, конечно, старенький. Ходит вперевалочку. Щурится. Подорожником ревматизм лечит.
Хома ему не раз предлагал крапивой лечиться.
— Прыти прибавляет! — убеждал он Ежа. — Тебе, старику, полезно крапивой стегаться — по голому брюшку. Особенно старой крапивой. Она сильнее жжёт!
А как-то в большом ведёрке он ему какую-то грязь припёр. Грязнее грязной.
— Лечебная, — уверял. — Болотная. Заройся в неё с головой. Все хвори как рукой снимет!
Заботился о нём Хома. Увидит на тропинке Ежа, тут же скомандует Суслику:
— Сойди с тропы, пропусти инвалида.
Всё это почему-то раздражало неблагодарного Ежа. Но он помалкивал. У старости есть свои преимущества. Ёж был мудрым. А мудрость приходит с годами. Можно, конечно, родиться умным, но мудрым никто не рождается. Мудрецами становятся.
И очень жаль. Как только самым премудрым станешь, пора на вечный покой. Так, наверно, придумано, чтобы старики вконец не зазнались.
А вот Хома, хотя и мудрецом не был, сильно зазнался.
— Ежу без меня никуда! Старый слишком. Шаг пройдёт, два — отдыхает. Скоро его на верёвочке водить буду. В детство впадает старикан.
— В детстве хорошо, — размечтался лучший друг Суслик. — Все о тебе заботятся. Балуют. Ты его смотри не избалуй, — предупредил он Хому. — Не оберёшься тогда хлопот.
— Кого учишь! — заважничал Хома. — Я его строго балую.
— Во-во, никаких поблажек. По себе знаю.