Ладно, архитектурные вопросы сейчас неактуальны. Задерживаю дыхание и ныряю внутрь барака. Несколько минут стою, приноровляясь к вони и сумраку, затем осторожно двигаюсь в дальний угол, прощупывая тростью дорогу среди хлипких лежаков. Спотыкаюсь. Темно все-таки, мне б сюда свечку какую…
Массаракш. Ну и болван же я, фонарик, спрашивается, кто покупал?
Бледный луч прорезает барачный полумрак и нашаривает в углу лежак с телом Крука. Веки у него дергаются, плотно зажмуренные.
Ага. От «Чингачгука» многоопытный Белич, видимо, сумел скрыть, что уже пришел в себя, а электрического луча в лицо не ожидал.
– Крук, это я, Влад.
Выдох, что-то неразборчиво.
– Ты как, на этом свете? – тихо присаживаюсь рядом на опустевший лежак.
– Пока еще да, – отвечает серб. – А какой он, этот свет?
Кратко описываю расклад.
– Рош-Нуар? Не, не слышал.
– Ну да, а шоколадку нам такую кто принес?
– Ты б еще заленточные времена вспомнил… Что думаешь делать?
– А что тут сделаешь. Воевать с ними точно не собираюсь, сам на ноги только вчера встал…
– И тут же добыл себе новый пистолет.
Фыркаю и объясняю в двух словах, какой это пистолет и почему мне его выдали. Крук кисло улыбается.
– Кто-то из здешних асендадос точно оружейный маньяк вроде тебя, мамой клянусь… Но раз у всех пеонов вместо автоматов-винтовок такая бутафория, можно просто слинять.
– У пеонов, может, и бутафория, а охрана периметра с нормальными стволами. – Описываю и ее.
– Двенадцать человек – это за смену?
– Э… – выразительно развожу руками. – Это те, кого видел я.
– Ну ясно. То есть с теми, кого ты не видел – охраны, считай, полный взвод.
– Да понял я уже. Потому и говорю, воевать лично я не хочу, шансов никаких.
– А я, если б и хотел, уже отвоевался, – вздыхает Белич. – Пуля в колено, такое и за ленточкой только в лучших клиниках лечат, а уж здесь… Сам удивляюсь, как это без гангрены обошлось, даже воспаление, похоже, потихоньку спадает.
– А повязку снимали?
– Влад, у меня это далеко не первая серьезная дырка – и не первый полевой лазарет. Чем меня этот индеец пользует, не знаю, но действует ведь… Короче, я пока всеми силами отлеживаюсь, вонь как-нибудь вытерплю. Вынудят встать и разведут на бабки – упаду тебе на хвост. Двадцати кусков на счету нет, а вот пару имен я в Нью-Рино знаю. Помогут, не за так, но помогут. Оттуда – выберемся железно, главное, добраться.
– Гут. Ну, тогда удачи.
– И тебя тем же самым по тому же месту.
Поднимаюсь и выключаю фонарик; батарейки надо экономить, а где выход, видно и так.
Территория Латинского Союза, Сьерра-Гранде, асьенда Рош-Нуар. Суббота, 02/03/22 17:10
В начале третьего, прогуливаясь в очередной раз по асьенде, натыкаюсь на Рашида, того, из «уазика», который сперва застрял посреди брода, а потом вытягивали «бардаком» – тачку, разумеется, не самого Рашида. Бывший попутчик уже вымыт и переодет пеоном – мокасины, небеленые холщовые штаны и такая же рубаха; а на голове у него хитро намотанная чалма, самая что ни на есть натуральная, уж от шемаха отличу… Однако, как и в моем случае, «гостевой» статус зримо обозначен – на ремешке через плечо болтается старая кожаная кобура с «сент-этьеном».
Приветственно шагаю навстречу; Рашид сперва непонимающе щурится, затем узнает и расплывается в ухмылке.
– Вай, какие люди! Владислав, да? Что тут за дела такие, а?
– Влад, – поправляю я. – О делах здешних, Рашид, я знаю не сильно больше твоего…
– Только я не Рашид, а Хаким, – поправляет он.
– Прости. Перепутал клоны эклундовской винтовки.
– Чего-чего? – явно не понимает он.
Охотно просвещаю человека:
– Жил в Швеции такой себе Эрик Эклунд, трудился инженером на местном ремонтно-механическом заводе Люнгманна, даже не в оружейной сфере – но вот в разгар Второй мировой озарило его сделать самозарядную винтовку. Шведы, хоть и нейтралами считались, этот агрегат немедленно, в сорок втором, взяли на вооружение как «а-гэ-сорок два», чуть погодя что-то в конструкции подправили, а году в пятьдесят шестом лицензию вместе с производственной линией закупили египтяне и стали у себя клепать сразу два варианта шведской стрелялки, «хаким» под немецкий «семь-девяносто два» и «рашид» под нашу «семерку»…
Коротко хохотнув, Хаким хлопает меня по плечу.
– Надо же. Так-то меня в честь деда назвали, его еще ребенком в Ургенч привезли во время Отечественной откуда-то из Ирана. Про египетскую самозарядку не слышал, запомню. А как вообще винтовка, хорошая была?
– В руках ни разу не держал, – честно отвечаю, – читал, что шведская оригинальная стреляла вполне прилично, не хуже нашей «светки»; «хаким» был похуже, но тоже в общем ничего, а «рашид» чем-то там оказался неудачным, его как на вооружение приняли, так почти сразу на «калаш» и сменили.
Узбек кивает:
– Буду знать. Племянник у меня на траулере часто ходит на Юг – в Индию и к африканерам[49] на Мыс. Попрошу потом, пусть при случае заглянет на орденскую базу «Индия и Средний Восток» и спросит такую в тамошнем арсенале, все арабы и их оружие через те «ворота» идут…
Усмехаюсь:
– Еще рекомендую спросить в арсенале на базе «Северная Америка», если вдруг занесет на восточное побережье. У них там постоянная распродажа трофеев Патруля и всплыть может всякое…
За спиной у Хакима вижу, как смещается кусок скалы. Что за…
– На ногах твердо стоишь?
Узбек непонимающе моргает.
– Ты о чем…
– Беги, живо! – и во весь опор мчусь к ближайшему строению, а позади, не вижу – спиной чую, как взмывает в воздух серая туша каменного варана. Кого из нас двоих тварь выбрала обедом, не знаю, но в любом случае прыжок цели не достигает, вместо мягкой плоти хомо сапиенса когти тяжело ударяют оземь, под тяжестью громадной ящерицы содрогается, кажется, вся асьенда…
Где-то рокочет пулемет, надеюсь, мы не в секторе и под «дружественный огонь» не попадем, однако останавливаться и проверять точно не хочу.
«Д-дах! Д-дах! Д-дах! Д-дах!» – раздается совсем рядом.
Подошвы мокасин скользят по каменистой почве, спотыкаюсь, с грехом пополам превращаю падение в неуклюжий перекат, вскакиваю, быстрый взгляд назад…
– Готов, – с неожиданной для его габаритов легкостью встает с колена Адам и сдувает дымок с дула своего монстропистоля.
Прихрамывая, с опаской приближаюсь к туше варана – пулемет с фланга оставил в твари несколько дыр, но остановили ее именно четыре пули в область морды. Не желая рисковать, Адам подходит сбоку-слева и всаживает пятую ящерице куда-то за ухо. Летят ошметки, стряхиваю каплю со щеки. Асендадо, явно довольный собой, меняет магазин «пустынного орла» на полный и убирает в кобуру.
Надо же, в девяносто девяти случаях из ста сей понтовый ствол пользуют сугубо для похвастать большой и дорогой стрелялкой перед приятелями, спустив на истребление безвинных консервных банок, если цену боеприпасов пересчитать в баксы, сотни этак полторы, если не две… а тут «охотничий пистолет», как он позиционировался в изначальной брошюрке, в кои-то веки применили по назначению. И применили разумно, полуоболочечный сорок четвертый в упор, согласно рекламным лейбам, «сажает медведя гризли на задницу»; сказано сие было, правда, про пушку Грязного Гарри, двадцать девятый «смит-вессон», но патрон-то тот же.
– Спасибо вам, – да, массаракш, я помню, кому это говорю, да, я прекрасно понимаю, что Адам в некотором роде защищал свои кровные двадцать тысяч, которые я должен принести в их кошелек. И все-таки жизнь мне асендадо спас без всяких скидок.
– Бросьте, Влад. Вы бы для меня сделали то же самое. Вечерком снова ждем вас к ужину, оцените, что наша Ния сотворит из свежей драконятины…
С вылетевшего сбоку багги ссыпаются трое бойцов – не пеонов, именно бойцов, все в камуфляже-«ящерица», у бортстрелка длинный «фал» с цевьем и прикладом вытертого бурого пластика, у водителя «хай-пауэр» в подмышечной кобуре и «хауда» за поясом, а у третьего сложенный в небоевое положение за спиной «мат-сорок девять» – все равно «основной ствол» у него закреплен на турели багги, тот самый пулемет, из которого атакующую ящерицу сумели полоснуть, но не завалить… Пулемет мне опознать удается не без труда, только на двух картинках такой и видел – французский «пятьдесят второй»; сейчас вроде у лягушатников его сплошь заменили на «маг» и «миними», однако потому ли, что действительно оказался конструктивно плох, как янкесовский «свин», или просто кому-то из ихней ответственной верхушки сунули большой откат за перевооружение на общенатовские бельгийские стволы – не в курсе, врать не буду… Вид вся эта троица имеет не столько «лихой и придурковатый», аки в петровских заветах, сколько откровенно понурый. Ну да, охрана периметра допустила в зону своей ответственности диверсанта, и высокое начальство вынуждено было заняться отражением угрозы собственными руками – по головке за такое не гладят. Неважно, что Адам на самом деле только рад был размяться, неважно, что диверсант из породы неразумных и четвероногих; в ближнем бою эта ящерица устроила бы такое месиво, что «техасская резня бензопилой» покажется пасторалью…
Так что хотя «десертную иглу» свою асендадо оставил в кобуре, кнут он из-за пояса уже достал и многозначительно так похлопывает по ладони… Достанется на орехи всем троим, тут и гадать нечего.
И кто-кто, а я жалеть их не собираюсь. Залетели – отвечайте.
Территория Латинского Союза, Сьерра-Гранде, асьенда Рош-Нуар. Суббота, 03/03/22 24:36
Ужин протекает почти как в прошлый раз, только теперь за столом нас четверо, Хакима тоже позвали отметить чудесное спасение из лап снежного дракона. Так в Латинском Союзе именуют северную разновидность скального варана; южную-то знают все, кто хотя бы рассматривал картинки в орденском путеводителе, а вот снежный дракон южнее Сьерр пока не попадался. Причем ладно не попадался мне, я работник кабинетный и дальше стрельбища особо не выбираюсь, но и у охотников-натуралистов и прочих практиков-исследователей новоземельной фауны тоже не было случая взять его на мушку. Хорошее чучело варана стоит в музее естествознания в Вако, уж кто-кто, а тамошний гуру динозавристики, доктор Прескотт, не упустил бы возможности поставить рядом «старшего» сородича этой ящерицы… Много ли у дракона и варана отличий – ну, профи-биолог вроде помянутого Прескотта наверняка сказал бы точнее, а я из охотничьих баек Адама могу составить два. Во-первых, снежный дракон, как явствует из имени, вполне привольно чувствует себя на холодных скалах у границы снегов, тогда как южный его собрат обитает фактически в саванне и прикидывается глыбой песчаника лишь мимикрии ради. Во-вторых, скальный варан – классический ящер-крокодил, вялый в ночной прохладе и в мокрый сезон, но весьма бодрый на жаре, а вот снежный дракон по обмену веществ ближе к динозаврам, которые, согласно последним научным данным, все-таки были теплокровными. В остальном параметры тварей похожи: умеют сливаться с пейзажем на манер хамелеона, способны жрать любую тухлятину, но все ж таки предпочитают кровавое мясцо, охотятся, как большинство крупных хищников, из засады, и свалить их даже из пулемета – это еще постараться надо…