Вообще он прав; уточняю, кто у Рейнланд-банка числится в партнерах – отлично, Северный торговый есть, значит, в протекторате могу получить все сполна. Вываливаю в окошко с килограмм пластика, оставив на карманные расходы пару «колод», и та же операционистка выдает мне взамен всего одну карточку, раскрашенную серо-синими волнистыми полосами. Все, имеем счет и здесь, закрытый кодовым словом. Для сохранности, ага.
Территория Европейского Союза, окрестности г. Мидгард. Воскресенье, 39/03/22 07:15
Дороги как таковой тут нет, с самого утра медленно петляем между холмов, держа общее направление на северо-восток. Уже недалеко, обещает Ингольв, от силы сотня верст, а то и меньше; вчера на ночлег остановились только потому, что по темноте тут вообще передвигаться не стоит – и рельеф сложный, и северные соседи… непростые. Будь дело в более цивилизованных краях, прихватили бы пару-тройку часиков по темноте, но ночевали бы уже в городе.
Северную часть горизонта прикрывает обильно поросший лесом хребет Кам. Снежных вершин не наблюдается, изобилия голых скал – тоже, так что вряд ли сей хребет в здешних местах сильно выше трех километров, скорее даже меньше будет. Чем-то похож на крымские и карпатские склоны.
– Это здесь обитают ваши хунхузы?
– Где-то тут, но где именно, Локи их разберет, – ворчливо отвечает гренландец. – Парочку гнезд мы с помощью бундесовских горных стрелков вычистили, еще одно накрыли сами китайцы со стороны Шанхая. Но в лесах этих, сам видишь, три дивизии могут гулять и не встретиться…
– Три дивизии еще снарядить и кормить нужно.
– Поэтому они дивизиями и не бегают. Сотня, уже много.
Ну, сотня бойцов даже и без тяжелого оружия может натворить дел, если народ умелый. С другой стороны, китайцы никогда не числились великими бойцами, а хунхузы именно китайцы и есть, вернее, «бандитствующие группы китайского происхождения» на местном жаргоне. Впрочем, «исторические прототипы» их, которые из староземельного Приамурья девятнадцатого века, навряд ли имели принципиально иной этнический состав…
С третьей стороны, «Господь сотворил людей сильными и слабыми, но полковник Кольт уравнял их шансы» – в смысле, чтобы освоить на достойном уровне огнестрельное оружие, совершенно не обязательно быть великим воином, личным опытом готов поручиться. А с четвертой стороны, сам порох, как и первые в известной истории огнестрелы, изобрели именно китайцы, и если даже «катюши» Чжугэ Ляна[113] отнести к ведомству мифологии, то гаубицы Темучжина[114] совершенно точно реальны – вот только понадобился сам товарищ Темучжин и дальние рейды его туменов, чтобы об этих гаубицах услышали за пределами Китая…
В общем, хунхузы, из общих соображений, противник не самый опасный, у латиносов репутация серьезнее – однако и расслабляться раньше времени не стоит. Из общих соображений же.
Словно отвечая этим мыслям, перед машиной взбивает фонтанчиками пыль автоматная очередь. Жму на тормоз, Ингольв сдавленно ругается – очевидно, от резкого движения разбередил рану, – а я сразу же понимаю, что сотворил большую ошибку. На тренировках нам как раз этот момент упоминали ветераны Афгана и обеих чеченских, мол, если вдруг на машине попал под обстрел – давай полный газ и прорывайся, авось промахнутся; а вот стоящего железно расстреляют аки в тире…
По нам, однако же, огня не открывают. Уже повезло.
Впереди из-за гребня холма появляются двое, еще одного краем глаза засекаю слева. Ингольв, конечно, до своего «галила» уже дотянулся, однако работать он, не способный толком передвигаться, может только в довольно узком секторе, да и я за лобовым стеклом скорее сам стану мишенью, чем смогу сделать что-то путное.
Двое спереди приближаются. Тот, что слева, вроде как тоже; его я толком не вижу, а вот передние явные китайцы, мелкие и узкоглазые, с «калашами» в руках. Хунхузы? Вот этого на них не написано. Одеты в какое-то рванье, иначе не назовешь, вместо ботинок – мокасины и обмотки.
Первым к машине, однако, подбирается тот, что слева. Вежливо стучит по дверце.
– Отклойте позалуста, – по-английски с сильным акцентом, но в общем понять можно. За ленточкой я работал в международной конторе «Атриум», так программеры из кантонского филиала говорили плюс-минус так же.
Ну, раз «пожалуйста», и люди вообще разговаривают, а не стреляют – есть шанс выкрутиться.
Опускаю стекло и с максимально уверенным видом спрашиваю:
– Что вам нужно?
– Нузно Мидгайд. Сколее.
Однако. Автостопщики, массаракш.
– Ингольв, у тебя там есть свободный оружейный баул?
Гренландец молча перебрасывает мне сумку, а я выпихиваю ее в окошко китайцу.
– Магазины отсоединить от оружия, убрать сюда. Пистолеты тоже. Все трое.
Забавно; именно так они и делают. Что ж, оно и к лучшему.
– Сумку поставьте на переднее сидение, а сами залезайте в салон. – Ничего, как-нибудь поместятся. Да, у них по карманам могут быть припрятаны запасные пистолеты-ножи, да хоть бы и гранаты, и накоротке Ингольв сделать ничего не успеет – однако расстрелять фургончик они могли и так. Китайцы решили попросить добром, значит, стоит ответить тем же. Довезем до Мидгарда – и посмотрим, что все это значит.
Территория Европейского Союза, г. Мидгард. Воскресенье, 39/03/22 08:22
Под прицелом двух тяжелых пулеметов и дозорного я аккуратно, держа руки подальше от оружия, вылезаю из машины. Выпускаю «в карантинную зону» трех китайцев, помогаю выбраться из салона Ингольву. Который обменивается с дозорным несколькими фразами на непонятном языке – предположительно, все том же норвежском, – и после этого на меня народ уже смотрит как на гостя, а повышенное внимание уделяет автостопщикам.
Выгружаю сумку с их стволами, сдаю все тому же дозорному. Разберутся. Да, мне конечно же любопытно, однако я в Мидгарде еще не заработал особого статуса; что доведут до общего сведения, то услышу и я, а пока мне еще надо Ингольва подбросить к самому дому.
Большинство новоземельных городов построено по американской «сетке» параллельно-перпендикулярных улиц. Оно так не только в здешней Америке, но и на русских территориях, и на валлийских, испанских и итальянских то же самое, с поправкой на рельеф – ну не получается прямой набережная в Новой Одессе или Порто-Франко, коли берег изгибается пьяной синусоидой.
Нью-Рино, статысячный мегаполис «пяти семейств», хоть и американский, но планировку имеет куда более… странную. Видел я его, конечно, только частично, но все равно: с прямыми центральными проспектами там соседствуют закоулки и закрытые зоны, куда без приглашения соваться определенно не рекомендуется даже местным. Особенно местным, учитывая взаимоотношения тех самых семейств.
И вот имеем Мидгард, еще одно исключение из квадратно-гнездового правила.
Океанские волны здесь выгрызли у подножья Камских гор бухту изрядной глубины. С северной, горной стороны, она чуть напоминает скандинавские фьорды – живьем не видел, только на картинках, но в целом сходство есть, те же поросшие лишайником и кустиками крутые скалы. Деревья почему-то в непосредственной близости к морю тут не растут… Южная же сторона бухты представляет собой сплошную россыпь каменистых островков, густо обросших кораллами – это уже ближе к средиземноморским берегам то ли Греции, то ли Турции. Забавное соседство, да, тем более что климат здешний смахивает скорее на старосветскую северную Испанию. Мнение не мое, Ингольва, он там плавал…
И вот примерно в километре от вершины бухты с гор струится ручеек. Сейчас – струится, весело журча, к концу сухого сезона медленно сочится и воды еле хватает на потребности городка, а вот в разгар мокрого сезона тут целый водопад, способный размыть и снести половину капитальных строений. Что с первыми поселенцами и случилось: сорок три человека погибли на месте, три десятка семей остались без крова. Два построенные в авральном порядке «длинных дома», а по сути своей барака, в которых они вынуждены были ютиться до весны, до сих пор стоят, теперь уже в роли складских помещений… Вот от этого ручейка по берегу «фьорда» километровой полосой и выстроен Мидгард. Одна главная, она же единственная улица, на которой две легковушки разъехаться кое-как могут, а вот два грузовика – только в специально расширенных «карманах». К самым дальним домам подъезда вовсе нет. Население города что-то около трех сотен душ, промышляют рыбалкой и огородами – а еще, этого мне гренландец уже не говорил, но догадаться нетрудно, контрабандой всякого товара в Китай и из оного; странно было бы, обитая прямо на китайской границе, с полным доступом к морю, то бишь к самому дешевому транспорту – и таковой ресурс НЕ использовать…
По указаниям Ингольва добираюсь до средней величины домика – фахверк, первый этаж из дикого камня на известковых швах, а над ним полумансарда из нетолстых стволов местной не то ели, не то пихты. Навстречу выбегает целая компания – то ли издалека узнали фургончик, то ли с КПП успели сообщить. Три женщины в цветных блузках и бриджах, седобородый, но далеко еще не старый мужик в просторном плаще-ветровке, и восседающий у него на плечах карапуз.
Дверцу салона открывают без моего участия, и гренландца буквально выносят наружу, окружив семейной заботой. Что семья, невооруженным глазом видно, ахи-охи, радостный визг и сплошной треск на местном норвежском. Ухмыляюсь, вылезаю из машины, и тут седобородый отрывается от общей кучи, оставив в ней карапуза, и направляется ко мне.
– Sprechen Sie Deutsch? – интересуется моими познаниями в немецком. В целом понятно, но с очень явным акцентом. Так что я отвечаю:
– Ja, aber English ist passiert Ihnen besser, oder?..[115]
– Тоже верно, по-английски оно надежнее будет, – не без облегчения кивает седобородый. Слабо выраженный северо-восточный янкесовский говор, так, навскидку – Кентукки. – Вас Ингольв взял сменным водителем?