Он выронил пистолет, посмотрел на меня округлившимися от предсмертного изумления глазами — в них не было боли, только слепое, обвальное ошеломление! — и на подломившихся ногах рухнул прямо на двумя секундами ранее потерявшего сознание Бубнова.
Человек с пистолетом-шприцем вскрикнул и попятился, но тотчас же две пули угодили ему в грудь, и его откинуло назад.
Непонятно, как при такой отдаче мог устоять на ногах мой несостоявшийся убийца — вероятно, пули были выпущены из крупнокалиберного оружия.
Последний уцелевший — тот самый лысый, что ударил меня телефонным аппаратом, — вместо того чтобы припасть к полу и лежать, бросился к дверям, чтобы выбежать из комнаты…
Он не добежал до двери, вероятно, двух метров: его голова разлетелась буквально на куски. Его швырнуло лицом о пол, и он, проехав по полу метра полтора, застыл на пороге.
Господи, да что же это?!
Я попыталась было приподняться, но пронизывающая боль в голове и звериный инстинкт самосохранения заставили меня снова припасть к прохладному полу, прижаться к нему щекой и слушать, как ворочается в мозгу гулкая, выворачивающая меня наизнанку тошнотворная дурнота.
Потом все-таки мне удалось подняться. Я пошарила рукой по полу, подобрала снова перешедший в статус бесхозного «узи» и начала тормошить Бубнова.
А ему, бедолаге, кажется, сильно досталось от осколков стекла — лицо порезано в нескольких местах, голова, кажется, пробита.
Хотя могло бы быть и хуже.
Определенно — могло бы. Достаточно взглянуть на вон того хлопца с перерезанным горлом, лежащего у книжного шкафа.
— Геннадий Ильич… ну, Геннадий Ильич! — пробормотала я. — Але, Гена… Геннадий Ильич!!
К счастью, он довольно быстро проявил признаки жизни. Пошевелился, почему-то чихнул и открыл глаза.
— Что… что это было?
— Быстро уматываем отсюда, Геннадий Ильич! — пробормотала я. — Неизвестно, чьи это люди были. И точно так же неизвестно, что будет дальше!
— Я… никуда не пойду! — выдавил он.
— Не дури, Гена, — холодно сказала я. Вероятно, таким же тоном говорил Чебурашка, когда, как поется в песенке, «необыкновенный и самый лучший в мире крокодил» приходил домой вхлам пьяный.
— Кто были… эти люди?
— Запросите паспортное бюро, — ледяным тоном отрезала я, отворачиваясь. — А вообще, если мы сейчас будем гадать, кто были эти милые джентльмены, вместо того чтобы в темпе рвать когти, то очень скоро узнаем все от них самих. На том свете.
Конечно, я сгущала краски. Быть может, стоило дождаться милиции — а она должна приехать вот-вот, все-таки пошумели мы знатно.
Такой фейерверк устроили — никакому там миллениуму и не снилось.
Особо не церемонясь, я подняла Бубнова на ноги. Вид он имел самый жалкий: лицо, руки и пиджак в крови, да еще ногу он, оказывается, подвернул при падении.
— Пойдем, — сказала я.
— Куда?
…В самом деле, куда? Решать нужно было как можно скорее, потому что в пробитой голове шумело, периодически к горлу подкатывала мерзкая тошнота, а руки и ноги становились ватными.
К тому же я заметила, что правый рукав моего пиджака буквально набух от крови. И, судя по тому, сколько ее было, это вовсе не чужая кровь. Моя.
Значит, меня все-таки подстрелили. Вероятно, одна из автоматных пуль все-таки достала меня через кресло. Конечно, кресло — это же не бетонный козырек.
В запале борьбы я просто не заметила своей раны, как оно часто бывает, когда адреналин хлещет по всему телу.
А крови потеряно, судя по всему, много. Вон как шумит в ушах.
…Куда?
— Может, к Розенталю, а, Мария? — слабым голосом спросил Геннадий Ильич и потянулся было к столику, на котором обычно стоял телефон, но тут увидел его останки, так ловко разбитые о мою голову.
Как я еще могу стоять на ногах? Это только в голливудских боевиках герои, получив по сто апперкотов, кроссов и хуков, а на десерт — телеграфным столбом по темечку, могут молодецки расхаживать на обеих нижних конечностях и говорить: «Я еще вернусь!» и прочие «Асталависта, беби».
— Не стоит! — отрезала я. — Не стоит идти к Розенталю.
— Может, сначала ему позвонить? — еще сопротивлялся Бубнов.
— Потом!! — буквально рявкнула я, взмахнув перед носом Геннадия Ильича дулом «узи». В голове словно пронеслась песчаная буря, увенчавшаяся мощным ударом грома, и я поползла по залитому кровью полу, волоча за собой Геннадия Ильича, время от времени поглядывая в черный зев выбитого окна, через которое врывались порывы прохладного ночного ветра и остро сияли звезды…
Мало ли что взбредет в голову стрелку, который так неожиданно спас нас с Бубновым от неожиданной смерти и само вмешательство которого в происходящее оставалось для меня настолько непонятным, что я не была склонна исключать любое, самое невероятное предположение.
Например, то, что он сидел в доме напротив, отслеживая Бубнова.
17
Мне ничего не оставалось, кроме как приволочь окровавленного Геннадия Ильича в нашу контору. Бубнов долго и с удивлением рассматривал странное сооружение, налепленное в самом центре большого двора на Сретенке.
— Это и есть ваша фирма? — спросил он.
Да. Вы не смотрите, что дом снаружи неказист. Зато изнутри там все по последнему слову… В свое время тут была трансформаторная будка. Потом, по мере того как наша фирма становилась на ноги, Родион Потапович стал расширять помещение. Возвел один этаж, потом еще один, потом еще… В общем, Пизанская башня, только с той разницей, что наша башня стоит прочно и никуда падать не собирается. Заходите, Геннадий Ильич. Тут можете чувствовать себя в совершеннейшей безопасности.
Босс, который встретил нас буквально в дверях, ничуть не удивился. На своем веку ему и не такое приходилось видеть.
Он кивнул мне и спросил:
— Бубнов Геннадий Ильич, не так ли?
— Да, — ответил сам носитель этого имени, — а вы, по всей видимости, Родион Потапович Шульгин. Много о вас слышал от Марии.
— Ну, я о вас наслышан больше, чем вы обо мне, — отозвался Шульгин, — причем, само собой, не только от Марии. Проходите в кабинет, Геннадий Ильич. Можете чувствовать себя как дома. К тому же моей жены нет, она гостит у тетки, так что мы с Марией чувствуем себя совершенно свободно.
Геннадий Ильич хитренько ухмыльнулся. Я покачала головой и сказала:
— Родион Потапович, как всегда, избрал самую двусмысленную манеру излагать свои мысли. Он этим у нас славится. Вы вовсе не то подумали, Геннадий Ильич. К тому же жена Родиона Потаповича, Валентина, — моя подруга.
— Ну, это еще никому не мешало, — пробормотал Геннадий Ильич, и мне вспомнилось, что Светлана Анисина была в свое время подругой Валерии Бубновой, нынешней супруги бизнесмена Бубнова. Геннадий Ильич провел рукой по лбу и, чуть повысив голос, добавил: — Простите за бестактность, Родион Потапович. Когда на тебя второй вечер кряду совершают покушение, то легко наговорить глупостей. Я вообще должен Марии памятник при жизни поставить. Она меня опять спасла. Черт знает что!..
Совершенно с вами согласен в отношении последнего, — отозвался босс, — а вот строительство памятника я все-таки попридержал бы. Не рановато ли? Прижизненный памятник никому еще счастья не приносил. Позвольте, я вас перевяжу, Геннадий Ильич. Вы, конечно, легко отделались, но даже те царапины, которые имеются, нужно обработать.
После того как Геннадий Ильич был «обработан» и перевязан, ему было предложено выпить хорошего коньяку. Бубнов предложение принял и выдул почти целую бутылку подарочного «Реми Мартин». Босс подозрительно рассматривал своего гостя, но до поры до времени ничего не говорил.
Я изложила Родиону Потаповичу то, что с нами произошло сегодня.
— Ясно, — сказал босс, — это очень интересно. Судя по всему, Геннадий Ильич, сегодня мы явились свидетелями редчайшего инцидента. Если я не ошибаюсь, за всю историю посткоммунистической России было зафиксировано два или три подобных случая, но и то существенно разнились подробности. В общем, сегодня вечером на вас было совершено двойное покушение. Насколько я понял из рассказа Марии, напавшие на вас убийцы были перестреляны через окно каким-то неизвестным, не так ли?
— Стреляли, судя по всему, из дома напротив, — подала я голос.
Отлично. Из дома напротив. И если бы не помощь этого неизвестного, то, по всей видимости, вас убили бы. И тебя, Мария, и вас, Геннадий Ильич. Скверно, скверно. Но тут появился нежданный благодетель. Наверное, какой-нибудь визионер. Или вуайерист. Шутка. Будем рассуждать здраво: когда в доме напротив залегает некто и рассматривает окна вашей квартиры сквозь оптический прицел, то, вне всякого сомнения, он пришел туда не на звезды любоваться. Проще говоря, в доме напротив сидел киллер. Он убил бы вас, Геннадий Ильич, без сомнения. Но тут на помощь, сами того не ведая, пришли оные индивиды. Эти были настроены более решительно и на звезды не любовались, даже сквозь оптический прицел. Они проникли в квартиру и… — Босс глянул в ноутбук, пробежал пальцами по клавиатуре, а потом пробормотал что-то под нос. — Интересно, — наконец сказал он более-менее внятно. — Сейчас час ночи. Начинается программа «Дежурная часть». Все события за последние сутки. Сколько прошло с момента нападения на квартиру? Полтора часа? Сейчас глянем.
Вспыхнул экран телевизора, и на нем возник корреспондент с микрофоном. Он стоял на фоне какого-то необыкновенно знакомого дома. Геннадий Ильич ахнул:
— Так это же мой дом!
Босс, чем-то очень довольный, потер ладони.
— Да, — сказал он. — Ваш дом. И оттуда уже делают экспресс-репортаж. Быстро сориентировались. Сначала послушаем, что они скажут, а потом я поделюсь с вами кое-какими своими соображениями.
— Сегодня ночью, — сказал корреспондент, — в Москве, по адресу такому-то, произошло преступление, которое уже называют одним из самых громких преступлений текущего года.
В доме кандидата в губернаторы Московской области Геннадия Бубнова, видного столичного предпринимателя, сегодня ночью прогремел взрыв. Приехавшие на место инцидента представители компетентных органов обнаружили на месте взрыва тела пяти мужчин. Четверо из них погибли от огнестрельных ранений, пятый, если судить по ожогам на его теле, — от того самого взрыва, который и вызвал переполох у соседей Геннадия Ильича. Сам хозяин квартиры бесследно исчез. Его местонахождение остается загадкой и для семьи, и для близких друзей и соратников.