— Да у меня как следует! — ответил Тимоха. — Надо разойтись! Попросим, ребята, начальство, они за нас радеют, без пекарни не оставят…
— А ну, скажи, что это за амбары и строения на той стороне? — тихо спросил Телятев у Жеребцова.
— Это не прииска. Там какая-то разведка. Мы туда не касаемся, — уклончиво ответил Жеребцов. — От компании, видно.
— Что же это за компания?
— Да я даже и не знаю. Тут ведь многие поиски ведут…
— Те-те-те-е… — протянул Телятев.
«Первое пенсне!» — подумал он, глядя на вдруг появившегося Советника. Широкое лицо Советника с голубыми глазами было желтое, отечное, губы посинели и вздрагивали.
Оломов отвернулся.
Советник засеменил короткими ногами, догоняя его. Заглядывая с подобострастием ему в лицо, он спросил серьезно:
— Вы получили мое письмо, ваше высокоблагородие?
— Так это вы… — обрадовался Оломов.
Советник, чувствуя всю опасность своего положения, забегал глазами по сторонам.
— Где же вы были? — спросил Оломов.
— Я случайно оказался на дальнем прииске.
— Идемте!
— Я, знаете, стесняюсь… — Советник подхихикнул и, потупясь, осторожно огляделся.
— Только не исчезайте, — ответил Оломов и пошел к себе.
— Да, я… Я тут и все доложу.
— Ваша фамилия? — спросил Телятев.
— Кузнецов! — ответил Василий.
— Что вы здесь делаете? — спросил Оломов.
— Я уполномоченный фирмы Бердышова. Ведем поиск на золото.
Оломов вопросительно глянул на Телятева.
— Где ваша партия? — спросил тот.
— На той стороне.
— Сколько человек?
— Осталось десять человек. Другие оказались слабы и, пристав к старателям, ушли на промывку.
— Как же вы потерпели? Почему отпустили их?
— Я читал, что в Калифорнии с военных кораблей, присланных для разгона хищников, экипажи кинулись за борт и, вплавь достигнув берега, бежали на прииски.
— Что вы хотите сказать? Вы заметили, что кто-нибудь из наших солдат пытался хищничать?
— Нет, я говорю это в оправдание себе, что не мог задержать.
— Почему вы называете их старателями? Они хищники. Предъявите мне ваши документы. Паспорт и свидетельство.
— У меня нет документов.
— Почему?
— Когда мы шли сюда, то лодка моя перевернулась и часть инструментов и бумаги погибли в шторм.
— Хорошо, мы все проверим.
— Я послан Бердышовым из села Уральского.
— Вы оттуда?
— Да.
— Это у вас работает пекарня?
— Да, выпечка есть свежая, прошу вас прислать людей, я выдам хлеба для команды.
Оломов невольно смягчился. Он и сам давно не ел свежего хлеба. Оломов замечал, что Телятев теперь смотрел с недоумением, как бы что-то еще не совсем понимая. А до сих пор он ничему, бестия, не удивлялся и все понимал отлично. Кузнецов поставил его в тупик. Оломову за одно это понравился молодой человек.
— У меня пекарь отличный! Есть и другие запасы, которыми я могу поделиться.
— Мы расписку вам выдадим! — сказал Оломов. Он совсем сбавил тон и, казалось, устал.
— Позвольте… — окружной Телятев встал на обрубок дерева коленом, — начертите-ка мне план прииска. Где работали хищники, а где ваш участок?
— Мой за рекой, так называемый старателями — Кузнецовский. Вот здесь у нас амбар, склады, — стал рисовать Василий.
— Хищники не посягали на вашу территорию?
— Были случаи.
— А вы?
— Мы старались объяснить. К тому же пекарня у нас и мука завезена для большой партии еще в том году. А нынче весной должны были подойти рабочие. Но Бердышов зимой не вернулся из путешествия, и люди не подошли. Либо шли и разбежались по приискам.
— Так вы мукой на них действовали! А они ведь могли всех перебить и забрать муку?
— У всех у нас есть среди них родственники и знакомые. Да у них и смелости нет такой. Это только вид, оттого что ружей накупили! Пока свежий хлеб, посылайте людей, а я поеду отдам распоряжение пекарю.
— Да, пожалуйста! Мы еще побываем у вас. Покажете нам все свои планы и постройки.
— Планов никаких нет. В этом году была вода высокая, и на перекате все погибло, как я уже говорил. Действуем по своему усмотрению.
— И как? — поднося лицо к его лицу, грозно спросил Телятев.
Василий улыбнулся.
— Промывку ведем второй год.
«В самом деле, из молодых, да ранний! — подумал Телятев. — Могли быть непредвиденные неприятности. Неужели бердышовский выкормыш?»
— Вы тут на холостом положении? Тут девицы, впрочем, есть?
— Нет, я с женой, — ответил Василий.
— Вася, я тебя хвалю! — сказал Советник, встречая молодого Кузнецова на переправе. — Что ты им сказал? С каким уважением тебя проводили! Никита, здорово! И ты?
— Да, пойду в свою артель, — ответил Жеребцов.
Он последнее время недолюбливал Очкастого и решил, что встречи с ним не к добру.
Старатели обступили Жеребцова.
— Кто же выдал? — спросил Кораблев. — Ты?
— Нет. Это скотские доктора! Видишь, стала, говорят, попадать рыба, брюхо ей взрежут — все хорошо, а голову начнут чистить и в жабрах находят золотой песок. Говорят, мол, мелочь, как пыль. Это мне полицейский объяснял. Ну, здорово, Тимофей! — сказал Никита, видя среди своих слушателей Силина.
— Привел себе подмогу? Силы у тебя не хватило? — спросил Тимошка.
Жеребцов остолбенел, и пена выступила у него в углах рта, но от волнения он не мог вымолвить слова.
— А были еще приятели… Я еще тебя так угощал. Речку тебе открыл… Гулял как со своим.
— Это ты предатель! Ты весь прииск погубил! — закричал Жеребцов. — Ах ты ирод! Погубил такое дело, людей перессорил, спирт в реку выливал! Сволочь ты! Из-за тебя порядка не было. Погубил, все погубил. Меня унизил, опозорил, изгнал. Меня поймали, пришлось мне на старости лет прийти врагом на свой прииск. И-и… — взревел Никита, и слезы вышли у него из глаз. — Родная! — протянул он руки, как бы желая обнять и всю артель, и прииск, и тайгу. — Гибнем!
Он шагнул к Тимохе и вдруг ударил его зло, но несильно кулаком по шее.
— Ты че?
— Какое дело ты мне погубил! — кричал Жеребцов, не в силах удержаться и чувствуя, что еще больше позорит себя, что его слушают с неодобрением, что он не вовремя сводит счеты. Но обиды Жеребцова были слишком велики. — Ты мои столбы вырвал! — со слезами на глазах орал он. — Тварь! Ты думаешь, я не понял, когда ты меня с прииска выгонял, про какие столбы ты намекал? Мои они, мои! Какое дело ты погубил! Локомобиль-то мне куда теперь? Он стоит, народ смешит на берегу, вот, мол, Никита, че хотел сотворить, а Силин-то ему дело все испортил… Да я тебя, заразу… Удавить тебя!
Медведь подошел к Никите сзади и обнюхивал его штаны. Никита почувствовал, что кто-то ткнул его под ноги. Медведь тронул мужика лапой за зад.
— О-ох! — осел Никита.
У лица его ощерилась пасть, черные, узко поставленные глаза уставились лукаво. Подбежал Илья, ударил медведя по морде. Васька стал гнать его пинками.
— Уже вырос! — молвил Гуран.
— Р-разойдись! — раздался крик, и полицейские стали расталкивать толпу.
Жеребцова подняли. Штаны у него были изодраны. Телятев икал от удовольствия.
— Р-разойдись! — кричал урядник Попов.
— Силин, ты пойдешь с нами! — сказал Телятев.
— Так говорите, он мужичка за гузно? — расхохотался Оломов, услыхав о том, как арестовывали Силина. — За гузно? Мужичка? Ха-ха-ха…
День прошел сегодня благополучно, и старатели успокоились. Оломов велел пригласить к себе и осторожно арестовать президента, чтобы не скрылся ночью. Телятев не сказал старателям, зачем он приглашает их атамана.
Узнав о драке с Никитой, Оломов приказал:
— Жеребцова тоже арестуйте! Пусть он не лезет, куда не надо. И держите их порознь. Никиту на голодном пайке, на хлеб и на воду. А Силину пусть все подают, как и нам! Отдадим долг демократии!
— Они еще милостивы. Могли бы в два счета тут все расшибить. А на сборы время дали, говорили обстоятельно! — расходясь, толковали старатели.
— Как же! Сколько мы им переплатили на своем веку… Приготовишь калугу или осетрины лучшей — и к рождеству. А китайцы их одевали. Он прежде в Софийске был и ездил налог с нас собирать.
— Как бы атамана выручить!
— Я сам думаю, его били и его же посадили.
— Кузнецов, поди, не дурак, смягчал их все эти годы, — сказал Сапогов.
— Ты думаешь?
— Конечно. Он же совету отвечал, куда рез шел. Держали же мы посла в городе. Нет, тут кто-то еще по злобе затесался.
— Вот тебе и вольные старатели!
— Атамана били. А мы? Дураки русские, за себя не можем постоять без приказа!
— Всех побьют! — ответил старик старовер.
Утром старатели поднялись до рассвета. Женщины стирали белье. Кое-где начали промывку. Бывшие товарищи Никиты собирались кучками, рассуждали, что же будет.
С Кузнецовской стороны в артель Жеребцова приехал от Василия Кузнецова посланный Микеха.
— Живо, ребята, складывайте добычу и мешочки покрепче, перевяжите потуже, бирку свою каждый приладьте, значок ли какой. Мы это вывезем отсюдова. Очкастый тут ходит пьяный. Очкастому не говорите.
— Куда же вы? Когда получим!
— На рождество в церкви на Мылках раздадено будет. Коли довезем. А то, говорят, при осмотре станут металл отымать.
Поздно вечером пьяный Очкастый бродил по берегу. Ему сегодня не спалось. «Выдал, и все!» Он любил доносы. Вся его жизнь здесь была не только накоплением золота, но и накоплением сведений для составления огромного доноса. Он наконец решился, составил такой донос и отослал с Дядей.
«Ура! Донос получен! Счастье! — хотелось кричать ему. — А после нас хоть потоп! Теперь прииск больше не нужен никому! Будет и прощение и благодарность начальства. И все встанет на свое место». Сейчас он чувствовал себя, как и Акула и Полоз, сверхчеловеком. «Я смею все! По моему мановению падает вся эта республика! Ха-ха! Люди пойдут в тюрьму! В полицию! Следствие! Ах, какие словечки! Началось крушение-с! Пожалте бриться, господа! Пора! Пора!»