– А ты откуда взялся?
– А я все время тут сидел, разговариваю с тобой. Можешь отвечать.
– Ты не пьяный?
– Нет, я не пил, – ответил Пахом. – Маленько чаю выпил.
– А то вот строить… Строим, а все достанется другому. Мы стараемся для себя, а все не для нас. Если у нас все отнять, то кто мы будем? Десятую часть! Шутка! И тебя подозревают.
– Нет, мы знаем же его, – сказал Тимоха.
– Человек может оступиться. Могли склонить его. Вон тут есть сектанты, есть немцы. Дядя какой-то… Есть учение, что царя не надо, государство может существовать без него, как же так? Государство не прииск! На прииске и то не доверяем, а как же государь? А?
– Что ты этим хочешь сказать? – строго спросил Пахом.
– Из тайги вышел какой-то Генрих… Король был такой, а не у нас. – Сапогов встал и побрел пошатываясь.
– Тут тебе не городское удобство, – слышался в палатке хриплый голос Анютки.
– Мерку-то он как меряет? Как раз! Это оплата, а не безобразие. Сколько золота в пупок войдет, – отвечал чей-то знакомый голос.
– Глаза закрою и скажу без весов сколько. Ты сыпь мне на ладонь… Не передашь, не бойся… А то пошел… Охальник!
– В руку что! Это холодная душа! А в пупок и весело, и забава!
– У ее пупок без дна, – раздался мужской голос послаще.
– Бесстыжий! – ласково молвила женщина.
– Можно к вам? – заглянул Сапогов.
– Если с добычей, то заходи да принеси спирту, – ответил мужской голос.
Сапогов увидел Родиона Шишкина.
– У меня нет…
– Поди купи, вот здесь Андрюшка скрывает товар за березой. Он весь вечер ждет покупателей. Только тихо… Да пойдем я тебя провожу.
Анфиса встала. Какой-то парень ухватил ее за подол, она живо обернулась и вырвала край подола из его руки и ласково шлепнула парня по лицу.
– Ты ступай отсюда! – сказала она. – Иди молока попей, вон кержачки привезли, корову уж подоили. Люди степенные пришли, а ты ступай!
Анфиса подхватила Сапогова под руку и пошла от балагана. Возвратились со спиртом.
Воронежец сказал Анюте:
– Какие у тебя картинки красивые на стене. Очень тут уютно у вас!
Он поглядел на Анфисины рябинки, потом опять на Анюту и глянул на мужскую руку на ее плече. С ненавистью посмотрел в лицо Родиону.
Тот осклабился:
– Кхл-кхл-кхл…
– Чего ты ржешь?
– Я не конь, – ответил Шишкин.
– Ну, тихо… Вы! – прикрикнула Анфиска.
Она уже смирилась с тем, что подруга всем нравилась больше ее. Так всегда. А на рябины Анфисы все косились. Но Анфиса брала свое.
– Мы немножечко выпьем, а ты не пей, – сказала она Сапогову. – Давай я с тебя ичиги сниму. И ноги тебе поглажу… Хочешь, помою? Ляг, отдохни!
– Что я, азиат? Я сам мою кажинный день, это от работы портянки преют.
Анфиса стащила обувь с мужика и пошла стирать его портянки.
Анюта поставила рюмки и кувшин с ключевой водой, чтобы разводить спирт.
– Рябые-то самые горячие! – уверял Родион. – Ты не ценишь.
– Ка-ак? – поднялся Сапогов.
Он только лег, и на душе стало тихо, как вдруг он опять вспомнил, что десятину, может быть, дерут зря, что и тут, как всюду, – обман… Его как скребнул кто-то по душе железом.
«И что за насмешки! – подумал Сапогов. – Что за рябая! Он еще не знает, что я подковы гну и разгибаю. Она, может, человек, портянки мне ушла стирать!..»
– Кто рябая? – спросил он.
– Кхл-кхл-кхл… – затрясся Родион от сдавленного смеха.
Через некоторое время на всем прииске услыхали женские крики. Потом что-то затрещало. Загремела матерная брань.
Народ хлынул со всех концов. Завыла какая-то девка, словно ее ошпарили кипятком.
– Драка!
– Разодрались!
– Из-за девок дерутся!
Родион вырвал длинный кол, повалил всю палатку со всеми украшениями и картинками и норовил ударить Сапогова.
Раздался хряск, и мужик, ломавший еще недавно подковы, лег замертво.
Толпа подступила к Родиону. Он отбивался, размахивая дубиной. Подбежал Никишка-старовер, кинулся под дубину и ухватил Родиона. Оба мужика покатились, норовя друг друга за бороды хватить. На Родиона накинулись другие староверы и подняли его, крепко держа за руки.
– Ты, старый дурак, девок не поделил!
– А, пустите-ка меня к нему… пустите… – расталкивала народ его дочь Таня. – Ах ты, сволочь ты этакая! Окаянный ты… – подбежала она к отцу. – Да совесть-то есть у тебя? Ах ты… – она схватила отца за бороду, – зенки тебе выцарапаю…
– Плюнь, плюнь ему в глаза, – закричали бабы.
– Он-то при чем? Эти стервы его заманили…
– А этих девок, зараз, выселить с прииска…
– Разврат-то здесь заводить!
– …… да спиртоносов гнать отсюда, – орали бабы.
– Вон их! Вон! – орала толпа.
Утром на берег, где женщины мыли песок на исправленной бутарке, подтаскивая его в ведрах, явился Камбала.
– Здравствуйте, Лександр Егорыч! – поклонилась Анфиска.
– Пошли! – сказал Камбала.
Женщины поплелись к своему полуразрушенному балагану.
– Кури! – предложила Анюта табаку.
Сашка закурил.
– Хочешь китайский амбань-табак?
– Нет.
– Что так?
– Работы много. Ты че вчера кричала? Гуляла?
– Нет.
– Собирайтесь!
– Зачем?
– Как зачем? Уходи. Домой к себе.
– Сашенька, прости нас…
– Пошел, пошел! – сказал Камбала.
– К Егору, может, пойдем попросим? Он добрый… Попроси ты за нас… А мы уж…
– Егор говорить не станет. Он работает. Слыхал? Топор стучит… Да?
– Верно, стучит топор. Сашенька…
Сашка встал, схватился за перекладину и свалил весь только что исправленный балаган.
Женщины едва успели выскочить.
– За что? Мы хотели всем только хорошего! Мы обходительные, старательные… Нас бы отблагодарить! О-ой! Это гибель наша! – завыла Анфиса.
– Пошел, пошел отсюда!
– Мы же трудимся… Гляди: лопаты, кайла, лом, бутарка…
Анфиса выла. Стал собираться народ.
– Что уж, пусть, ладно, – попыталась уговорить Камбалу толстая соседка Анфисы, которая еще вчера причитала, что этих девок надо выселить.
– Только чтобы не буянили. Люди же…
– Ну их, уж оставь…
– Чего ладно? Кто люди? Пошел, пошел! – закричал Сашка.
Он живо раскидал искусно сшитые берестины, из которых устроен был балаган, и, выгребая из-под них вещи, относил их охапками на берег и сваливал в лодку. Скидал все имущество женщин, втолкнул их самих и отпихнул лодку ногой.
– Пошеба! Обратно не ходи!
– Господи! Позор-то какой! – заплакала Анютка, видя, что все глядят.
Кто-то свистнул.
– Сволочи! – пригрозила кулаком Анфиса.
За мысом женщины пристали к косе. Они осмотрелись. Анфиса опять оттолкнулась.
Через версту, когда не видно стало палаток и шалашей, лодка перевалила реку и подошла к другому берегу.
На песок соскочил сверху из тайги Сашка.
– Че надо? – спросил он. – Пошеба! – Он подбежал и оттолкнул лодку. – Обратно не ходи!
Сашка ушел в лес и долго ждал. Лодка вскоре скрылась за поворотом.
Камбала вернулся на левый берег и явился к Городилову.
– В лесу твоя лодка?
– Твое какое дело?
– Ты работаешь тут? – спросил Сашка.
– А че тебе?
– А как живешь?
– Мое дело… – Андрюшка усмехнулся.
– Где спирт?
– Какой?
– Твой.
– Вот спирт. Пей!
Сашка взял большую стеклянную бутыль в четверть ведра, перевернул ее и все вылил в реку. Следом полетел и разбился о камень ящик, налитый китайской водкой.
Городилов подскочил и хотел ударить Сашку по голове, но тот увернулся, удар пришелся скользом, а Андрея схватили какие-то мужики. Он рвался из их рук. Сашка пнул его между ног так, что Городилов завыл и согнулся от боли.
– Теперь отпусти! – велел мужикам Камбала. – Пусти, не бойся! Еще меня ударишь? Драться будешь? Нет? Ходи отсюда… Это все? – спросил Камбала, перерыв его вещи.
– Все.
– А где еще спирт?
– Ты же вылил! Все в реке! Ограбил ты меня, Сашка!
– Зачем врешь?
– Как это врешь?
– А у тебя большая лодка еще есть. Спрятанная. Иди покажи…
– Не знаю никакой лодки…
– Не твой в ней спирт? Ладно, будет наша! Берем себе…
– Да я тебя стрелю!
– Нечем. Оружие забираю, – сказал Гуран.
В руках у него был Андрюшкин винчестер.
– Твой спирт в большой лодке за ветельной рощей…
Гуран выкинул Андрюшкины патроны в реку и отдал ему винчестер.
– Тебя отвезем за Гаврюшкин караул! – сказал он. – И больше сюда не придешь.
– А как же прииск без спирта? Да ты что, китайская образина? Да ведь люди мокнут… Я им нужней врача, а ты человечество хочешь лишить лекарства, здоровье у него отымать?
– Пошел, пошел…
– Погоди! Может, сговоримся… Ребята, вы же сами пьете.
– Люди передохнут уже! Ты все забрал, весь их доход. Все золото пошло к тебе. Пошел! Пошеба отсюда скорей! Ну! А лодку большую берем себе. Конфискуем. Будем людям спирт давать, как в казенном магазине.
– Это разбой! Я жалобу подам.
– Ты жалобу подашь? Тогда – предатель. Шею пополам тебе распилим.
– Ну, погоди.
– Че погоди?
– Ну надо же спирт привозить старателям?
– Тебя не надо! Ты обманываешь…
Сашка вечером явился к Егору и обо всем рассказал.
– Тяжелый был у тебя день, – отозвался Егор. – А спирт все-таки нужен на прииске, где-то придется доставать.
– Андрей говорит, разорился. А что разорился? Сам золота повез в кульке, как сахар… Столько весь спирт не стоит!
– За безобразие и драку что же присудим Родиону? – спросил Егор.
– Мужик не виноват, баба виновата, – ответил Сашка. – У Сапогова плечо сломано. Он лежит больной. А Родион целый – его счастье!
– Черт не знает! Какие бабы страшные! – сказал Улугу, сидевший на скамейке. Он видел сегодня, как выливали спирт, как выбрасывали вещи в лодку и выгоняли женщин. – У-у! Никогда такой бабы я не видел!
Ксеню сильно занимали соседи. Чем больше они помогали ее мужу, тем сильней хотелось ей знать, что это за семья, откуда взялась такая. Почему это такие людям угодники? Теперь пошел слух по прииску, что у Егора сын живет не венчан. Ксеня сама растрезвонила о том, что Вася и Катя живут в грехе. И теперь эту же свою новость услыхала от других.