– Беспокоилась? За вас?! – Я приподняла брови, всем своим видом выражая изумление.
– Значит, не беспокоилась.
– Жаль вас разочаровывать, но нет. – Я пожала плечами. – Просто решила, что вы мне изменяете, а супружеская неверность – основание для развода.
– Неверность?
– Именно. Я же не виновата, что вы нацепили на меня этот браслет.
– Супружескую неверность он не обличает.
Можно подумать, я не знаю. Столько книг перечитала про эти брачные договоры, что до сих пор тошнит. Армалы решались на такой обряд, когда у них все было всерьез. А это означает полное доверие.
– Считайте, что вам повезло.
– Я тебе не изменял и не стану.
– Как жаль.
Взгляд Анри стремительно холодел, точно иней бежал по стеклу, но я вызывающе сложила руки на груди и отвернулась. Всевидящий, да что со мной? Ни капельки я за него не беспокоюсь, просто браслеты нас связывают, и мне не хотелось бы испытывать неприятные ощущения, если его ненароком хватит удар. Умереть мне не грозит, но вот проваляться в болезненной горячке несколько дней – вполне.
– Какого демона ты потащилась в Лигенбург посреди ночи, Тереза?!
– Я с вами живу. К сожалению. Если вы имеете что-то против, завтра же попрошу Мэри собрать вещи.
Анри с силой сжал зубы, на скулах заиграли желваки.
– Вы так и не сказали, что с вами случилось.
– Праздное любопытство?
– Хочу быть уверена, что вы не умрете, пока мы не разведены.
– Не беспокойся, такого удовольствия я тебе не доставлю.
– Вот и славно.
Я подошла к окну, чтобы посмотреть на Демона. Завтра все-таки придется отвести его в городские конюшни, потому что у этой конуры даже намека на внутренний двор нет. Точнее, двор есть, но он общий.
– Миленький наряд.
Я скептически оглядела себя: темно-лиловая амазонка, из-под которой видны сапоги. И самую чуточку бриджи для езды в мужском седле.
– Рада, что вам нравится.
И правда, что на меня нашло?! Сорвалась с места, даже не сняла охранные заклинания с книг, которые отыскала – чтобы Луиза могла привезти их в Лигенбург. Теперь если понадобится что-нибудь еще найти, придется снова ехать в Мортенхэйм, вот только мое время кончилось, поэтому Анри непременно увяжется следом и начнет задавать вопросы. Еще и с Луизой объясняться, я же просто бросила ее там одну! И с мисс Бук. Я прикрыла глаза и мысленно застонала.
Когда мы прощались на конюшне, Луиза смотрела так, будто знает какую-то тайну, которая ей отчаянно нравится. Она даже не попыталась меня отговорить от этой сумасшедшей затеи. У матушки волосы бы дыбом встали, прознай она про мой ночной вояж, а Винсент бы вовсе не воспринял такое всерьез.
Одна. Ночью. Из Мортенхэйма в Лигенбург.
Ага.
Луиза же только сжала мои руки и пожелала счастливой дороги. Ну что за женщина!
Анри молчал, молчала и я, и с каждой минутой тишина становилась все более невыносимой. Глаза слипались – напряжение отступило, и теперь меня неудержимо клонило в сон.
– Вам придется подвинуться, – сказала я наконец. – Я устала и хочу спать.
– Неужели решила почтить меня своим монаршим присутствием?
– Вторая спальня не убрана, а я не хочу дышать пылью.
– Выставляя меня за дверь, ты об этом не думала, не так ли?
Я вспыхнула, подобрала юбки и направилась к двери. Да я лучше буду спать на улице, на подстилке для ног, да я… Меня перехватили до того, как я успела выйти – на удивление проворно, я же рванулась, отталкивая его. Даже много сил не потребовалось – он пошатнулся и не свалился на пол только потому, что рядом была стена.
– Что вам еще от меня надо?
– Тебе понравилась наша игра, Тереза?
Ненормальный! Еле ходит, еле говорит, а все про игры думает.
Отказаться? Но ведь это хороший способ вернуться в Мортенхэйм без него. Хуже, чем было, уже вряд ли будет. Да и вообще, получить свободу действий ровно на половину времени, что мне придется провести рядом с Анри – это же замечательно! И не только свободу времени, но еще и полную власть над ним.
– Желаете продолжить?
– А ты?
– По рукам! Ваш день – мой день. – Я протянула ему руку, но вместо того чтобы на нее опереться, он поцеловал мои пальцы. Какие же горячие у него губы!
– Вам нужно в постель, – резко заметила я.
– Только после тебя.
Я хмыкнула.
– Не представляю, как Мэри будет меня раздевать в вашем присутствии.
– Да забудь ты про свою Мэри.
Анри тяжело обошел кровать с другой стороны и буквально свалился на нее. В таком состоянии он не то что меня раздеть – себя раздеть не сможет. Ладно, с амазонкой я справлюсь сама, разве что с корсетом возникнут сложности. А вот ему бы не помешало: только сейчас я заметила запекшиеся на темной рубашке пятна крови. И сердце вдруг сжалось – так, как никогда раньше, болезненно, щемяще-остро.
– Я помогу вам раздеться.
Анри повернулся ко мне, приподнявшись на локте.
– Ты – что?
– Не смотрите на меня так! – рыкнула я. – А то придушу подушкой.
– Так – это как?
Не знаю как. Слишком тепло для ваших насмешливых глаз. И светло, слишком светло. Я принялась расстегивать на муже рубашку столь свирепо, что чудом не оторвала несколько пуговиц. Ни порезов, ни кровоподтеков на нем не было – либо кровь не его, либо просто шла носом, а вот кожа под пальцами просто обжигала. Потом взялась за брюки – этот гад смотрел пристально, но я не собиралась отступать. Чего я там не видела, в конце концов… А! Все-таки не видела. Помимо воли к щекам прилила краска, потому что во время нашего чересчур тесного знакомства я избегала смотреть на его мужское достоинство. Которое, гм… было внушительным даже сейчас.
В общем, неудивительно, что прошлой ночью я себя чувствовала насаженной на вертел, хотя и… как-то странно это все было. Слишком приятно.
– Только не падай в обморок.
– Еще одно слово, и в обмороке будете вы.
Я отшвырнула брюки, потянула из-под мужа покрывало, а потом набросила на него по самый подбородок. Если уж он желает спать голым, пусть хотя бы прикроется.
С амазонкой и бриджами дела пошли хорошо, а вот с корсетом – не очень. Я завела руки за спину, пытаясь нащупать шнуровку, мне даже удалось схватиться за ленту, но тут пальцы свело судорогой.
– Ай!
– Помочь? – донеслось из-за спины.
– Сама справлюсь!
Справлялась я минут двадцать – руки заломило так, что мало не покажется, но шнуровка отказывалась поддаваться. То перекручивалась, то тянулась не в ту сторону, то… Я дернулась, почувствовав руки Анри на спине, но шнуровка мгновенно ослабла, и я вздохнула с облегчением.
– Смотреть на твои мучения больше не было сил.
– Я бы справилась!
– Не сомневаюсь. Время до рассвета еще есть.
Прикосновения к плечам отзывались сладкой волнующей дрожью, я даже позволила ему помочь стянуть нижнюю рубашку и потянулась к сорочке, но Анри перехватил мою руку.
– Сегодня ты спишь обнаженной.
Извращенец.
Я вздохнула, но сопротивляться не стала. Свернулась клубочком и позволила ему бесстыдно подтянуть меня к себе. От прикосновения тела к телу по коже шел горячечный жар, а его дрожь невольно передавалась мне.
– Вам нужно зелье для…
– Все что нужно, у меня уже есть.
По сравнению с ним я напоминала ледышку. Как странно – чувствовать слабость рук обычно сильных объятий. Анри уткнулся носом мне в шею, я же настолько вымоталась, что даже это не смущало. Равно как и то, что при желании он может взять меня одним движением. Сама мысль об этом невероятно возбуждала, даже сквозь пелену усталости. Кажется, бесстыдство – это заразно.
– Пойдем! Да пойдем же, упрямая скотина!
Голос слуги оборвался недовольным ржанием Демона. Надеюсь, он его не затопчет, потому что проверять сил уже нет.
– Что там за?… – глухой голос Анри и его дыхание, щекочущее шею.
– Это Демон.
– Демон?
– Мой конь.
Минутное молчание, тишина показалась блаженством. Я уже начала проваливаться в сон, когда услышала:
– Если у нас когда-нибудь будет собака, ее назову я.
17
В пасмурный день сложно понять, давно ли рассвело и какой пошел час. И уж тем более просыпаться рядом с обнаженным мужчиной мне еще не доводилось. Особенно когда он прижимается к тебе, его рука покоится на твоем животе, а дыхание обжигает шею. Особенно когда ты тоже голая, потому что продалась в добровольное рабство за возможность отдыхать от мужа через день и делать что душе заблагорассудится. Судя по тому, как у меня все затекло, за ночь я ни разу не повернулась – как отключилась вчера в постели, так и лежу. Жар у Анри спал: по крайней мере, он больше не напоминал печку, которую завалили углем, но его объятия не становились менее обжигающими.
Близость с ним разжижает мозги, в этом я уже убедилась. В мужском седле, значит. Позабыв про лечебные узоры, значит. Ладно хоть голова на месте, хотя сейчас я в этом сомневалась. Да, тут есть о чем подумать. Мне кажется или я собиралась с ним разводиться? Только мой вчерашний поступок никоим образом не способствует продвижению к цели.
Так, надо тихонечко отодвинуться. Пока муженек спит и относительно безвреден для моего разума и тела. Я осторожно перевернулась на живот и начала медленно выползать из-под его руки. Чуть-чуть в сторону. Еще чуть-чуть. Во-от так. Еще капельку. Я уже представляла, как сижу в ванной, благополучно смывая с себя пыль дорог и мысли о ночной глупости.
– Куда?
Я чуть не подпрыгнула прямо на кровати, а меня снова подтянули к себе. Все старания насмарку!
– Как спалось?
Замечательно! Мне не снились вы, мне вообще ничего не снилось.
– Прекрасно.
– Я рад.
Горячие губы коснулись моего плеча, и я вздрогнула. А потом Анри потерся о спину колючей щекой, подушечками пальцев погладил живот. Тело отозвалось на ласку мгновенно: соски затвердели, между ног стало горячо. Захотелось запрокинуть голову и прижаться к нему всем телом. Стыдно, как же это стыдно! Как Луиза вообще может говорить о чем-то подобном… так спокойно?