о с нами ты сможешь раскрыться по-настоящему. Преобразиться.
– С кем – с вами?
По телу проходит дрожь. Страх лишает воли, заставляет чувствовать себя загнанной дичью. Если я не справлюсь со страхом, с ним я не справлюсь тем более.
– Ты нравишься мне все больше и больше, милая.
А еще он слышит мои мысли, как свои. Пока он сидит в моей голове и сосредоточен только на мне.
– Эрик, верно?
– Он назвал тебе мое имя? – дрожащий от ненависти фальцет. – Удивительно.
– И здорово тебе наподдал.
По коридору снова проносится смех – звенящий, как бряцанье краденых ложек в подоле горничной.
– Он за это заплатит, можешь не сомневаться. И поверь, ему будет гораздо больнее, чем было мне.
Холодок бежит по ногам, проникает в самое сердце, шорох за спиной – поворот, но перед глазами снова только длинные ряды факелов. Неведомая сила толкает вперед, и я лечу прямо в огонь. Не успеваю даже закрыть лицо, когда оказываюсь на полу. Темная зала, в которой нет дверей – только витражные окна, сквозь которые течет трепещущий лунный свет, разбивающийся на разноцветные калейдоскопные узоры на плитах.
– Что тебе нужно?
– Ты. Целиком, Тес-са. Ты должна была стать моей, и ты станешь. Ра-но… или позд-но…
Голос доносится из-под высокой сводчатой крыши, рикошетит от стен, летит по залу, певучий, невесомый, срывающийся на какой-то понятный ему одному мотив.
– Ты безумен.
– Это де Ларне тебе сказал?
– Об этом рассказали твои послания. И все, что ты творишь сейчас.
– Я просто хочу тебя предупредить… Предостеречь… ми-ла-я…
Легкое, едва уловимое прикосновение к шее, но рядом, разумеется, никого нет.
– Что ты знаешь о своем муже?
Безумие. Это действительно безумие.
На осветленных луной стенах проступает темно-красная надпись, точно кровь струится из камня.
«В лесу ты была ненасытной грязной девчонкой».
Вздрагиваю, дергаюсь, как от удара.
– Да, я был там, и видел все. От и до… – теперь его голос дрожит, как струны под смычком неумелого скрипача. – Но подо мной ты будешь кричать громче, Тес-са. От боли. От страха. А когда ты сорвешь себе горло… я возьму тебя так жестко, что ты неделю не сможешь ходить.
Внушение. Ментальные атаки. Я перебираю все, чему учил отец, но к такому меня не готовили. Сильное сознание сложно подчинить, Итан обломал на мне зубы, да и Эрик ни за что не сунулся бы с таким наяву, но сейчас… Я не могу сосредоточиться, чтобы вышвырнуть его из головы. Правда, у любой ментальной атаки есть один существенный минус: они работают на обе стороны. Нельзя влезть в чье-то сознание, не раскрыв при этом свое.
– Умница моя.
От нежности и восхищения в его голосе страшнее, чем от самых мерзких угроз.
Нельзя бояться. Нельзя позволить себе снова скатиться в страх, иначе…
– Тебе нужна была моя вещь, чтобы все это провернуть.
– У меня есть кое-что твое. На ней остался твой запах… твой умопомрачительный запах…
Обложка книги Миллес Даскер в лунном свете выделяется черным пятном. Она лежит на каменном полу залы, порожденной фантазией Эрика. Всевидящий! Как он ее заполучил?
– Пусть это останется моим ма-аленьким секретом.
Я должна добраться до тьмы. Что во сне, что наяву – смерть всегда со мной. Холод…
Мир перед глазами задергался, точно кто-то двигал картинку туда-сюда.
– Как же ты меня заводишь, Тес-са. Думаешь, сможешь от меня избавиться?
Не думаю. Знаю.
Просто нужно понять, как это сделать.
Тлен. Мрак. Холод.
Я пыталась дотянуться до грани в собственном сне, но тщетно. Сознание отказывалось подчиняться. Он безраздельно владел им – как коллекционер бабочек, отпускающий насекомое на краткий миг только для того, чтобы пришпилить к бархату булавкой.
Томик, который я прятала в гостиной Винсента, чуть сдвинулся в мою сторону, точно его коснулись пальцы невидимого кукловода.
Там, по ту сторону сна, Эрик наверняка держал книгу в руках.
– Не просто держу. Я дышу ей… Дышу тобой.
Меня передернуло.
– Я верну ее тебе, когда придет время. А пока… страница двести четыре, пятая строчка сверху. Открой!
Я поднялась. На негнущихся ногах приблизилась к книге, подняла осторожно, точно она могла ужалить. Дрожащими пальцами переворачивала страницы, шагнула в полоску лунного света – строчки не разглядеть в темноте. В полумраке все они казались нечеткими, смазанными, но я все равно прочла: «Миледи, тайны вашего мужа способны погубить не только его, но и вас».
– Продолжай искать. – Звенящим шепотом справа. – Ищи ответы в своем прошлом. Смотри по сторонам. – А теперь слева. – Внимательнее. – И снова справа. – Присмотрись к друзьям. Игра началась, Тес-са… Передай де Ларне, что игра началась. Справишься?
Он понизил голос до едва различимого шепота.
– Мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь. Я знаю, как папочка воспитывал тебя…
Нет, только не это… Нет!
Перед глазами возникает отец – высокий, с темно-русыми волосами. Во взгляде – точно разворошенные во льду угли – холодная ярость.
«Мы с тобой похожи больше, чем ты думаешь».
Я стремительно рванулась в сознание Эрика. Зацепилась за образ: пляшущие огни свечей, стянувшиеся в угол, куда забилась я. Или Эрик. Теперь я – это он. И мужчина, стоящий передо мной – шатен с голубыми глазами, напоминающими кристаллики льда – мой отец. Я боюсь или мы боимся? Все это напоминает сумасшествие. Страх собирается в груди тугим комком, мешает дышать, холодом расползается по телу. А потом меня пронзает боль: ему даже не нужно ко мне прикасаться, достаточно просто смотреть. Каждая клеточка тела бьется в агонии, в моем-нашем воспоминании хочется кричать, но сил не хватает даже на вдох.
Боль уходит, на смену ей как щелчок хлыста – короткий отрывистый приговор:
«Ты ничтожество».
Замешательство – не мое, Эрика. Достаточное для того, чтобы окунуться в холод собственной силы. Оказывается, во сне грань мало чем отличается от реальной. Я нырнула в нее точно в студеное озеро, с головой. Глубоко вздохнула, концентрируясь на бьющемся внутри сердце, в котором кипела тьма. Никто. Никогда. Не будет мной управлять!
– Пошел вон!
Призрачные витражи задребезжали, стекло взорвалось, осыпаясь мерцающей искрящейся крошкой. Тьма брызнула с кончиков пальцев, расползаясь в разные стороны, заполняя собой пространство, и я направила всю ее мощь на сознание невидимого противника. Стены поплыли, реальность исказилась. Виски пронзила боль, перед глазами замелькали искры.
– Вон из моей головы!
Хриплый вой Эрика – получилось!
Сдавив голову дрожащими от напряжения руками, я представила комнату, в которой заснула. Склоняющегося ко мне Анри, низкий, ставший уже почти родным голос, сильные уверенные объятия. Золото, лаванда и шоколад. Там, в реальности. Там мой мир. Там моя жизнь. И я рванулась к нему. Разумом, сердцем, душой.
Свободна!
Вынырнула в явь точно глотнула свежего воздуха. Хрипло вздохнула, всей грудью, комкая мокрые от пота простыни. Чернильная тьма на небе уже растаяла, сменяясь предрассветной синевой, комната плавала перед глазами. Я вскочила с кровати, пошатнулась, но удержалась на ногах. Шатаясь, доковыляла до окна и с наслаждением вдохнула теплый воздух – ваниль, корица, горьковатый дым, пыль. Наплевать: он живой, не затхлый, как в подземелье из сна. Не сгорающий в пылу чадящих факелов смрад, не гниль запечатанной залы.
Сердце понемногу замедляло бег, но легче не становилось. Привалившись щекой к прохладной стене, я обхватила портьеру. Дрожало все – от кончиков пальцев на ногах до последней поджилки. Никто и никогда не вламывался в мое сознание, никто не обращал против меня магию – сильную, древнюю, облеченную в безумие вседозволенности. Сегодня я справилась, но что будет дальше?
– Тереза!
Дверь распахнулась, Анри бросился ко мне.
Какие же дикие у него глаза… никогда не видела его таким. Он схватил меня за плечи, встряхнул, вглядываясь в лицо. Усилием воли я заставила себя разжать ледяные пальцы, отпустила портьеру и посмотрела на потускневший браслет. Черные прожилки расползались по золоту, как яд по крови. У него – тоже. Почему-то оказалось неимоверно трудно просто перевести взгляд на его запястье.
– Тереза, что случилось?
Он прижал меня к себе, согревая. Какие же сильные у него руки…
Я хотела ответить. Даже подняла на мужа глаза.
И рухнула во тьму.
26
– Ну напугала ты меня сегодня, – голос мужа доносился сквозь звон в ушах, далеким отголоском. Я кивнула и взялась за приборы.
– Приятного аппетита.
Если честно, еле проснулась. Стоило разлепить веки, как голова взорвалась болью, а потом на нее словно надавила невидимая рука, вжимая в подушку. Перед глазами плавало встревоженное лицо Анри, поэтому я собрала последние силы, соскреблась с кровати и отправилась умываться. А после настояла на завтраке в столовой, чтобы не вызывать подозрений. В памяти еще слишком свежи воспоминания о том, каким я увидела мужа после встречи с Эриком: серо-зеленое лицо, запавшие глаза. И кровь, капающая на рубашку. Не хотелось, чтобы он снова совался к этому психу и тем более использовал силу. Каждый всплеск мглы отнимает у него годы жизни, а Эрик играет магией, как ребенок солдатиками.
В приоткрытое окно врывался напитанный жарой воздух. Несмотря на это меня знобило так, что зуб на зуб не попадал. Вилка и нож предательски задрожали, звякнули о тарелку, и я поспешно вернула их на место. Нет, не стоит даже и пытаться, меня вывернет первым же съеденным куском. Или подавлюсь первым глотком, поэтому пусть лучше сок остается там, где он есть – то есть в стакане.
– Тереза, как ты себя чувствуешь?
Анри сжал мою руку, на столе остывал нетронутый завтрак.
– У меня сегодня не самый лучший день… Если ты понимаешь, о чем я.
Мне повезло, что так совпало. Женское кровотечение, посетившее сразу после обморока, разрывающийся от боли низ живота, бледность, темные круги под глазами и все как полагается. Иначе вряд ли удалось бы сохранить случившееся в тайне. Кошмары некромагов – слабая отговорка. Иногда во сне, когда сознание расслабляется, мы неосознанно уходим на грань. Такое случается редко, но если случается, не вытягивает столько сил. Я же после встречи с Эриком едва держалась на ногах. Меня тошнило, шатало, голова напоминала котелок, по которому всю ночь лупили поварешкой.