— И очень жаль!
— Давайте, еще чаю заварю
— Спасибо, сама заварю, посидите хоть немного спокойно. А если здесь, в Песках, никто никакого бизнеса не завел, значит, Флориан отдал все накопленное кому-то чужому?
— Может, и так... — засомневалась Ядвига. — В те времена много говорили о кооперации с немцами, собирались брать у нас всю сельдь на переработку, на паях. Вальдек еще спрашивал, может, и нам стоит войти в долю, но я была против. А Флориан мог и клюнуть, он ведь жадным был.
Что ж, вряд ли от Вальдемара я узнаю больше. И если состояние Флориана в самом деле потеряно, его вдова тоже ничего не знает. Ага, вот еще о чем хотела расспросить Ядвигу.
— Давно хочу спросить пани, все не представлялось случая. Кто теперь живет в доме напротив? Те самые люди, владельцы сарая, который стоял на этом месте?
— Да нет, — рассеянно ответила Ядвига. — Те давно куда-то подевались. Кажется, продали участок своим родственникам, так люди говорили, но я не уверена.
— А вы видитесь с новыми соседями?
— Специально не встречаюсь, времени нет, да и неинтересно, а в ту сторону у нас окна не выходят, так я их мало когда и вижу. Разве что в гараж пойду или на веранду выйду, но не до того мне, чтобы просто стоять и глазеть по сторонам.
И в самом деле, дел у Ядвиги было невпроворот, в основном в доме. На веранде она бывала только летом, когда кормила там своих квартирантов, а у гаража чистила рыбу. Целые тонны рыбы, до соседей ли ей?
— Люди иногда говорят интересные вещи, — сделала я попытку потянуть за язык свою хозяйку.
— Да люди о них как раз почти ничего и не говорят, потому как сами не знают. Вроде бы приезжали и жили в этом доме разные знакомые или родственники хозяев, а сейчас, сдается мне, какая-то женщина живет, молодая. И странная. Я в магазине слышала, вроде бы эта девица ни с кем не общается, сторонится людей. И знаете, возможно, я глупость скажу...
Ядвига нерешительно остановилась, не зная, стоит ли продолжать, и уставилась в окно на четырех котов, трудолюбиво выколупывавших из запутанных сетей ошметки рыбы. Я терпеливо ждала. И дождалась.
— Как-то раз возвращалась я из магазина, а передо мной шла эта самая девушка. И вроде от кого-то пряталась. Вдруг ни с того ни с сего бросилась с дороги в лес и за дерево встала. Я даже испугалась — в чем дело? Оглянулась — ничего страшного, за мной шли трое рыбаков, наши, местные, с чего ей прятаться?
— А вы можете назвать этих рыбаков, пани Ядвига? Рассмотрели их?
— Да, конечно. Молодой Ростек, сын старухи Ростковой, да вы его знаете, потом Люлик, его пани тоже знает, и Терличак, а больше никого.
Очень мне все это показалось интересным, а почему интересным — и сама не понимала. Что мне за дело до девушки, проживающей в доме напротив нашего? А вот интересно, и все тут! Должно быть, это ее я в лесу встретила. Она еще кабана испугалась. Ну и что с того? Испугаться дикого кабана может любая горожанка, в этом еще нет ничего странного. Я припомнила ее лицо и пробормотала:
— Любопытно, любопытно. Знаете, на днях я встретила девушку, теперь думаю — ту самую, что живет в доме напротив, про которую вы рассказали. Она в лесу на кабана наткнулась, мы вместе до дороги дошли. И показалось мне, что я где-то видела ее раньше. Не знаете ли случайно, как ее зовут?
К моему удивлению, Ядвига знала.
— А как же, Мария Петровская она. А почему знаю — так опять же через магазин. Из-за почтальона. Зашел в магазин и спросил, нет ли тут Марии Петровской, в доме номер семнадцать проживает, он видел, как она выходила из своего дома, а он всех помнит в лицо, пани тоже. Сказал, только на минутку зашел к Лойкам, письмо отнес, а той уже нет, вот и подумал — не иначе как зашла в магазин.
— Мария Петровская... нет, первый раз слышу, — отозвалась я, хорошенько подумав. — Ну ничего, встречу, спрошу ее, а то всегда злюсь, когда чего-нибудь не могу вспомнить.
Девушку мне удалось увидеть только потому, что я вышла из дому на редкость поздно — около девяти утра, а не на рассвете. Проспала, самым позорным образом проспала. Ладно уж, в конце концов, я не деревенская жительница, выросшая среди кур и коров, которых надо кормить и доить спозаранку, так что здешнее вставание ни свет ни заря не вошло еще у меня в привычку. Я уже поднялась по тропинке, обернулась на оставшийся внизу поселок и увидела, как девушка выходит из своего дома. Вышла, заперла за собой дверь, взглянула на дорогу и замерла. Метнулась за дом, осторожно выглянула из-за угла и кинулась в лес. Потом вскарабкалась по крутому склону дюны и скрылась.
Весьма удивленная, я проследила за взглядом девушки и увидела Терличака, который остановился недалеко от гаража Вальдемара и уставился на ее дом. Так этот проклятый Терличак и ей не дает спокойно жить? Хорошо хоть, на пляже его сейчас нет, не будет под ногами болтаться.
И я быстрым шагом направилась по тропинке, успев заметить девушку наверху. Вот она наверняка не спешила к морю, шла в противоположном направлении. Что ей делать в лесу? Во всяком случае, я за ней не последовала.
Синоптики оказались правы. Ветер поднялся внезапно, дул все сильнее, и на следующий день уже бушевал неплохой шторм. Хорошо, Вальдемар успел убрать сети. Терпения у меня хватило на целых два дня, но ждать у моря погоды... К тому же холодный апрель кончился, приближался теплый май. Пора было возвращаться в Варшаву.
Костик уехал днем раньше. И хотя мы очень мало общались, я с удивлением почувствовала, что, кажется, успела к нему привыкнуть...
* * *
Вернувшись в Варшаву, я сразу поняла — Орешника дома нет. Разговаривая по телефону, я в окно рассматривала фасад его виллы: не светилось ни огонька, хотя уже здорово стемнело. И как это я позабыла расспросить о семье Орешника, жене, детях! Возможно, живет один. Думаю, в таком огромном доме не обойтись без служанки. А теперь вот гадай...
Ну что уставилась, что гадаю, зачем лезу в эту аферу? Из-за золотой мухи, конечно же. А тут еще Терличак с его намеками, не могли они не встревожить. Нет ничего хуже сплетен, разве что чума, а подлый шакал делал все, чтобы приплести меня к преступлению. Глядишь, кто-нибудь и поверит. Нет, я сама должна внести ясность в запутанное дело, насколько у меня хватит сил.
Я позвонила Тосе и Адамчику. Последний сообщил, что у Орешника были жена и дочь, еще школьница, так что в данное время года кто-то должен быть в доме. А если нет, то он, Адамчик, ничего не может поделать. Потом позвонила Ане, договорилась встретиться завтра, ибо непонятные действия Пупсика и его смерть при подозрительных обстоятельствах представлялись мне не телефонным разговором.
После чего я взвесила привезенный янтарь. Одиннадцать с половиной килограммов!
А на следующий день, привыкнув к ранним вставаниям, не выдержала. Проснулась в несусветную рань, в полседьмого, извлекла свой станочек, прикрутила первую попавшуюся под руку насадку, выбрала средних размеров янтарик, глубоко вздохнула и нажала кнопку.
Ну и снова началось...
Заработавшись, на встречу с Аней успела лишь потому, что от янтаря меня оторвал телефонный звонок. Звонил Костик.
— Ага, приехала! — обрадовался он. — Я так и думал, потому как там бушуют ветры. Видишь, я уже немного стал разбираться в янтарных закономерностях.
— Приехать-то приехала, но меня как бы и нет, — сразу оговорилась я. — Для мира я не существую.
— А в чем дело?
— Приступила к очистке янтаря.
— Корку стесывать лучше всего... — начал было он меня поучать, но я его перебила:
— Фрезами очищается замечательно. Сейчас я обрабатываю... погоди, посчитаю...
Подсчитала разбросанные вокруг кусочки уже очищенного янтаря, и аж дух захватило.
— Езус-Мария! Сорок шестой!
— Ну и чего испугалась?
— Да ничего особенного. Только сейчас заметила, что вокруг делается.
— Так ты чистишь янтарь в комнате?! — ужаснулся Костик.
— А где же еще?
— Ну, знаешь! Не ожидал такого даже от тебя. Надо бы посмотреть. Ты разрешишь заскочить ненадолго? Сейчас полпятого...
— Что?! — возопила я не своим голосом.
— Через минуту полпятого, — робко повторил Костик. — Что еще случилось?
— Господи, мне надо бежать! Нет, сначала переодеться... и умыться. О боже, и причесаться, вся голова засыпана... Ладно, давай в восемь, к тому времени я уже вернусь.
Бросив трубку, помчалась в ванную, взглянула на себя в зеркало, и тут меня заклинило.
Такой себя еще не приходилось лицезреть. Все — волосы, брови, ресницы и декольте — было густо припудрено янтарной пылью, так что я выглядела как желтушное привидение. Смоется ли желтое безобразие обычной водой с мылом? Может, надо оттирать растительным маслом? Нет, скорее уж понадобится скипидар. Да где я его возьму, скипидар! Правда, есть мастика для пола, вроде на скипидаре, вымазаться мастикой?
Поразмыслив, мастику я отмела. Лицо и шею отмыла водой и мылом, волосы кое-как вычесала с помощью щетки, наверняка не стали чище, но пыль уже не так заметна. И похвалила себя — умница, сообразила переодеться в халат.
На встречу с Аней в кафе на Роздроже явилась секунда в секунду, все еще подхихикивая при воспоминании об устроенной в квартире катастрофе.
Аня была удивлена и даже шокирована.
— А мне показалось, ты хотела поговорить о смерти Казика? — неуверенно поинтересовалась она. — Нет, не может быть, чтобы это тебя так смешило. Что-нибудь случилось?
— Вот именно! Я занялась шлифовкой!
— Чем?!
— Попыталась сделать предварительную шлифовку собранного своими руками янтаря. Да заодно и окончательную. И знаешь, что из этого получилось?
Поскольку Аня тоже любила янтарь, прошло не менее получаса, прежде чем мы обе оказались в состоянии приступить к деловому разговору.
Начала я издалека, нужно же было ввести подругу в курс дела. По мере того как я знакомила ее со всеми происшествиями на Вислинской косе, на щеках Ани все ярче проступал румянец, а к концу повествования она даже дышать перестала.