– На кой… – начал было Вильхельм, но, поймав строгий взгляд Элен, откашлялся. – Мне не нужен чай, достопочтенная кирия Элен. Могу ли я попросить вас быть столь любезной и принести безмерно уставшему капитану много, очень много рома?
– Так последний ром мы выпили ещё два дня назад вместе с кириосом ди Эмери, – Элен попыталась разглядеть что-то в черновиках Вильхельма. – И с каких это пор вы стали капитаном?
– Сразу, как закончился ром!
Вильхельм взглянул на Элен снизу вверх и уловил явные, раздирающие душу сомнения и противоречия, а также полыхающий внутри неё пожар, который ощущался и безо всякой магии.
– Ох, милая Элен, признаться, не ожидал от вас такой прыти, хм-м…
Пират попытался фривольно огладить её по талии, но Элен вдруг ударила его ладонью по щеке. Да так хорошо, наотмашь, что в голове у Вильхельма даже что-то зазвенело.
– Вы негодяй и пират! – высоким голосом воскликнула она, едва не разбив к демонам принесённый ею же чайный сервиз. – Как вы могли?!
– Как я мог… что? – Вильхельм тоже поднялся, разом став выше Элен на две головы, и с этой высоты уставился на достопочтенную кирию, которая не торопилась в ужасе сбегать, а с вызовом замерла перед ним. – Это было весьма нахально с вашей стороны, вы не считаете?! Врываться в мою каюту, предлагать этот ваш… чай, чтобы потом бить меня по лицу и сыпать обвинениями. Между прочим, лично вам я ничего плохо не сделал! Уж если на то пошло…
– Мне – нет, – отрезала Элен, дрожа как травинка на ветру, но упрямо поджимая губы. – Но то, то… То, что мне попалось из ваших, простите, бумагомараний, оно просто… отвратительно! – голос кирии упал на октаву, когда она наконец заговорила о том, ради чего осмелилась ворваться в каюту пирата. – Вы порочите честь моей госпожи, Агаты ди Арс, и я обязана…
– Аха-ха, – радостно рассмеялся Вильхельм, обходя Элен по кругу, пока та цеплялась руками за столешницу и таращила на него угрожающий и испуганный взгляд сразу. – Так, стало быть, вы прочитали моё творчество?! Я польщён, я польщён…
– Кириос ди Морен!
– Как вы умудрились это сделать, если я не покидаю каюту уже несколько дней?
– Ваши проклятые листочки унесло ветром, не надо было выкидывать их из окна, – просипела Элен, затравленно глядя на него и не в силах хоть на миг отвести глаза от его обманчивого взгляда. – И один из этих… из этих… О боги, из этого вашего творчества, – выдавила она наконец, ещё больше покраснев. – Он попался мне на глаза! А я, вы знаете, отдаю дань уважения такому прекрасному и богоугодному делу, как чтение! Но то… То, что вы посмели написать! Это просто! Просто…
– Спокойно! Спокойно, – Вильхельм вытянул руки вперёд, чтобы Элен хоть ненадолго остановилась. – Тише, Элен, иначе вы попросту лопнете от негодования.
Кирия Элен замахнулась было для новой пощёчины, но теперь разница в росте играла не в её пользу, и Вильхельм, веселясь, ухватил её за пальцы.
– О, вы ещё не видели мою новую историю…
Элен неожиданно прытко вывернулась, а потом быстро подхватила из небольшой стопки бумаг верхний исписанный лист и в пару движений ретировалась подальше от Вильхельма и стола, возле которого он ходил, как большой хищный волк.
– Это… это отвратительно! – она пробежала глазами дальше. – О! Какой стыд! Я немедленно это уничтожу! Я даже никому не могу сказать, что вы…
– Что ты творишь, женщина? – Вильхельм резко подошёл и выхватил из рук Элен лист, который она успела скомкать. – Целое утро работы, между прочим!
– Я не позволю порочить честное имя моей госпожи! Нельзя, чтобы хоть кто-то увидел, чем вы тут занимаетесь, потому что…
Элен рванула бумагу из его рук и оторвала кусок, на котором ещё можно было что-то разобрать.
– Тогда у неё было другое имя.
– То, что вы написали, – наглая ложь!
– Я попрошу! Это лишь небольшое преувеличение, художественный вымысел.
– Это безграмотно, ужасно, пошло и… просто… просто… – продолжала бессвязно лепетать Элен, растеряв весь свой словарный запас, но не прекращая перечитывать оставшиеся строки и снова краснея.
Вильхельм вырвал у неё из рук и этот рваный кусок записей и сердито сверкнул глазами. Ну да, он в подробностях расписал всю сцену пойманной в плен Агаты, начиная с момента привязывания её к мачте и заканчивая тем, что их маленькая «сделка» получила некоторое отличное от действительности… продолжение.
Вильхельм бережно расправил смятую бумагу.
– Не так уж и безграмотно! – обиделся он.
Написано оно было, кстати, во всех художественных красках, которые могли прийти в голову довольно высокообразованному пирату, повидавшему на своём веку гораздо больше, чем одна «монашка». Подумаешь! Это она ещё не видела, что творится в портовых городках, когда туда причаливает большое судно с целой ватагой озабоченных моряков.
– Не просил совать ваш нос куда не следует.
– Это непотребство само попало в мои руки, – возразила Элен, упираясь оными в бока и только сейчас, кажется, осознавая, что вломилась в каюту не просто нахального пирата и негодяя, но и, вообще-то, довольно сильного мага. – И я прошу… Нет, я требую, чтобы вы прекратили это немедленно, а не то…
– А не то вам придётся признаться, что вам понравилось, – и пока кирия Элен возмущённо то краснела, то бледнела, он продолжил: – Признайтесь, вам тоже ужасно скучно на этом судне уже вторую неделю. Мы никак не дойдём до порта, где мне были обещаны мои корабли, капитан ди Арс ужасно занят своей новобрачной супругой, а с кириосом ди Эмери мы уже обсудили все дела, какие могли! Чем ещё заняться долгими вечерами, если меня даже к штурвалу не хотят пускать, изверги? – горестно вздохнул Вильхельм, возвращаясь к столу и бережно расправляя свои записи.
Усевшись в кресло, он снова взялся за перо, посмотрел на растрёпанную Элен и задумчиво спросил, покусывая кончик:
– Хотите, про вас что-нибудь напишу?
В возмущении она подбежала к столу и схватила со стола все бумаги, на которых можно было хоть что-нибудь написать. Подумав, прихватила даже папку от бумаг и чернильницу, а потом резко выскочила из каюты, как-то умудрившись при этом хлопнуть дверью так, чтобы дерзкий, гадкий, невыносимый пират всё-всё понял!
Но дерзкий, гадкий и страшно невыносимый пират успел крикнуть ей вслед:
– Не бойтесь, Элен! Обещаю, это будет в меру прилично и даже без ошибок!
Год спустя
– Найра! Где ты? – Агата ди Арс ужасно опаздывала, и, как всегда, в спешке ничего не могла найти. – Где мои чулки?
Она в раздражении заглянула под кровать, удерживая падающие на лицо волосы. Даже причёску ещё не успела сделать!
Все утро Агата провела за проверкой бумаг, переданных послом от Орхана. Они успешно торговали уже год, корабли курсировали между Энарией и Шарракумом с регулярностью, вызывающей зависть у других торговцев. Пару раз Орхан пытался хитрить и использовал уловки, выторговывая особые условия или выгоду, а то и пытался увильнуть от чёткого исполнения договора. Казалось, он испытывает её на прочность.
И если сначала Агата ди Арс упускала такие оплошности или закрывала на них глаза, не чувствуя за собой достаточной уверенности, чтобы поставить ануарского наглеца на место, то в последний раз ей удалось отстоять свои права на поставку зерна по выгодной цене. А заодно и послать своему дорогому несостоявшемуся мужу небольшой подарочек с очень тонким намёком на ту степень досады, которую она испытывала по поводу его неуважения.
Всего лишь отрубленную голову его посла – по счастью, не похожего на Хайрата, а весьма дородного и уважаемого ею человека. Голова была сделана из воска, почти как настоящая!
Агата несколько вечеров веселилась, предвкушая, как Орхан аль Гаффар получит щедрый дар. Прошло несколько долгих недель, прежде чем она дождалась реакции на подарок. В ответ темноглазый ануарец с тягой к дурманящим зельям прислал такой же «милый» сувенир: почти полностью обнажённую танцовщицу, искусно вырезанную из сандалового дерева и ужасно напоминающую саму Агату и её незабываемый танец в золотых цепочках.
К подарку прилагалась короткая записка, написанная на ануарском и даже после недель плавания хранящая запах лавандового масла и базилика:
«Ты, как всегда, прекрасна, али айиза. Мы всегда можем обсудить недоразумения лично… Двери моего дома открыты для тебя».
Сначала Джонотан порывался швырнуть её вместе со статуэткой в камин, но в итоге забрал деревянную фигурку себе и поставил в глубине книжного шкафа в их спальне.
Сам он лишь раз возглавил небольшую флотилию, идущую с товарами на Восток, сразу после подписания договора. Было невыносимо несколько месяцев проводить вдали от Агаты, зная, что половина города ей завидует, вторая половина восхищается, и абсолютно все стремятся заручиться расположением новой главы торговой империи ди Эмери.
Кроме того, он взялся помочь с разбором старых архивов ди Эмери и лично ездил в монастырь, где обосновался Сезар, чтобы узнать, какие из сделок были нечестными и разорительными для его бывших партнёров. Агата по мере сил хотела, чтобы тёмное прошлое и ошибки отца не омрачали того, чего они уже добились с Джонотаном и ещё добьются в будущем.
Её муж умел договариваться с людьми, и Агата, которая первое время ужасно боялась совершить ошибку и всё испортить, была рада, что ей есть на кого положиться. Это не мешало ей подтрунивать над тем, что его дар убеждения – чистая магия.
Он взял на себя всё, что касалось подбора команд и фрахтования судов. К тому же у Джонотана оказались весьма интересные связи во многих портах. Он всё больше матерел в переговорах и сделках, и Агата предвкушала новые знакомства и горизонты. Кто знает, куда ещё выпадет возможность отправиться? Только бы без наглых магов. Кстати, интересно, казнил ли Орхан Хайрата?..
– Не это ли ты ищешь? – раздался вкрадчивый голос над ухом.
Агата вздрогнула было и попыталась распрямиться, но Джонотан удержал её, роняя животом на кровать. – Кто-то, кажется, опять за делами забыл про всё на свете.