Когда дело доходило до ткачества, все зависело от местности. Скорее всего, использовались простые ткацкие станки с утяжелением основы. Большинство парусины было тем или иным вариантом саржевого переплетения – готовая ткань выглядит так, будто на ней есть диагональные линии, – исландские ткачи парусины предпочитали саржевое плетение 2×2, а ткачи Швеции и Дании использовали вариант 2×1, или tuskept, во времена викингов[187].
Вес ткани варьировался в зависимости от размера будущего паруса. Для паруса размером около ста квадратных метров ткали тяжелую ткань. Лодкам меньшего размера предназначалась более легкая парусина[188]. Работа требовала много времени. Один метр парусины ткали около двадцати часов. Потом ткань валяли, что стабилизировало ее размер. Это очень важно, если вам нужна ткань, которая будет использоваться в сырых и ветреных условиях. Свойлачивание иногда выполняли с помощью специальных валяльных досок, или ткань просто раскладывали там, куда доходил прилив, придавливали камнями, позволяя потоку воды делать свое дело. Затем валяную ткань растягивали и высушивали. Так как ткали парусину на узких станках, ее полосы, называемые рулонами, для паруса сшивали, чтобы получился канонический квадратный парус. Но и тут были региональные особенности. На Фарерских островах на станках можно было ткать материю длиной около пяти метров, достаточной, чтобы изготовить традиционный местный парус[189].
Завершающим этапом был двухступенчатый процесс, известный как smörring. Во-первых, ткань натирали смесью воды, конского сала или рыбьего жира и охры, земли рыжеватого оттенка. Когда парус высыхал, на него наносили горячий коровий жир или еловую смолу. Жирование помогало сгладить различия между отдельными рулонами, чтобы ветер легко скользил по стыкам. А частички охры закрывали отверстия между шерстяными волокнами. Современные попытки изготовить ткань по точным стандартам викингов показывают, что валяная, но не обработанная ткань пропускает на 30 процентов меньше воздуха, чем ее неваляный вариант, тогда как у полностью обработанной smörred парусины воздухопроницаемость стремится к нулю, существенно повышая ее эффективность в качестве паруса. Эти паруса были так хорошо сделаны, что при правильном уходе могли продержаться от сорока до пятидесяти лет.
Изготовление текстиля и особенно технически сложных парусов требовало больше усилий, чем строительство самого корабля. Считалось, что хватит двух опытных корабелов, чтобы за две недели построить драккар. Чтобы изготовить парус, двум таким же опытным мастерицам требовался целый год или даже больше, в зависимости от требуемого размера[190].
Хотя мы не можем точно сказать, о чем думали строители церкви в Тронденесе, когда затыкали прорехи в крыше старыми парусами, мы знаем, почему они там оказались. Если изготовление парусов было делом всей общины, то и уход за ними был общим делом. В 1309 г. король Хакон V обнародовал закон, который обязывал каждую область ремонтировать и оборудовать один корабль, чтобы использовать его во время войны. Согласно этому закону «парус и прочее оборудование, используемое для защиты страны, следует держать в церкви в соответствии с древней традицией». Сразу можно представить маленькие общины, вместе работавшие над тем, чтобы «одеть» корабль и местных моряков. Это объясняет и разнообразие парусины, и, возможно, то, почему работа была так качественно выполнена: одежду и паруса, сотканные дома зимними вечерами женщинами, скорее всего, предстояло использовать их братьям, сыновьям, мужьям и отцам[191].
Недавние попытки экспериментальной археологии – строительство судов по спецификациям викингов с использованием тех сведений, которые были получены в Тронденесе, – позволили понять, каково было плавать на корабле под шерстяными парусами. Предполагалось, что квадратные паруса викингов окажутся неэффективными, позволяя плыть только с подветренной стороны. Но это не так. Достоверная копия смогла работать под углом пятьдесят градусов, что всего на пять градусов меньше, чем можно было бы ожидать от современного парусника[192].
К другим берегам
«A furore Normannorum libera nos, Domine».
«От ярости норманнов избавь нас, Господи».
В июле 793 г. несчастье обрушилось на монастырь в Нортумберленде на северо-востоке Англии. «И пришли они в церковь на Линдисфарне, – написал позднее летописец, – все разграбили, осквернили святые места своими нечистыми стопами, выкопали алтари и захватили все сокровища святой церкви». Даже святые братья не уцелели: кого-то убили, других утопили в море или увезли с собой, предположительно обрекая на пожизненное рабство. Злодеями, разумеется, были викинги. Шок от их нападения на Линдесфарн разошелся по всему христианскому миру. Алкуин Йоркский, английский ученый, написал возмущенное письмо всем могущественным персонам, которых он мог только вспомнить. «Никогда ранее, – бушевал он в своем послании королю Этельреду, – подобный ужас не случался в Британии, но теперь мы пострадали от набега язычников»[193].
В последующие годы христианской Европе предстояло часто страдать от подобных набегов, и паника распространилась быстро. Эти атаки еще более обескураживали потому, что море считалось защитным барьером, а не способом передвижения. Именно об этом писал Алкуин в письме к Этельреду: «Не приходило в голову, что подобное нападение могло быть совершено с моря». Эта вера была настолько непоколебимой, что многие религиозные обители, как монастырь на острове Линдисфарн, возводились на удаленных участках земли с таким расчетом, чтобы море близко подходило к их стенам. Но это же сделало их идеальным местом для нападений викингов, чьи драккары не нуждались в глубоких гаванях. Если же бой развивался не в их пользу (хотя это, как можно предположить, случалось редко), они могли быстро отступить.
Последовали и другие атаки. В следующем году подверглись нападению монастыри в Уирмуте и Ярроу, где некогда жил Беда Досточтимый. Монастырь на острове Айона атаковали на следующий год, а затем снова в 802 и 806 гг., поэтому он был совершенно разорен. В Портмохомаке в Шотландии (теперь это маленькая рыбацкая деревушка, но в те времена – процветающая религиозная община) при раскопках были найдены свидетельства другого страшного набега: слои пепла и сажи, фрагменты разбитых скульптур, фрагмент черепа с глубоким следом от удара мечом. Мы не можем знать наверняка, но есть основания предполагать, что рука, державшая меч, принадлежала древнему скандинаву[194].
Если помнить о том, какими свирепыми изображают викингов, то странным кажется тот факт, насколько мягкая шерстяная пряжа была важна для их образа жизни. Без нее викинги были бы совершенно другими. Воинственных мореплавателей и их корабли до сих пор окружает романтический ореол, их прославляют в стихах, но шерстяная ткань и те, кто ее производил, были фундаментом их успеха. Даже в XX в. норвежские моряки, уходя в трехмесячное плавание, брали три смены нижнего белья, рубаху, пять пар морских митенок, две пары обычных митенок, такое же количество кальсон и носков, связанных с помощью разновидности крючка (вязание одной спицей). Эта техника известна как nålebinding. Все эти предметы одежды традиционно вязали из шерсти, они нуждались в частой штопке и замене. Особенно удачливые моряки – те, кто мог себе это позволить, – могли иметь и роскошное плотное моряцкое одеяло под названием sjørya. На каждое такое оделяло требовалась шерсть от семнадцати овец.
Исследователи выдвигали множество гипотез по поводу того, почему викинги оставляли свои дома, чтобы исследовать мир. Некоторые предполагали, что развитие производства железа позволило делать инструменты лучшего качества. Другие указывали на рост населения, участие в международной торговле и глобальное потепление, которое привело к более высоким урожаям. Еще одна теория винит во всем саму шерсть. Когда викинги начали больше путешествовать и торговать, их потребность в шерсти тоже выросла. Больше кораблей – больше парусов и больше одежды для моряков, больше тканей – больше овец и земли для их пастбищ. Спиральный рост потребности в земле, овцах и шерсти, утверждают некоторые ученые, в числе которых историк текстиля Лиза Бендер Йоргенсен, был, по крайней мере частично, виноват в агрессивной экспансии викингов на новые земли, такие как Нормандия, Гренландия и Америка[195].
Считается, что для обычного торгового корабля викингов и его команды, включая парусину, одежду моряков и постельные принадлежности, требовалось 200 кг шерсти и эквивалент десятилетнего труда. Для особо большого военного корабля с командой примерно из семидесяти человек цифры становятся чудовищными: полторы тонны шерсти и до шестидесяти лет труда. Производство такого огромного количества ткани – результат труда большого количества людей, преимущественно женщин. Учитывая тот факт, что древнескандинавская овца дает в год всего лишь от 1 до 2,5 кг шерсти и только 500 г из них годятся для парусины, необходимое число овец получается ошеломляющим. По некоторым подсчетам, для норвежского флота эпохи викингов требовалась шерсть примерно двух миллионов овец[196].