Ногай принял решение в очередной раз сменить хана на более устраивающую его кандидатуру — благо у покойного Менгу-Тимура осталось целых десять сыновей. Его выбор пал на юного Токту, которого исследователи характеризуют как самого талантливого и честолюбивого из сыновей Менгу-Тимура. Неудивительно, что Тула-Буга и его соправители подозревали царевича в стремлении занять трон, в результате чего ему пришлось бежать из столицы на восточные окраины Золотой Орды, и он нашел убежище у Билыкчи, сына Беркечара. Ногай вступил с ним в переписку, убедил в своей поддержке и в 1291 г. организовал государственный переворот: он заманил Тула-Бугу вместе с соправителями в свою ставку, где они были схвачены сторонниками Токты и тут же казнены.[100]
Новый хан в течение нескольких лет беспрекословно выполнял все указания Ногая, которые в большинстве случаев сводились к требованиям расправиться с теми золотоордынскими сановниками и родоплеменными вождями, которых бекляри-бек считал своими противниками. Однако в середине 1290-х гг. вокруг Токты стала формироваться довольно сильная оппозиция Ногаю, состоявшая из братьев хана, высших сановников и военачальников. Сам же временщик в это время столкнулся с проблемами внутри собственного улуса и не сумел предупредить сплочение своих противников. Поэтому около 1297 г. Ногай, обеспокоенный тем, что хан может выйти из-под его контроля, потребовал от него избавиться от нескольких советников, среди которых фигурировал некий Салджитай-гурген, являвшийся отцом зятя Ногая и в то же время — дедом Токты по материнской линии. Естественно, хан отказался расправиться с собственным дедом, что привело к открытому противостоянию его с временщиком.[101]
К этому времени Ногай контролировал не только Приднестровье и области Золотой Орды на Дунае, но также и южно-русские степи, и Крым. Поэтому, открыто бросив вызов своему прежнему ставленнику, он уже не стал искать другого претендента на трон, а решил провозгласить ханом себя самого, причем объявил своим соправителем (и, соответственно, официальным наследником) старшего сына Джуки[102] — известны монеты с именами их обоих.[103] Военачальники и родоплеменная аристократия разделились на сторонников хана и бекляри-бека, и возникла опасность раскола Золотой Орды на два самостоятельных государства.
Почему же влиятельный ордынский военачальник и член ханского рода решился на подобные действия? Полагаем, что ответ следует искать в событиях, происходивших в этот период на просторах Монгольской империи. Как мы уже отмечали, Таласский курултай 1269 г. не положил конец существованию империи, но значительно изменил расстановку сил в ней: все улусы стали равными, а власть монгольского хана признавалась номинально, причем в качестве такового одни Чингизиды признавали Хубилая, императора Юань, другие — Хайду, властителя Улуса Угедэя (включавшего в себя Памир и Восточный Туркестан).
Относительный порядок и спокойствие в новых ханствах сохранялись, пока у власти были те правители, которые добились независимости. Но затем этот «сдерживающий фактор» исчез, и в каждом улусе Чингизидов разгорелась борьба за власть. Причем если одни потомки Чингис-хана претендовали на трон улуса в целом, то другие преследовали цель стать правителями собственных независимых владений, имея перед собой прецедент разделения некогда единой империи на пять самостоятельных улусов.
Так, когда первым из них умер чагатайский хан Борак (это произошло уже в 1271 г.), началась многолетняя смута в Чагатайском улусе, в ходе которой на троне сменилось несколько ханов — Некпай, Бука-Тимур и, наконец, Дува, причем двое последних в течение некоторого времени (1270–1280-е гг.) считались ханами параллельно: каждый владел частью улуса. В смуте активно участвовал Хайду, со временем ставший кем-то вроде сюзерена Чагатайского улуса.[104]
В 1282 г. умер персидский ильхан Абага, и хотя трон после него наследовал его брат Тохудар (принявший ислам и имя Ахмад), два года спустя он был свергнут в результате переворота, устроенного Аргуном, сыном Абаги, который в 1289 г. подавил заговор нескольких царевичей-Хулагуидов — Джушкаба, Хуладжу и др. Подобные ситуации возникали в Иране и позднее: в 1291 г. умер Аргун, на трон вступил его брат Гайхату (также принявший ислам и имя Ахмада), которого в 1295 г. сверг и убил Байду, представитель боковой линии Хулагуидов, в свою очередь павший жертвой нового переворота, возглавленного Газаном, сыном Аргуна. Год спустя, в 1296 г., Газану самому пришлось подавлять бунт царевича Сукея.[105]
В Китае (империи Юань) в 1294 г. умер Хубилай, намного переживший всех остальных внуков Чингис-хана, и его наследник Тэмур занял трон только после того, как сумел одержать верх над соперником — собственным братом Каммалой.[106]
Все эти события, казалось бы, не имеющие прямого отношения к Золотой Орде, на самом деле являются отражением общей тенденции. Как видим, практически одновременно во всех государствах Чингизидов исчезло такое средство легитимации власти, как назначение улусного правителя монгольским ханом, и сразу же стали очевидны проблемы, связанные с отсутствием четкого порядка престолонаследия у потомков Чингис-хана. Разные претенденты на власть выдвигали разные основания своих прав на трон, а узурпатором и мятежником признавался не тот, кто имел меньше таких прав, а кто проигрывал более удачливым конкурентам.
Ногай, являясь прямым потомком Чингис-хана (хотя его дед Бувал и был сыном Джучи всего лишь от наложницы), формально имел не меньше прав на трон, чем другие Джучиды. А его основанием претензий на власть было то, что он провозгласил себя «ака»,[107] т. е. старейшиной рода Джучидов, и имел основания быть избранным в ханы как старший в роду.[108] И тот факт, что многие эмиры поддержали его, свидетельствует о том, что подобное основание не противоречило политическим традициям Монгольской империи и входивших в нее ханств.
В результате в 1298 г. состоялось первое сражение между Токтой и Ногаем, в котором ханские войска были практически полностью разгромлены и рассеяны. Хана спасло от окончательного поражения и возможной гибели только то, что Ногай решил не идти сразу на Сарай, а предпочел наказать население генуэзских колоний в Крыму, которые опрометчиво поддержали Токту и изменнически убили внука Ногая, приехавшего к ним собирать дань.
Воспользовавшись этим, Токта стал стягивать верные ему войска, вскоре число его сторонников оказалось столь велико, что даже верные военачальники Ногая начали переходить на сторону хана. В конце 1299 г. на р. Южный Буг состоялось сражение, в котором Ногай был разгромлен и во время бегства убит русским воином, находившимся на службе у Токты. Так погиб золотоордынский «делатель королей», решивший, что влияние и обширные владения позволяют ему самому претендовать на трон в нарушение всех принципов и норм монгольского имперского права.[109]
Интересно отметить, впрочем, что и Ногай не забывал, что Золотая Орда является частью Монгольской империи, и пытался использовать единство Чингизидов в своих интересах. В 1299 г., незадолго до гибели, понимая, что его дело проиграно, он обратился к персидскому ильхану Газану, прося принять его и его людей в подданство — правда, потомок Хулагу оказался очень рассудительным политиком и не захотел вмешиваться в золотоордынскую междоусобицу.[110] Таким образом, даже в своей сепаратистской деятельности, нарушая чингизидские принципы перехода власти, Ногай видел себя носителем монгольских имперских традиций — в той степени, впрочем, в какой это отвечало его политическим интересам и амбициям.
Впрочем, его потомки уже не пытались апеллировать к единству Чингизидов и связали свою судьбу с родовым улусом Ногая на Балканах: его сын и наследник Джуки в 1299 г. даже провозгласил себя царем Болгарии, но вскоре был убит, остальные потомки Ногая также сошли с политической сцены в начале XIV в. Лишь один из сыновей Джуки, Кара-Кисек, уцелел и вместе с некоторым количеством приверженцев поступил на службу к правителю балканской области Видин, став, таким образом, первым из «служилых» Чингизидов.[111]
Глава II.«Золотой век» Золотой Орды
Хан Токта и «вторая империя» монголов
Токта, еще находясь под контролем Ногая, пытался проводить политику нормализации отношений с другими чингизидскими улусами. Так, уже в 1294 г. он заключил мир с ильханом Гайхату, обеспечив паузу в затянувшемся ордынско-иранском конфликте. На рубеже XIII–XIV вв. при активном участии Токты начались переговоры правителей Чингизидских улусов, результатом которых стало восстановление Монгольской империи — уже не просто как союз независимых государств, а вновь — под номинальным верховенством империи Юань. Отныне ее правитель (он же монгольский хан) считался верховным арбитром в случае возникновения споров между владетелями улусов.[112]
В результате в начале XIV в. ильхан Ирана Олджайту (брат Газана) имел основания писать французскому королю Филиппу IV Красивому: «Ныне мы, Темур-каган, Токтога, Чабар, Тога и другие потомки Чингис-хана, мы получили от Неба внушение, умирили, благодаря покровительству Неба, взаимные упреки (которые длились) до сего времени целых 45 лет, объединили наше государство (улус) от восхода солнца до моря Талу и приказали соединить наши почтовые сообщения. Мы взаимно связаны словом, что если некогда кто-нибудь из нас будет думать иначе (т. е. будет интриговать), то все мы общими силами будем защищаться против него».