уть достаточно успешные боевые действия в Сирии против египетских мамлюков, опасаясь удара в тыл от Золотой Орды.[129]
В 1304 г. на персидский трон вступил Олджайту, брат Газана, поначалу поддержавший идею «второй империи» и заключивший мир с Токтой. Однако золотоордынский хан уже в следующем году направил посольство в Египет, призывая султана выступить против Ирана.[130] Это посольство не добилось своей цели, однако уже в 1308 г. боевые действия Золотой Орды против Ирана возобновились — на этот раз по инициативе Олджайту, предпринявшего вторжение в джучидские владения. По-видимому, ильхан решил, что золотоордынский хан слишком вовлечен в смуту в Синей Орде, и счел это удобным моментом для нападения. Однако Токта успел перебросить часть войск в Азербайджан и не допустил глубокого вторжения иранских монголов в свои владения. До самой смерти Токты в 1312 г. отношения с Ираном оставались напряженными, но открытых боевых действий не велось: подобно своим предшественникам, Токта поддерживал союз с египетскими мамлюками, которые в начале 1310-х гг. активизировали военные действия в Сирии, что не позволило Олджайту продолжать войну с Улусом Джучи.[131]
Европейская политика Токты, в отличие от восточной, была менее активной — в первую очередь потому, что после поражения и гибели Ногая ряд восточноевропейских государств, ранее признававших вассалитет от временщика (в частности, Болгария и Сербия), обрел независимость. И хан, имевший немало проблем в отношениях с другими улусами Монгольской империи, предпочел признать их новый статус.
Тем не менее, Токта, как и Ногай несколькими годами ранее, вступил в конфликт с генуэзскими колониями на юге Крыма. Правда, если мятежный временщик разорил их в качестве отмщения за убитого внука, то хан решил наказать итальянцев за то, что они скупали детей ордынских подданных во время голода в Улусе Джучи и продавали их на Запад.[132] В 1308 г. Токта отправил войско на Кафу, однако у итальянцев было немало шпионов при ханском дворе: заблаговременно узнав о приближении ханских войск, они погрузились на корабли и покинули город. Вплоть до смерти Токты колония в Кафе пустовала: лишь следующий хан Узбек после своего вступления на трон в 1313 г. позволил генуэзцам вернуться и вновь вести дела в Крыму.[133]
Токта, как и его предшественники, старался поддерживать порядок в вассальных государствах (в особенности в русских княжествах) мирными методами, однако это не всегда получалось. В 1293 г. он поддержал претензии на великокняжеский стол во Владимире князя Андрея, сына Александра Невского — в ущерб его брату Дмитрию (которого, как уже упоминалось, поддерживал Ногай, бывший в это время на пике своего могущества) — и направил ему на помощь своего брата Тудана во главе крупных сил. Это вторжение, известное в русских летописях как «Дюденева рать», оказалось очень разорительным для Северо-Восточной Руси, но цель была достигнута: Дмитрий Александрович окончательно отказался от прав на великое княжение, и смута в семействе Александра Невского завершилась.[134] В 1297 г. Токта попытался закрепить мирные отношения своих русских вассалов: по его инициативе в Переяславле был созван съезд князей, на котором ханский посол Алекса Неврюй[135] огласил ярлык Токты, предписывавший русским князьям отныне решать свои разногласия путем переговоров.[136]
Во многом сравнительно мирные отношения Токты с Русью объяснялись и тем, что хан не вмешивался во внутреннюю политику русских княжеств (если их действия не угрожали его сюзеренитету над Русью) и соблюдал лествичное право — принцип престолонаследия, установившийся на Руси. Так, когда в 1304 г. умер его ставленник великий князь Андрей Александрович, претензии на великое княжение предъявил его племянник Юрий, сын Даниила Александровича Московского, но по воле Токты великим князем стал Михаил Ярославич Тверской — как старший в роду князей Северо-Восточной Руси, в соответствии с русскими правовыми традициями.[137]
Рискнем предположить, что в начале XIV в. хан Токта, получивший возможность тесного взаимодействия с империей Юань и ознакомления с используемыми в ней принципами управления, пришел к выводу о целесообразности оформления статуса русских княжеств как вассалов — в соответствии с китайской традицией так называемых «далеко проживающих внешних вассалов» (кит. «вай фань»). Подобная практика начала складываться в Поднебесной империи еще в I в. до н. э., когда империя Хань установила подобные отношения с державой Хунну, превратив ее правителей в своеобразных «федератов»; в дальнейшем эта система постоянно практиковалась китайскими властями в отношении соседних кочевых народов и государств вплоть до начала XX в. Система эта характеризовалась выплатой дани (нередко — символической), сохранением у власти местных правителей, признававшихся императорами в качестве таковых, действием внутреннего законодательства и системы управления, тогда как китайские власти демонстрировали свой сюзеренитет лишь периодическим направлением к вассалам посольских миссий и приглашением к императорскому двору вассальных правителей.[138] Все это мы в полной мере наблюдаем и в русско-ордынских отношениях, начиная с рубежа XIII–XIV вв.
Косвенные сведения источников позволяют исследователям высказать предположение, что Токта (первым из ханов Золотой Орды!) сам намеревался посетить Русь. Однако в 1312 г. он погиб при невыясненных обстоятельствах — по сведениям «Муизз ал-ансаб»,[139] при крушении корабля, на котором путешествовал по Волге. Столь нетипичная для монгола-кочевника смерть являлась официальной версией, тогда как неофициально стали ходить слухи о том, что он мог быть отравлен по приказу своего племянника Узбека.
Эпоха хана Узбека
С именем хана Узбека (прав. 1313–1341) принято связывать период наивысшего расцвета Золотой Орды, пик ее могущества. Действительно, его правление являлось одним из самых ярких в истории, и ему, и в самом деле, удалось осуществить радикальные реформы в системе управления Улуса Джучи. Тем не менее, подробное изучение истории его правления позволяет утверждать, что он вовсе не был таким идеальным правителем, каким его изображают средневековые мусульманские авторы, и «золотой век» был всего лишь роскошным фасадом, за которым скрывались глубокие политические проблемы.
Причиной того, что Узбек так широко прославлялся в трудах средневековых арабских, персидских и среднеазиатских авторов, несомненно, является его религиозная реформа: на рубеже 1310–1320-х гг. этот хан официально сделал ислам государственной религией Золотой Орды, и восточные хронисты подробно описывали набожность Узбека и его ревностную борьбу за торжество «истинной веры». Однако вряд ли следует объяснять религиозную реформу чрезмерной приверженностью Узбека к исламу: она имела чисто политические причины.
После смерти Токты претензии на власть предъявили его сын Тукель-Буга и племянник Узбек, занимавший высокое положение при дворе и в войсках. Сторонники Узбека вероломно прикончили Тукель-Бугу, однако у Токты оставались и другие потомки, на стороне которых выступило немало ордынских родоплеменных предводителей, сановников и военачальников.
Чтобы сплотить своих сторонников, Узбеку нужны были средства, а эти средства были у мусульманского духовенства и купечества. Соответственно, претендент объявил, что сделает ислам государственной религией Улуса Джучи, чем сразу же привлек к себе не только священнослужителей и торговцев, но и обеспечил поддержку мусульманских регионов Золотой Орды. Тем не менее борьба затянулась на много лет, и только в 1320 г. Узбек мог в своем послании египетскому султану ан-Насиру объявить, что ислам восторжествовал на всей территории империи Джучидов, и все его враги разбиты. Вероятно, именно к этому времени погиб Балуш, последний из трех сыновей Токты, а также и другие претенденты на трон: по сведениям источников, во время этой борьбы Узбеком было уничтожено около 120 только потомков Чингис-хана![140]
Сделав ислам официальной религией, Узбек принял тронное имя «султан Гийас ад-Дин Мухаммад Узбек» и продолжил реформы, чтобы привести административную и судебную систему Золотой Орды в соответствие с канонами новой государственной религии. Так, в Золотой Орде наряду с военным управлением в формате десятичной административной системы, которую возглавлял бекляри-бек (фактически верховный главнокомандующий), появился пост везира, являвшегося по сути одновременно министром финансов и начальником ханской канцелярии. Ранее считалось, что должность везира занимал представитель родоплеменной аристократии, второй по значению после бекляри-бека, однако подобная точка зрения представляется ошибочной: обязанности везира предусматривали наличие у него таких знаний и навыков, каких у монгольских аристократов просто-напросто не было: финансовые институты, делопроизводство, дипломатическая переписка и пр. В самом деле, проанализировав сведения о золотоордынских везирах, мы убедимся, что эту должность занимали выходцы из оседлых государств и регионов с развитой бюрократической традицией — иранцы, хорезмийцы и т. д. В подчинении везира находилось несколько «министерств» — диванов, каждый из которых отвечал за ту или иную сферу управления (налоги и сборы, внешняя политика и пр.).[141]