Ситуация усугублялась тем, что тюменский хан Ибак, убив Ахмада, счел, что этот «подвиг» дает ему право претендовать на освободившееся место главы «Престольного владения». В качестве такового он вскоре начал выстраивать отношения и с другими осколками Золотой Орды, и с соседними государствами. Примечательно, что московские государи были готовы признавать его верховным золотоордынским правителем в течение 1480–1490-х гг.[337] — вероятно, не из-за его могущества, а в пику прямым потомкам покойного Ахмада. В 1493 г. Ибак в очередной раз сумел установить контроль над Поволжьем, свергнув Шейх-Ахмада, обосновавшегося в Сарае. Однако, уделяя слишком много внимания делам на западе, он выпустил из-под контроля ситуацию в собственном Тюменском юрте, чем немедленно воспользовались представители местной знати. Вскоре по возвращении, около 1495 г., Ибак был убит своими вассалами — членами сибирского аристократического семейства Тайбугидов, и «Ахматовы дети» лишились одного из самых опасных своих соперников.[338]
Между тем каждый из сыновей Ахмада старался найти могущественных союзников. Так, Муртаза поначалу ориентировался на сотрудничество с крымским ханом Менгли-Гиреем, но потом понял, что тот и сам претендует на общеордынское наследство, и решил, подобно отцу, пойти на союз с польским королем. Здесь его интересы столкнулись с интересами его брата Шейх-Ахмада, который тоже вел переговоры с правителем Польши, надеясь на его поддержку в борьбе с Крымом.[339]
Шейх-Ахмад попытался возобновить отцовский союз с Литвой в 1496 г., когда предложил литовскому великому князю Александру Ягеллону совместные действия против Москвы и Крыма, и его предложение было с готовностью принято. Впрочем, до реализации соглашения дело не дошло: в 1498 г. аналогичные переговоры с Литвой стал вести Муртаза, фактически выступивший соперником брата. В результате, формально не разрывая союз с литовским государем, Шейх-Ахмед предпринял против него ряд недружественных действий: в 1501 г. он внезапно захватил и разграбил города Рыльск и Новгород-Северский, а вскоре потребовал от князя передать под его власть Киев. При этом он предложил великому князю Александру компромисс в отношении этого города, намереваясь посадить здесь наместниками князей Глинских — литовских подданных, но при этом прямых потомков Мамая.[340] В результате, когда в 1502 г. крымский хан Менгли-Гирей активизировал боевые действия против ордынского хана, поляки и литовцы не поддержали его, что, в конечном счете, привело к поражению Шейх-Ахмада и крушению Золотой Орды.
Дипломатические игры продолжались в течение всех 1490-х гг., пока против наследников Ахмада не выступил весьма могущественный враг — природные бедствия. К 1500 г. степи, по которым кочевали сыновья Ахмада, постигла засуха и, как следствие, голод.[341] Шейх-Ахмад в поисках новых пастбищ для скота решил перекочевать в пределы Крымского ханства, а это означало войну с Менгли-Гиреем. Он предложил братьям и астраханскому правителю Абд ал-Кериму объединиться, но к нему присоединился только Сайид-Ахмад, который еще по пути в Крым рассорился со старшим братом и отправился в астраханские пределы. Шейх-Ахмад обратился за помощью к правителям Ногайской Орды, и те с удовольствием приняли предложение совершить поход на богатый Крым, прислав хану войска.
Однако по пути Шейх-Ахмад позволил своим воинам пограбить населенные пункты в южнорусской степи, по которой они проходили, а принадлежали эти селения Польско-Литовскому государству, король которого являлся едва ли не единственным потенциальным союзником хана Золотой Орды. Правда, узнав о его враждебных действиях в литовских владениях, московский князь Иван III немедленно отправил Шейх-Ахмаду послание, в котором предлагал прислать войска для борьбы с Литвой и даже сулил ежегодные выплаты (больше, чем требовал Ахмад в 1480 г.!), если Шейх-Ахмад воздержится от набегов на его владения. Все эти события едва не заставили хана забыть о цели своего похода, и только новая засуха 1501–1502 гг. вновь побудила его двинуться на Крым. Однако за время простоя на литовских землях немногочисленные запасы продовольствия и фуража были почти полностью израсходованы, и войска, а за ними и ордынские сановники (и даже некоторые жены самого хана) стали разбегаться, причем бежали преимущественно под власть крымского монарха.[342]
В результате в мае 1502 г. Менгли-Гирей сам выступил против Шейх-Ахмада, легко разгромил его ослабевшее и уменьшившееся войско и двинулся вглубь его владений, завершив поход символическим актом — сожжением Сарая, золотоордынской столицы. Это деяние должно было означать, что отныне главным наследником Золотой Орды является уже не эфемерное «Престольное владение», а Крымское ханство, и центр его переносится в его столицу — Бахчисарай.[343]
Шейх-Ахмаду пришлось бежать из собственных владений и искать убежища в соседних государствах. Он сделал выбор в пользу Османской империи, с которой за время своего пребывания на троне (а точнее, во время непрекращающейся борьбы за власть в Орде!) ни в какие конфликты не вступал. Однако неприязненное отношение к османским султанам его отца Ахмада сыграло важную и даже трагическую роль в судьбе сына. Когда в 1504 г. Шейх-Ахмад оказался в районе Белгорода-Днестровского — города, в котором сидели наместники турецкого султана, он направил послание султану Баязиду II, сыну Мехмеда II, прося предоставить ему убежище. Однако султан ответил ему, что враг его «друга и брата» Менгли-Гирея является также и его врагом, и потребовал немедленно оставить его владения.[344] Беглому хану пришлось отправиться в литовские владения, где он вскоре был схвачен и в течение длительного времени находился в заточении в замке Ковно.
С этого времени крымские ханы официально приняли титул «повелителей Дешт-и Кипчака»: именно так в тюркской историографической традиции именовалась Золотая Орда. Не ограничиваясь только титулом, они стали претендовать на наследие Джучидов — на получение «выхода» из Московского царства, контроль над Поволжьем и Ногайской степью и т. д. Однако они не были одиноки в этом. Определенные претензии предъявлялись также и астраханскими ханами, несколько попыток восстановления Золотой Орды было предпринято уже в первой половине XVI в. В конце 1500-х гг. такую попытку предпринял Мухаммад Шайбани — потомок тюменских Шибанидов и основатель Бухарского ханства, а в начале 1520-х гг. — крымский хан Мухаммад-Гирей, едва не объединивший под своей властью Крым, Казань, Астрахань и Ногайскую Орду. Однако оба эти монарха погибли, находясь на пике своего могущества, и созданные ими обширные образования сразу же распались.[345]
Ногайские правители в 1514 г. провозгласили ханом Хаджи-Мухаммада (Хаджике) — одного из младших сыновей Ахмада. Однако он в течение длительного времени был сподвижником своего старшего брата Шейх-Ахмада и так и не сумел стать самостоятельной политической фигурой. В 1519 г. его покровитель, ногайский мирза Шейх-Мухаммад погиб в бою с астраханским ханом Джанибеком (бывшим крымским правителем — вассалом Ахмада), и ханствование Хаджике подошло к концу.[346]
А в конце 1520-х гг., после длительных переговоров с польско-литовскими властями ногайские правители добились освобождения из более чем 20-летнего заточения бывшего хана Шейх-Ахмада, который в 1527 г., наконец, был отпущен в родные степи и вскоре по прибытии вновь провозглашен ханом Золотой Орды. Естественно, этот акт вызвал резко негативную реакцию со стороны как Московского великого княжества, так и Крымского ханства, отправивших гневные послания в Польшу. Однако, как оказалось, беспокойство Москвы и Бахчисарая было преждевременным: в 1528 г. престарелый хан не то умер, не то был убит самими же ногайцами.[347]
В конце 1540-х — середине 1550-х гг. правители Ногайской Орды также попытались провозгласить восстановление Золотой Орды, возведя на трон нескольких потомков ханского рода. В 1549 г. ногайский бий Юсуф возвел в ханы некоего царевича «Яная»: вполне возможно, что это был Джанай, один из сыновей Шейх-Ахмада.[348] А в 1555 г. брат и преемник Юсуфа, бий Исмаил, решил последовать его примеру и возвел на престол некоего Ибишея, чье происхождение вообще не установлено. Но обе эти попытки носили чисто формальный характер: возводя марионеточных ханов, ногайские правители намеревались получить от них статус бекляри-беков, который должен был закрепить их положение в глазах соседних правителей.[349]
Таким образом, фактически Золотая Орда пала все же в 1502 г., и действия по ее возрождению носили преимущественно «ностальгический» характер, поскольку величие и могущество этого государства были утрачены безвозвратно еще в первой половине XV в. А многие влиятельные политические силы как на постордынском пространстве, так и за рубежом были заинтересованы в том, чтобы она впредь не возрождалась.
Заключение
В настоящей книге мы предприняли попытку рассмотреть Золотую Орду как часть монгольского имперского мира, с которым и были связаны ее становление, расцвет и кризис. При этом принадлежность к имперской политико-правовой культуре вовсе не означает, что Улус Джучи не был полноценным государством — напротив, именно используя систему политических, правовых, экономических культурных институтов империи Чингизидов, ордынские правители сумели создать обширное и при этом весьма развитое государство, осуществлявшее самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику и имевшее собственных вассалов.