Отсутствие борьбы за власть на всех уровнях создало принципиальную возможность общего дела народа и власти, цивилизационного прорыва, борьба же за власть блокировала возможность не только развития, но и сохранения статус-кво.
К моменту смерти Узбек хана число возможных претендентов на престол превысило сотню, насчитывало, возможно, не одну сотню. Сын Узбека Джанибек смог занять престол убийством лишь двух своих братьев (в том числе и законного наследника Тинибека). Но чтобы сохранить уровень эффективности работы государственного аппарата, он должен был лишить права на власть не только верховную, но и местную элиту — всех Джучидов, осуществить революцию сверху. В противном случае вопрос его физического устранения был лишь делом времени, а эффективность работы государственного аппарата, занятого не решением проблем государства, а вовлеченностью в интриги борьбы за власть, могла лишь стремительно снижаться.
В любом человеческом коллективе неизбежность ближайших кадровых перестановок заставляет людей думать не столько о работе, сколько о своем месте после кадровых перестановок. Нередко больше ни о чем другом коллектив не думает и перестает заниматься своими прямыми обязанностями.
Если бы элита, решавшая свои проблемы, была бы далека от рядового населения, то население могло бы продолжать жить своей жизнью. Но в предыдущий период все слои населения не просто действовали в одном направлении, они действовали совместно. Возникла единая экономическая, социальная и культурная сеть, где все элементы были взаимосвязаны общей судьбой. Если система деградирует, то деградирует вся.
В демократическом государстве, то есть в государстве, где руководство осуществляется из нескольких центров, деградация одного из них не приводит к деградации всех. Так, в мирной степи распри знати не всегда отражаются на жизни народа. В тоталитарном государстве, то есть в системе с руководством из одного центра, деградация этого центра означает деградацию всей системы. При этом, чем система проще, тем падение меньше, чем сложнее, тем больше. Золотая Орда с ее высокоорганизованным центром политическим и экономическим — Нижневолжской городской агломерацией — была самой сложной системой Евразии того времени.
Многочисленные группировки элиты при жизни восьмого поколения втянули в свою вооруженную борьбу все слои кочевого и городского населения. Страна распалась на автономные части. Империя лишилась больше половины земель и подданных. Достижения городской цивилизации были сведены почти на нет.
Характер и детали процесса упадка Нижневолжской агломерации, Старого и Нового Сарая так описывает Г.А. Федоров-Давыдов. Раскопки ряда богатых, много-комнатных домов, иногда дворцового типа дают яркую картину «нестабильности общества, тревожности жизни, распада больших семейных общин» в этот период времени. Вельможный патрициат, который до смуты активно покровительствовал развитию культуры, а во время ее занимался «энергичным самоуничтожением» (по выражению Федорова-Давыдова). В качестве примера нестабильности, тревожности жизни и упадка городской культуры археолог дает описание жизни двух богатых домов в 1350–90 гг. Один из этих домов с середины XIV века стал непрерывно перестраиваться. «Некоторые комнаты делились пополам, причем по нескольку раз в разных направлениях, другие отгораживались от центрального зала, сохраняя связь только с наружным двором. Третьи, наоборот, отгораживались от двора, и в них можно было войти только из центрального зала. То закладываются старые проходы, то прорубают новые. Стремятся увеличить жилую площадь: большая семейная община дробится, парадные залы перестраивают в жилые, блоки комнат и отдельные помещения отгораживают наглухо друг от друга — части общины живут не в ладах друг с другом. Уже в 1370-х гг. наступает полный упадок этого дома. Забрасывают центральный зал. Бассейн в нем заполняется мусором. Семья распалась и, может быть, погибла. Новые люди ютятся в развалинах пышного когда-то дома-дворца»…
«Сходная картина наблюдалась при раскопках другого еще более богатого дома… Дом построен, видимо, в 1330-х гг. Вскоре он подвергся перестройке… В 1370–1390 гг., это уже не дворец. Кирпичи полов и многих комнат и коридоров приходят в ветхость, их не берегут, они разрушены, многие комнаты перестроены, разделены на более мелкие помещения. В некоторых коридорах на поверхности кирпичных полов отлагается слой грунта и полы становятся земляными. Стенки бассейна срубают, и ванную комнату превращают в обычное помещение, Это период, когда дом служил местом жизни различным простым людям, вероятно ремесленникам-керамистам… Декор центрального зала был содран и собран в нескольких больших кучах, частично растащен по помещениям, Он представлял ценность, так как на нем имелась золотая фольга» (Федоров-Давыдов, 1997).
На сердце империи, колыбель цивилизации, центр этногенеза татар с конца седьмого поколения обрушились немыслимые даже для современного общества беды: все было против — чума, климат, коллапс мировой торговли, внутренняя экономическая блокада. Теперь, по результатам исследования поколений, стало явственным, что это были не все беды: проблема престолонаследия стала не только одной из причин и питательной средой смуты, но, возможно, ее пусковым механизмом.
Дискуссия о Золотой Орде как цивилизации
Какое место занимает или должна занять Золотая Орда в мировой истории? На этот вопрос среди ученых нет однозначного мнения.
В 1998 году вышла в свет моя книга «Золотая Орда. Проблемы генезиса российского государства». В этом году в издательстве URSS готовится к выходу четвертое издание. Для научной монографии даже второе издание — событие, четвертое — редкость. Причина популярности в том, что явление этого государства до сих пор остается непонятным, непознанным. В наше время могут быть неизвестны какие-то детали прошлой жизни, но в принципиальных оценках ошибок быть не может. Так что, нет terra incognita в истории? Оказывается есть. И даже возможна принципиальная переоценка наших убеждений. Переоценка ценностей — всегда мучительный процесс. История страны — не просто история, это наша современная жизнь.
Впервые вопрос о Золотой Орде как о забытой цивилизации, то есть явлении высокого, высшего порядка в жизни всех стран и народов, впервые был поставлен в монографии 1998 года. Тогда термину не было придано значение научной дефиниции, скорее речь шла о метафоре. Реакции в научной общественности на тезис не последовало. Когда же в сборнике «Монгольская империя и кочевой мир» была опубликована моя статья «Цивилизация Золотой Орды», редакторы сборника В.В. Базаров, Н.Н. Крадин и Т.Д. Скрынникова во вступительной статье «Введение: кочевники, монголосфера и цивилизационный процесс» подвергли тезис резкой критике. В своих рассуждениях авторы далеко выходили за рамки статьи и ставили вопрос как фундаментальную научную проблему. Поскольку читатель уже владеет необходимым фактическим материалом, приведенным в предыдущих выпусках еженедельника, он может сам оценить то, что обычно доступно лишь специалистам. Лаконичность изложения авторов введения сборника позволяет, а значимость заставляет воспроизвести их аргументацию почти полностью:
«Проблематика взаимоотношения монголов и земледельческих цивилизаций затронута также в статье Э.С. Кульпина. Автор — известный специалист в области такого направления, как социоестественная история, рассматривающего особенности исторических процессов с точки зрения взаимодействия общества и природной среды. С этих позиций в его статье показана эволюция ордынского общества, соотношение экологических кризисов и политической динамики.
Э.С. Кульпин характеризует Золотую Орду как особую цивилизацию. В этой связи возникает ряд вопросов, которые на данный момент остаются без ответа.
Во-первых, может ли существовать цивилизация всего двести лет?
Во-вторых, можно ли говорить о Золотой Орде как о единой цивилизации? Судя по археологическим раскопкам, здесь существовали два совершенно разных мира: тюркский (с небольшим монгольским добавлением) мир кочевников-скотоводов и синкретичный мир нескольких крупных городов.
В-третьих, каждая цивилизация имеет свой особый культурный код. Был ли такой культурный код в Золотой Орде? Изучая, например, археологические древности, мы можем найти там элементы самых разных цивилизаций и культур — китайской, среднеазиатской, западноевропейской, древнерусской и пр. Но что является «визитной карточкой» собственно золотоордынской цивилизации?
Проблема, поднятая Э.С. Кульпиным, выходит за рамки его статьи. Мы вправе поставить вопрос в несколько более широком контексте — насколько правомерно говорить о существовании «кочевой цивилизации» вообще. Во-первых, если выделять цивилизацию номадов, то не менее резонно поставить вопрос о цивилизациях охотников-собирателей Австралии, арктических охотников на морских зверей и рыболовов полярного круга и т. д. Иными словами, все типы человеческих культур могут быть охарактеризованы как цивилизации.
Во-вторых, можно ли выделить признаки, специфичные только для «номадной цивилизации»? Большинство подобных признаков (специфическое отношение к времени и пространству, обычай гостеприимства, развитая система родства, скромные потребности, неприхотливость, выносливость, эпос, милитаризированность общества и т. д.) нередко имеют стадиальный характер и характерны для тех или иных этапов развития культуры или общества. Пожалуй, только особенное культовое отношение к скоту, главному источнику существования номадов, отличает их от всех других обществ.
В-третьих, всякая цивилизация основана на определенном психо-культурном единстве и переживает этапы роста, расцвета и упадка. Номадизм — это нечто иное, чем цивилизация… Вряд ли кочевники когда-либо осознавали себя как нечто единое, противостоящее другим народам. Гиксос и хунн, средневековый араб и монгол-кереит, нуэр из Судана и оленевод Арктики относились не только к разным этносам, но и входили в разные культурные, политические общности… Создание собственной цивилизации и роль социума в мировых цивилизационных процессах — это далеко не одно и то же».