— А пока еще у меня нет ничего, кроме этого пугача… — начал он, да так и не кончил.
Окончание этой фразы разрешилось самым неожиданным образом. У самой двери избушки он увидел прислоненными к куче бревен длинные лыжи и пачку эскимосских стрел. Его охватило безграничное разочарование. Значит, тот след, по которому они шли, проложил какой-то великан эскимос, а не белый, и их неимоверная гонка привела их прямо в штаб-квартиру врагов. Иначе он не мог объяснить себе наличия здесь стрел. Все взлелеянные им надежды, таким образом, должны были рухнуть. Но вдруг, в какое-нибудь одно мгновение, он затаил дыхание и затем стал внюхиваться в воздух, как собака, почуявшая что-то в долетевшем до нее ветерке. Дверь в избушке была полуотворена, и сквозь нее до него вдруг донесся смешанный запах кофе и табака. У эскимоса мог быть табак или даже чай. Но кофе — никогда.
Несколько секунд он простоял, принюхиваясь к этому запаху и закрыв глаза, чтобы немного отвыкнуть от внешнего света и не оказаться слепым в темноте. Потом смело перешагнул через порог.
Избушка оказалась очень небольших размеров, — в ней, как говорится, даже негде было повернуться. В дальнем углу стояла печь, из которой и выходил через трубу замеченный Филиппом дым. Ослепленный ярко освещенным снегом, Филипп в первую минуту все-таки не разглядел ничего, кроме общих туманных очертаний. Только через две или три секунды он разобрал, что над печкой стоял нагнувшись какой-то человек. Заслышав шаги Филиппа, обитатель хижины медленно выпрямился и снял с плиты кофейник. Одного только взгляда на его широкую спину было достаточно, чтобы определить, что это был не эскимос. Еще секунда, и незнакомец, увидев Филиппа, остановился, окаменев от удивления на месте.
Филипп тотчас же навел на него пугач Селии.
— Руки вверх!.. — крикнул он незнакомцу.
Если бы здесь был в эту минуту фотограф и снял эту сцену, то на ней были бы увековечены напряженное изумление, с одной стороны, и выжидательная настороженность, с другой. На таком расстоянии оружие Филиппа все-таки могло оказать свое действие, и он ожидал, что таинственный незнакомец обязательно поднимет руки вверх в тот самый момент, как только оправится от первоначального изумления, очевидно, вызванного его командой. Но случилось то, чего он менее всего ожидал. Незнакомец прыснул в него из кофейника кипящим кофе. Филипп вовремя увернулся от него, отскочил назад и выпалил из револьвера.
И прежде, чем он успел откинуть назад собачку, чтобы выстрелить во второй раз, незнакомец уже налетел на него, как тигр. Он зарычал по-звериному, вцепился в Филиппа обеими руками, и оба они забарахтались и повалились на пол. Филипп был хорошим боксером, откинулся назад и, стоя на коленях, изо всех сил ударил его кулаком по лицу. После этого он вскочил на ноги и, чтобы не дать своему противнику прийти в себя и тоже подняться с полу, со всего размаха нанес ему вторичный удар с такою силой, что чуть вовсе не отбил ему нижнюю челюсть. Затем они сцепились снова, опять упали оба на пол и забарахтались так, точно старались утопить один другого в болоте.
Но ни тот, ни другой не заметили девушки, которая в это время стояла уже у двери с широко открытыми глазами и с исказившимся от ужаса лицом. Точно стараясь как можно глубже втиснуть один другого в тину, они подкатились к самым ее ногам. Она увидела, как обе руки великана уже вцепились Филиппу в горло и как эти руки были почти сплошь покрыты волосами и испачканы его же собственной кровью. Она громко вскрикнула, в глазах у нее потемнело, но потом она оправилась, метнулась через избушку к печке, схватила лежавшее около нее полено и вернулась назад. Она размахнулась и изо всех сил ударила им незнакомца по голове. Обхватывавшие горло Филиппа руки разжались. Он поднялся, покачиваясь, на ноги, огляделся кругом помутневшими глазами и, узнав Селию, протянул к ней руки. Она так и бросилась в его объятия. Он слышал, как она рыдала, и чувствовал, как дрожала у него на груди. А затем окончательно пришел в себя и тут только заметил, что его противник лежал замертво на полу.
Ворвавшийся через открытую дверь чистый воздух освежил голову Филиппа, и он оторвался от Селии. Глаза его уже несколько привыкли к сумраку, и вдруг он неожиданно вскрикнул от восторга. У печки стояла винтовка, а повыше висели патронташ и кобура. В кобуре оказался револьвер. Это был большой кольт, заряженный до самого дула. Он показал его Селии и быстрым движением направил ее к двери.
— Стой тут! — приказал он ей. — Будь на страже. Только еще две минуты, и больше мне не понадобится ничего!
Он сосчитал патроны и надел на себя патронташ. Их оказалось ровно сорок. Это и было то, чего он так желал. Если бы в этой хижине могли теперь находиться мешки с чистым золотым песком или со слитками золота, то он даже и не обернулся бы, чтобы на них посмотреть.
Схватив винтовку в руки, он выбежал мимо Селии прямо на двор.
— Сюда, черти вы этакие, сюда! — закричал он в воздух. — Теперь вы можете нападать на нас сколько угодно!
И не будучи в силах подавить в себе охватившего его восторга и сознания своей силы, он громко вскрикнул.
Селия смотрела на него, стоя по-прежнему на часах у двери. Несколько минут перед этим лицо ее было мертвенно-бледным, но теперь краска возвратилась к ее щекам и губам, а глаза сияли так, как могли сиять только у существа, постигшего нечто большее, чем триумф победы. Она тоже вскрикнула от радости, но не так громко, как Филипп, и он услышал бы этот крик, если бы до него в эту минуту не донесся и другой звук, от которого оба вздрогнули и снова погрузились в выжидательное молчание.
Крик послышался уже вблизи. И то был несомненный ответ на вызов Филиппа.
Не далее чем в ста пятидесяти шагах от избушки двигалась собачья упряжка. Собак было восемь, и Филипп сразу определил прибрежную, чисто эскимосскую породу собак. Они тащили за собой тяжело нагруженные сани, а позади них плелся и погонщик — закутанная в меха фигура в капюшоне — и покрикивал на них:
— Ум! У-ум! У-у-ум!
Филипп посмотрел на Селию, Селия на него — и оба весело расхохотались.
Так вот кто были их преследователи, от которых они так поспешно убегали!
Глава XX. БЛЭК ЗАГОВОРИЛ
В это время другой звук обратил на себя внимание Селии, и она бросилась назад к двери. Заглянув в избушку, она увидела, что человек, которого она оглушила поленом, вдруг пришел в себя и задвигался. Тогда она крикнула Филиппу, и тот прибежал к ней на помощь. Поставив ее опять на часах у отворенной двери, он принялся за пленника, пока еще тот окончательно не очнулся. Первым делом он скрутил ему назад руки валявшимся здесь ремнем от лыж. Затем он уже было собрался подниматься с коленей на ноги, как в это время из-за облаков вышло солнце и световая полоса через отворенную дверь упала прямо на лицо и обнаженную грудь незнакомца, на которой Филипп увидал незамысловатую татуировку. Сперва он разобрал на ней грубое изображение акулы с огромной пастью, обвившейся вокруг корабельного якоря, а затем какие-то буквы. Он разобрал их одну за другой: Б-Л-Э-К.
Перед этой фамилией стояла буква Г.
— Блэк!.. — в волнении и полный изумления проговорил Филипп. — Блэк!.. Георг Блэк!.. Да может ли это быть?.. Ведь это тот самый беглый матрос, который организовал из эскимосов шайку для грабежей и против которого был выслан со своим патрулем Олаф Андерсон!..
И не веря своим глазам, он хотел было закричать Селии, чтобы она поскорее прибежала к нему и выслушала от него, на какую они наткнулись находку, как в эту самую минуту Блэк пришел в себя и забормотал какие-то невнятные слова. Затем он застонал. Филипп увидел, как широко открылись налитые кровью глаза матроса и пристально на него уставились. Окровавленные губы скорчились в угрюмой усмешке, и он сделал усилие, чтобы сбросить с себя стягивавшие его ремни. Филипп испугался, как бы это ему не удалось, и во весь голос стал кликать к себе девушку.
— Селия!.. Селия!.. — кричал он. — Иди сюда скорей!
— Гм… Селия… — проговорил в свою очередь и пленник. — Недурненькое имя!
Селия вбежала в избушку и пристально посмотрела на Блэка.
И вдруг губы ее раздвинулись, глаза широко раскрылись от изумления, и она выпустила из рук винтовку и прижала их к груди. В первый раз за все это время она увидала лицо Блэка при полном освещении. Глаза матроса тоже уставились на нее и в течение трех-четырех секунд связанный пленник на полу и смотревшая на него девушка представляли собой картину, которая приковала Филиппа к месту.
Селия и матрос узнали друг друга. Со стороны девушки были крайнее изумление и ужас, от которого можно было окаменеть, а с его — радостное восклицание и вспыхнувший страстью взгляд.
— Селия! — воскликнул он. — Селия Армин!.. Вот не ожидал! А мы вчера заходили к вам в гости, к Брэму! Как вы сюда попали?
Она не выдержала и упала на грудь к Филиппу. Почти на руках он вынес ее на воздух. Позади них послышался громкий, грубый смех Георга Блэка. Но Селия тотчас же овладела собой и снова потащила Филиппа в избушку.
В это время со двора донеслись голос эскимоса и лай собак. Блэк тоже услышал их. Набрав в себя воздуха, он повернул голову к двери, и ремни, как проволока, врезались ему в мускулы. С быстротой молнии Филипп подскочил к нему и приставил ему к виску револьвер.
— Только один звук, — предупредил он, — и вы расстанетесь с жизнью, Блэк. Эта запряжка нужна именно нам, и если вы даже шепнете что-нибудь в течение следующих десяти минут, то я размозжу вам голову и расшвыряю ваши мозги по всему полу!
Одним прыжком он оказался у двери, еще прыжок — и он был уже на улице. Изумленный эскимос увидел, как он направил револьвер прямо на него. Для того, чтобы заставить его понять, что от него требуется, Филиппу не нужно было тратить много слов. А в это время Селия тоже подхватила винтовку и стояла настороже над Блэком и страшно опасалась, как бы он не разорвал на себе ремней. От волнения она задыхалась.