Тут Барятинский и Ханута дружно расхохотались, так что Джекобу стало не по себе.
– Да будет тебе! – Ханута хлопнул князя по могучему плечу. – Уверен, на тебя работают лучшие шпионы! Ну-ка выкладывай, Темная Фея уже в Москве?
– Фея, Фея… – Князь махнул рукой, едва не лишив глаза подвернувшегося слугу. – Варяги бьют своих врагов и без магии. Не говоря о том, что наш царь не настолько глуп, чтобы ссориться с гоилами из-за бабы. Но будет об этом… Ты в Москве – лучшем городе мира. Как насчет новой руки? Я знаю кузнеца, который изготовляет металлические протезы для инвалидов черкесской войны, – всяко посолиднее твоего жалкого деревянного обрубка. Ты сможешь даже двигать пальцами! А если заплатишь – он выкует ее из золота.
Ханута посмотрел на князя с таким недоверием, словно тот предлагал ему сорвать новую руку у него на грядке.
– Чепуха, – пробормотал он, поглаживая «обрубок», вот уже много лет служивший ему верой и правдой. – Но что ты там говорил насчет друга? Шпион? Тогда я должен его знать…
Альберт Ханута всегда был начеку.
– Его называют Борзой. – Барятинский достал из жилетного кармана часы и озабоченно взглянул на циферблат. – У него варяжские корни, если верить тому, что он говорил царю. Но это ложь. Я знаю из надежных источников, что он уроженец Каледонии.
– Борзой? – переспросил Джекоб. – Я знаю одного по прозвищу Овчарка. – Это лучший из альбийских шпионов в Левонии.
– Возможно, это он и есть. – Князь пригладил завитые волосы. – Прошу простить, но сегодня царь дает бал. Я должен переодеться и обсудить с поваром меню на оставшуюся неделю. К вопросам питания в Варягии отношение самое серьезное. – Он одарил Лиску карнеоловой улыбкой. – Однако мне нужна спутница. Жена с дочерью уехали в деревню, они так скучают в Москве.
Лиска вопросительно посмотрела на Джекоба.
– Сожалею, но мадемуазель Оже поедет на бал со мной, – ответил за нее тот.
– В самом деле? – переспросил князь. – Не слишком ли большая честь для заезжего бродяги – приглашение, которого напрасно добиваются влиятельнейшие граждане Москвы? Ничего личного, но мой кучер одевается лучше. – Князь презрительно фыркнул.
– У него будет приглашение, Алексей, – вмешался Ханута. – Это Джекоб Бесшабашный – ты, вероятно, слышал о нем. Один из лучших охотников за сокровищами, что неудивительно, поскольку обучение он проходил у меня.
– Бесшабашный? Да-да, как же… – Князь захватил у слуги с подноса начиненную орехами фигу и целиком отправил ее в рот. – Не вы ли нашли хрустальную туфельку для Терезии Аустрийской? Она не очень-то любит об этом вспоминать. Не говоря о кронпринце Лотарингии, назначившем за вашу голову хороший куш. – Тут князь печально улыбнулся Лиске, словно сожалея, что ей придется появиться на балу в компании столь никчемного кавалера.
Лиска улыбнулась в ответ и, прежде чем Джекоб успел раскрыть рот, сжала пустой карман его куртки. Бесшабашный намек понял.
– Я велел подготовить для вас лучшие комнаты, – продолжал князь. – Мой дом открыт… даже для альбийцев. – Он мрачно посмотрел на Джекоба. – Около полудня, когда на кухне заканчиваются последние приготовления, на крыше поднимают флаг. Это сигнал всему городу. Каждый имеет возможность убедиться в том, что на меня работают лучшие повара Москвы. Многих из тех, кто оказывается за моим столом, я не знаю в лицо, но жизнь так коротка, а наши зимы так суровы… Откуда вы? – обратился он к Сильвену, только что заглотнувшему фаршированную фигу. – Надеюсь, не из Альбиона?
– О, нет-нет, – ответил за приятеля Ханута. – Он из Аркадии.
– Варварская страна… – Барятинский с сожалением оглядел гостя. – Колония. Горбуна там не слишком-то привечают, но даст бог – мы избавим его от этого бремени.
Он рассмеялся собственной шутке и склонился перед Лиской в прощальном поклоне.
– До свидания, мадемуазель. За удовольствие видеть вас в своем доме я готов простить Альберту даже то, что он привел сюда альбийца. В Москве любят балы, а я здесь лучший танцор. Не лишайте же меня надежды.
Ханута едва обратил внимание, что его старый друг удалился.
– Железные пальцы, – пробормотал он, глядя на свою деревянную руку. – И они не заржавеют?
Лиска задумчиво изучала походный костюм Джекоба.
На что, собственно, покупать бальные наряды? Хороший вопрос. Вот если бы у Джекоба осталось в кармане все то серебро, которым одарил его Семнадцатый… Ханута уже приценивался к часам на каминной полке, когда Лиска сняла с пальца кольцо и сунула его в руку Джекоба.
– Вот. Думаю, прежняя владелица не стала бы возражать против того, чтобы обменять его на бальное платье.
Они подобрали это сокровище в пещере людоеда – тот как раз полировал оставшиеся от жертв драгоценности, когда Джекоб и Лиса убили его.
Царский бал
Зал гудел как пчелиный улей, и даже золото на стенах блестело, как мед.
А музыка! Когда в детстве Лиска заходила в лес и кружилась там между деревьями, представляя себя на таком балу, оркестр ей заменял птичий гомон да шелест листвы над головой. И теперь ей так не терпелось повторить этот танец здесь, в зале с малахитовыми колоннами, очевидно подаренными варяжскому царю какой-то волшебницей.
Зал был огромен, но гости потоком все шли и шли через высокие двери – впору испугаться, вместит ли он всех. Многие мужчины были в военной форме, от пестроты их мундиров – черных варяжских, голубых альбийских, алых лотарингских и изумрудных туркмарских – у Лиски рябило в глазах. Дамы, украсившие прически золотыми сеточками с русалкиными слезками, шуршали нарядами из шелка Поднебесной, отделанного лотарингским кружевом, расшитого эльфовым стеклом и бриллиантами.
Но и Лиска не затерялась среди этого великолепия. В платье цвета киновари она сразу оказалась в центре всеобщего внимания, когда шествовала через зал под руку с Джекобом.
– Я здесь как кровавое пятно на снегу, – прошептала она.
– Скорее как дикий мак в букете бумажных цветов, – ответил Джекоб и взял два бокала шампанского с подноса подвернувшегося слуги. – Я решил предложить царю свои услуги. Будь осторожна! Стоит мне отлучиться – и Барятинский, конечно, не упустит случая засвидетельствовать тебе свое почтение.
– Ну… если он действительно хороший танцор… – задумчиво рассудила Лиска, – хотя нет, я, конечно, отдавлю ему ноги. А туфли у нашего благодетеля о-очень дорогие.
Она уже пробовала танцевать с Джекобом на деревенском балу в Альбионе. Но не успели они сделать и пары шагов, как пьяные солдаты подпалили хвост крупнейшему альбийскому историку Роберту Данбару, и Джекоб тут же поспешил на помощь другу. А сейчас у Лиски из головы не шло проклятое соглашение с эльфом, лишившее ее того, что ей уже почти принадлежало. В последние месяцы они стали особенно близки, все чаще позволяли себе нежные прикосновения, взгляды… а теперь вот боялись лишний раз дотронуться друг до друга. И надежды на то, что все изменится, не было никакой. Лиса слишком хорошо знала Джекоба, чтобы сомневаться в его выдержке. Все бесполезно, пока он считает, что таким образом защищает ее счастье и душевный покой.
Известие о том, что знаменитый охотник за сокровищами прибыл в Москву, царь встретил с восторгом. Он не только пригласил Джекоба на бал, но и пообещал показать свои магические сокровищницы, недоступные, в отличие от коллекций аустрийской императрицы, широкой публике. Лиска поспорила в Сильвеном, что его величество поручит Джекобу поймать жар-птицу. Ханута же полагал, что первым заданием будет раздобыть оперение Василисы Премудрой – уже не первую сотню лет многие правители безуспешно пытались завлечь ко двору эту прославленную дочь царя морского.
Оплата в любом случае обещала быть достойной. А протекция царя позволит, ко всему прочему, беспрепятственно перемещаться в его владениях, избегая многочисленных трудностей, с которыми обычно сталкивались в Варягии иностранцы.
Варяжский офицер, пробегая мимо Лиски, едва не выбил у нее из руки бокал. Его улыбку можно было истолковать одновременно как извинение и комплимент. Швейцар Барятинского, коротавший дни за картами с мальчиками-посыльными, открыл Лиске, что здешние дворяне гордятся своим танцевальным искусством не меньше, чем дуэльными подвигами. У многих из них вошло в привычку плясать до утра каждую ночь, даже не на одном, а на нескольких балах подряд. На вопрос Лиски, приходится ли им так же часто стреляться, старик ответил многозначительным кивком.
Только оглянись, Лиска, как много мужчин вокруг…
Но глаза снова и снова останавливались на Джекобе, которого, судя по всему, что-то насторожило. Так и есть. Пять офицеров в серой форме. Ханута упомянул как-то, что в Москву собирался прибыть Кмен – не ради отвергнутой любовницы, как утверждали гоилы, но исключительно с целью заключения союза с царем. Двоих из них Лиска узнала сразу. Присутствие среди них Хентцау не стало для нее неожиданностью, Кмен редко показывался на людях без своего яшмового пса. Но офицер рядом с ним оказался женщиной, которую Лиска последний раз встречала в гоильской тюрьме, – не самые приятные воспоминания.
Хентцау тоже заметил их с Джекобом и вытаращил глаза, левый из которых оставался безжизненно-белым. Гоил сказал что-то своему товарищу и направился к ним. Женщина следовала за ним тенью.
Лиска видела, как напрягся Джекоб. Не каждому выпадает встретиться лицом к лицу со своим убийцей. Хентцау многозначительно усмехнулся, словно хотел напомнить о метком выстреле, поразившем когда-то Джекоба в самое сердце. Но это не Хентцау, а его «тень» едва не застрелила тогда Джекоба в долине Фей, а потом еще сажала скорпионов ему на грудь. Лицо Нессер оставалось непроницаемым, но Лиска чувствовала, ценой каких усилий ей это дается.
Воспоминания. Джекоб тоже выглядел невозмутимым, но Лиску ему было не провести. Ведь это Хентцау пытался тогда его сломить, а Уилла отослал к Темной Фее. Лиска замерла. Она буквально чувствовала исходивший от Джекоба холод – не знай она, что за ним стоит, то испугалась бы.