Однажды это уже было. Или нет, этому только предстоит быть.
Щенок – один из них, на все времена. И все благодаря Фее! Его золотые глаза вспыхнули гневом.
– Позволь угадать, о чем ты думаешь? – Неррон направил пистолет в нефритовый лоб. – Что она погибла зря, так? Как же, весь мир крутится вокруг тебя, идиот. А я уверен, ты сделал именно то, чего хотел папаша твоей стеклянной подружки. Ну а теперь Бастард возьмет свое. Каждому по заслугам. Сам сядешь на лошадь или показать тебе, как гоильская пуля пробивает нефрит?
Шестнадцатая застонала, поднимаясь на ноги. Губы ее кровоточили, когда Неррон с Уиллом повернулись к ней.
– Я должен найти его. – Щенок схватил ее за руку. – Он предал и меня, и ее.
О, это был гнев гоила!
– Он? – переспросил Неррон.
Оставь, Неррон, тебе нет никакого дела до всего этого.
– Да, он. Кто бы он ни был… Где бы он ни был… Я достану его хоть из-под земли.
Благодаря нефриту это прозвучало убедительно. Но Неррон не опустил пистолет.
– Очень трогательно, но единственный, кого тебе надо найти, это Кмен. А теперь садись на лошадь.
Уилл не двигался.
Нефритовый Щенок и убийца Феи.
– Я отведу тебя к зеркалу, только отпусти меня. Ты ведь всегда хотел его увидеть.
О нет. Нет, Неррон. Теперь у тебя есть арбалет и… нефритовый гоил.
Не надо хотеть слишком многого. Да и предупреждение Семнадцатого все еще в силе.
Шестнадцатая поднялась и посмотрела на Щенка. Неррон поймал странное выражение в ее глазах – виноватое, что ли, – но оно пропало, едва мелькнув.
– Зачем он тебе? – спросила она. – Хочешь разбудить свою подружку? Но ты не сможешь этого сделать… Она не проснется, пока Игрок не захочет.
Щенок отшатнулся, как будто она у него на глазах превратилась в осу.
– Неужели ты все еще не понимаешь? – Шестнадцатая застонала, пытаясь согнуть покрытую корой руку. – Феи не выносят зеркал. Как же они могли наслать на нее сон Белоснежки?
Уилл замер, словно под его ногами разверзлась пропасть. Игрок использовал его. Двигал им, как фигурой на шахматной доске. «Неприятно, правда? – хотелось спросить Неррону. – Вот и мне было так же после общения с твоим братцем».
Шестнадцатая зубами срывала кору с рук и кричала от боли.
– Все вышло так, как задумал Игрок, – хрипела она, словно вместо голосовых связок у нее были кусочки коры. – Все это он. Это он сначала послал меня к твоему брату, а потом к твоей подруге. Это он поджидал тебя на скамейке возле больницы.
Уилл так и застыл. Шестнадцатая будто отхлестала его по щекам своими словами.
– К моему брату?
Шестнадцатая подняла глаза на Неррона. «Ты ничего не знаешь, гоил», – говорил ее взгляд.
– Успокойся, – сказала она Джекобу. – В последний раз я видела его живым.
Неррон недоверчиво поднял брови. Он-то полагал, что серебряная статуя Бесшабашного-старшего давно украшает какой-нибудь лес. Гоил вытащил из-за пояса пистолет. Что ему оставалось делать? Щенок ни за что не пойдет за ним добровольно, хотя пристрелить его тоже мало толку.
– Игрок… – Уилл вложил в это слово весь свой бессильный гнев.
– Отлично, – подхватил Неррон. – Я тебя отпущу, но за это ты покажешь мне зеркало. Только учти, ни с какими такими «игроками» я иметь дел не желаю. Это твоя война.
Шестнадцатая вымученно улыбнулась. А как еще она могла улыбаться, если у нее почти не осталось лица?
– Не получится, Каменнокожий. Зеркало, которое ты так хочешь видеть, принадлежит Игроку.
Судя по взгляду, которым одарил ее Щенок, для него это тоже было новостью. Правда, он быстро нашелся.
– Тем лучше. – Он бросил взгляд в сторону Феи. – Именно так мы его и отыщем.
– Он и будет дожидаться тебя там, за зеркалом, – предупредила Шестнадцатая. – Учти, есть и другие…
– Кто другие?
Неррон не верил своим ушам. Щенок тоже, даже нефрит не мог этого скрыть.
– Другие эльфы, – объяснила Шестнадцатая. – И у каждого свои зеркала. Они прячут их друг от друга, но… – она еще раз попыталась улыбнуться, – я сделана из того же стекла.
Она поковыляла к дереву, которое когда-то было Семнадцатым, и погладила то место, где просматривались черты его лица.
– Я могу найти их, – прошептала она. – О да…
Шестнадцатая повернулась и, хромая, направилась к зеленым лошадям, которые паслись рядом с брошенной каретой. Уилл хотел было последовать за ней, но Неррон преградил ему путь.
– Однажды ты уже нарушил наш уговор, – прошипел он, – больше пробовать не советую. Нефритовый гоил присягал Кмену, и Бастард позаботится о том, чтобы он не изменил присяге.
Уилл хотел было возразить, но передумал и только кивнул. Нефрит не сошел с его щек, Бесшабашный-младший все еще был на тропе войны.
Зеленые лошадки метались, как и брошенные на произвол судьбы мотыльки. Уилл и Шестнадцатая без труда отловили себе по одной. Неррон предпочел взять запряженную в карету белую кобылу. Уилл старательно отворачивал лицо, усаживая в седло Шестнадцатую.
Зачем тебе все это, Неррон, и когда ты наконец прекратишь задавать дурацкие вопросы?
Вероятно, имеет смысл послать Хентцау телеграмму: «Арбалет и нефритовый гоил у Бастарда».
Может, имеет, а может, и нет. Теперь в руках Бастарда могущественнейшее оружие этого мира, что ему Кмен?
Серебро и золото
У них ушло четыре дня на то, чтобы отыскать реку и гору, очертания которых выпрял зеленый паук. Но лишь увидев в траве серебряную змею и следы двух всадников на дороге, Лиса и Джекоб поняли, что они на верном пути. Повсюду валялись кусочки коры, перемазанные чем-то похожим на расплавленное стекло, а потом они увидели карету. Правда, приблизиться к ней решились не раньше, чем когда Лиса увидела протекающий неподалеку ручеек. Слишком свежа была в памяти последняя встреча с Шестнадцатой.
Однако ни ее, ни Бастарда Джекоб нигде не видел, как ни всматривался.
– Твой брат нашел ее.
Да. Лиса взяла Джекоба за руку, не отрывая глаз от неподвижного тела рядом с каретой. В нескольких шагах от него на траве блестели капли прозрачной, не человеческой крови. Уводящие в лес следы, похоже, принадлежали некоему заколдованному зверю. Вероятно, оленю.
Они шли ее спасать. Лиске не раз приходило это в голову в последние дни. Она ненавидела Темную Фею и ее красных сестер с тех самых пор, как почти год прождала Джекоба на берегу их озера. Эти существа принесли Лиске столько горя, что у нее были все причины желать им смерти. Но в этот миг ей показалось, что не Фея, а она сама лежит возле кареты мертвой.
Они опоздали. Джекоб думал о том же, остановившись над телом. Если бы только отец не украл ковер, если бы Овчарка раньше рассказал о паучьем шамане…
Если бы…
Джекоб вглядывался в следы в поисках ответа на вопрос, мучивший его со дня встречи с бамбуковой женщиной, но даже Лиса не смогла прочитать по отпечаткам копыт, носит ли Уилл снова нефритовую кожу. Судя по всему, у Уилла было двое сопровождающих. Лиска ставила перо человека-лебедя на то, что один из них Бастард, личность же второго оставалась для нее загадкой. Легкий и невысокого роста – очевидно, женщина. Там, где начинался его след, трава была усеяна кусочками коры. На них налипло то же клейкое вещество, которое они видели раньше.
Росшая неподалеку ольха шелестела несколькими серебряными листьями, чем и обратила на себя их внимание. Лиска осторожно приблизилась к дереву и вздрогнула: мелькнувшее среди извивов коры лицо показалось ей до ужаса знакомым.
Джекоб огляделся. Оба они знали, кого он ищет.
– Думаю, она поехала с твоим братом, – предположила Лиса. – Она и Бастард.
Джекоб всматривался в ствол ольхи, словно глядящее из коры лицо могло объяснить ему, добровольно ли Уилл отправился с этими двумя, и если да, то почему выбрал себе таких странных спутников.
Лиска обняла его за шею и поцеловала. Чтобы заглушить поднимающийся изнутри страх и ничего не чувствовать, кроме счастья.
Теперь у тебя есть все, чего ты хотела, Лиска. Вопреки Фее, Уиллу и ольховому эльфу, которому тоже не терпится получить свое.
Вопреки? Что за странное слово? Но в нем столько свободы, мужества, надежды…
– Эльф должен быть доволен, – прошептал Джекоб.
– Может, хоть на время оставит нас в покое, – отозвалась Лиса. – Но не стоит на это рассчитывать. Я обязательно найду какое-нибудь колдовство, чтобы защитить тебя.
– Нет, – покачал головой Джекоб. – Мы найдем его вместе.
Он зарылся лицом в ее волосы. Она целовала его, будто это могло помочь ему забыть и убитую Фею, и Уилла, и отца, и эльфа, который наконец получил то, чего хотел.
– Давай удивим Хануту и Сильвена, – предложил Джекоб. – Доберемся до Камчатки раньше, чем они успеют сесть на корабль.
Прозвучало действительно соблазнительно.
Это было бы чудо, не менее впечатляющее, чем мгновения, украденные ими в хлеву деткоежки или пастушьей хижине. Или драгоценные минуты в Большом проливе, за мгновение до разгрома альбийского флота. Вместе они давно наловчились воровать время.
Но не сейчас. Лиса понимала, на этот раз убежать у Джекоба не получится.
– И сколько ты выдержишь, как думаешь? – спросила она. – Дня три сможешь? Прежде чем спросишь меня, не поздно ли догонять Уилла?
Джекоб не отвечал, и это означало, что он признал ее правоту. Он никогда не делал этого вслух, даже перед ней.
Один из Феиных мотыльков кружил отдельно от остальных, над ручьем, появившимся здесь, по-видимому, после последнего дождя. Что-то блеснуло в воде, и, наклонившись, Лиска подняла зацепившуюся за соломинку золотую нить. Значит, Фея все-таки нашла Ткачиху.
Лиска обернула находку вокруг запястья, и мотылек тут же опустился ей на плечо. Черные крылья сверкали, точно подернутые золотом.
Джекоб стоял рядом с Феей. Той самой, которая хотела убить его за то, что он узнал ее имя. Той, что вернула ему брата и спасла их всех в день Кровавой Свадьбы.