лепой и слабый, Джекоб ни за что не прошел бы мимо них незамеченным, и, как будто этого мало, из-за одной кареты вынырнули собака и ее хозяин. Он был единственным человеком, которого Лиска здесь встретила. Если действительно был человеком. Для охранника он выглядел слишком юным.
– Вам нужно добраться вон до того здания, которое перед стеклянным котлом. Подкрадитесь к нему с другой стороны, – шепнула Лиска Сильвену.
Тот уставился на нее с недоумением. Лиса, он не видит котла, так же как и карет. Оставалось надеяться, что кусты с цветами растут среди деревьев только как источник пищи для травяных эльфов и не поднимут тревогу.
– Здание рядом со ржавым бензобаком, – поправилась она.
Сильвен с облегчением кивнул, но Джекоб еще крепче сжал ее руку:
– Что ты задумала?
Как будто сам не знает. Просто ему это не нравится. Вместе они уже выпутывались и из более безнадежных ситуаций. Теперь предстояло выяснить, будет ли им так же везти и в его мире.
Собака подняла голову – они за несколько миль чуют запах человеческого пота. Но Лиска собиралась отправить ее по куда более соблазнительному следу. Подождав, пока Сильвен с Джекобом не скроются за деревьями, она вышла во двор. Один из охранников что-то крикнул другому, и оба схватились за оружие, когда Лиса у них на глазах поменяла облик.
И лисица помчалась. Прочь от того здания, где хранилось зеркало.
13Долг брата
Шванштайн. В детстве Уилл часто засыпал, бормоча это название. Тогда город был для него сказочным местом. И остался таким по сей день, несмотря на всю тьму, с которой Уилл уже столкнулся в Зазеркалье. Башни церкви были видны от самых руин замка. Они оказались надежным ориентиром, и когда Уилл, несмотря на недоумение, с которым все разглядывали его одежду, спрашивал дорогу к корчме «У людоеда», название каждой улицы напоминало ему какую-нибудь историю, рассказанную братом.
Джекоб ужасно рассердился на то, что Уилл без спросу прошел за ним сквозь зеркало, и поэтому, уезжая верхом в Шванштайн, никогда не брал его с собой. А потом это стало невозможным из-за нефритовой кожи. Джекоб всегда был мастер секретничать, молчал даже о том, что у него есть младший брат. А вот Уилл и плохие оценки от матери не умел скрыть. За всю жизнь ему удалось утаить от брата только одно: кое-что из случившегося с ним за зеркалом он прекрасно помнит. Пусть даже эти воспоминания и кажутся ему чужими.
Застоявшийся запах трубочного табака и пролитого вина, заслонка от печи деткоежки на стене и рука людоеда над барной стойкой. Джекоб так часто описывал заведение Альберта Хануты, что складывалось ощущение, будто Уилл уже сто раз переступал порог темной корчмы. В детстве он всегда мечтал увидеть эти трофеи и посидеть с братом за одним из столов, обсуждая план предстоящей охоты за сокровищами.
– Закрыто!
Светлые и мягкие, как лен, волосы, очки с круглыми стеклами… Тобиас Венцель! О нем Джекоб рассказал Уиллу лишь в один из последних приездов домой. Повар Хануты потерял ногу на войне с гоилами, и Уилл был рад, что его кожа уже не выдавала в нем телохранителя их короля.
– Лиска здесь? – Он никак не мог запомнить ее человеческое имя. – Я брат Джекоба Бесшабашного, Уилл.
Костыль, опираясь на который Венцель хромал к прилавку, украшали полудрагоценные камни. Гоильские офицеры носили такие на лацканах мундиров для обозначения ранга. Лунный камень, яшма, рубин. Воспоминания…
– Ее здесь нет. – Венцель плеснул себе в стакан шнапса. Судя по грязи на столах, ночь у него выдалась долгая. – Я и не знал, что у Джекоба есть брат.
Он смотрел на Уилла недоверчиво и в то же время с любопытством.
Лиски нет. Что дальше? Уилл хотел рассказать ей, что уже несколько дней не получал вестей от Джекоба, а еще надеялся, что Лиска знает, как найти Фею. На секунду Уилл испытал искушение позвать Хануту, но если хоть немногое из того, что рассказывал о нем Джекоб, правда, то в такой ранний час тот пребывал еще в худшем настроении, чем его повар.
– Могу я оставить для нее записку?
Венцель залпом выпил шнапс.
– Разумеется.
В карманах Уилла нашелся только листок с рекламой спектакля, который они с Кларой смотрели несколько недель назад. Все вновь будет так, как должно быть.
Уилл уселся за стол. Что написать? Он всегда робел перед Лиской, несмотря на все то, что они вместе пережили. Венцель взглянул на него, и Уилл как мог прикрыл рукой шариковую ручку. Может, в комнате Джекоба удастся найти какую-нибудь одежду, в которой он будет меньше бросаться в глаза, чем сейчас?
Из двери рядом с барной стойкой вышла щуплая, как птичка, девочка лет девяти, не старше, но было видно, что она уже привыкла к тяжелой работе. Заметив Уилла, она в нерешительности остановилась, но в конце концов поднесла к одному из грязных столов ведро с водой и выпустила из кармана передника трех домовых. О домовых Уилл впервые услышал, когда Джекоб на шестилетие подарил ему крохотную курточку одного из них. Брат никогда не забывал поздравить его с днем рождения, и каждый раз, когда Уилл разворачивал подарок, пальцы его дрожали от нетерпения. Он никогда и никому не показывал подарки Джекоба – только Кларе. «Полагаю, целовать ее ты уже пытался?»
Домовые принялись мыть грязные стаканы, и Уилл снова занес ручку над бумагой. Пиши. О чем? О том, что Клара уснула, как будто умерла, а какой-то незнакомец пообещал ему, что он, Уилл, сможет все исправить? Он сложил листок и сунул его обратно в карман.
Ростом не выше стаканов, домовые, на удивление, устроили настоящий тарарам: расплескивали воду, громко вопили и звенели посудой. Из-за этого даже Венцель заметил гоила, только когда тот уже стоял посреди корчмы. Домовые лишь бегло глянули на него, зато девочка от страха споткнулась о ведро, а лицо Венцеля окаменело от ненависти.
– Я знаю, что вы закрыты, – опередил его гоил. – Мне нужно просто кое-что узнать.
Уилл уже и забыл, какие хриплые у них голоса. По нему скользнул взгляд золотых глаз. Яшмовое лицо и король с матово-красной кожей… утраченные видения… Ими полна его голова.
Кожа у этого гоила была из оникса, самая благородная из всех, какие только у них бывают, но в матово-черном камне виднелись зеленые прожилки. Непрошеный гость был не в военной форме, как те гоилы, что попадались Уиллу на улицах Шванштайна, а в одежде из кожи ящериц, которых Уилл собственными глазами видел на берегу одного подземного озера.
– Я обязан обслуживать таких, как ты, но кто сказал, что я должен с вами беседовать? – Венцель с такой силой ударил костылем по стойке, что домовые попрятались за бутылки.
Гоил одарил его улыбкой, напоминавшей волчий оскал. Он был не таким рослым, как большинство его собратьев.
– Ты что, забыл, кто теперь правит в этом захолустье? Такое отношение может стоить тебе второй ноги.
В широко раскрытых глазах девочки застыло отвращение, смешанное с восхищением, но, поймав взгляд Венцеля, она поспешно наклонилась подтирать расплескавшуюся воду.
Гоил поднял взгляд на руку людоеда над стойкой.
– Я ищу человека, который обычно останавливается здесь, хотя, – он окинул корчму презрительным взглядом, – на мой взгляд, может позволить себе жилье и получше. Джекоб Бесшабашный!
Венцель, будто бы забыв об Уилле, заставил домовых вернуться к работе.
– Его здесь уже несколько месяцев не видно. Но если б я и знал, где он, с чего бы мне сообщать об этом какому-то каменнолицему?
– Действительно, с чего бы? – Гоил разглядывал свои когти. – Но даже если ты и впрямь такой дурак, каким кажешься, несколько причин тебе наверняка в голову да придут. Передай ему, что приходил Бастард и что я его найду. Я всегда нахожу то, что ищу, и Бесшабашный знает это лучше всех.
– Я передам Джекобу только одно, – отрезал Венцель. – Что его спрашивал какой-то чертов гоил и что пусть лучше побережется.
Уилл поднялся из-за стола и, подойдя к стойке, облокотился на нее рядом с гоилом. Тот оглядел его с равнодушным видом. Уилл вспомнил, какое отвращение он сам когда-то испытывал при виде человеческой кожи.
– Что вам нужно от Джекоба Бесшабашного?
– Не думаю, что тебя это касается, мягкокожий. – Гоил запустил руку в карман и выложил на стойку лунный камень. – Бесшабашный кое-что украл у меня. Вот это будет твоим, если знаешь, где он. А тот, – гоил кивнул на Венцеля, – вознаграждения не заслужил.
Уилл не мог оторвать глаз от камня. Красный лунный камень. Такие носят на воротниках телохранители короля.
– Я только слышал о нем, – сказал он. – Это ведь знаменитый охотник за сокровищами? Но для меня новость, что он еще и вор.
Уилл говорил, опустив голову. Он помнил, как легко читают гоилы по человеческим лицам.
– Я передумал насчет записки, – сказал Уилл Венцелю. – Мне нужно кое-что передать Темной Фее. Не подскажете, где она сейчас?
Венцель бросил злорадный взгляд на гоила:
– Никто не знает, где она. Фея покинула Кмена. Теперь посмотрим, смогут ли каменнолицые побеждать в своих войнах и без ее колдовства.
– Темная Фея… – Уилл почти физически почувствовал на себе взгляд гоила. – Разве мать не рассказывала тебе, что феи делают с влюбленными дураками вроде тебя? Она превратит тебя в одного из ее мотыльков прежде, чем ты успеешь взглянуть на нее своим щенячьим взглядом. – Он сунул лунный камень в карман, пока его не стащил кто-нибудь из домовых.
– Ты знаешь, где она?
Тут домовые стали препираться, и по звуку это напоминало сердитый стрекот сверчков.
– А если бы и знал, с чего мне рассказывать об этом какому-то мягкокожему? Читай ваши газеты. Они ни о чем другом не пишут, с тех пор как Темная покинула Виенну.
– Вместе со своими проклятиями! – Венцель символически чокнулся с гоилом пустым стаканом из-под шнапса. – Человекогоилы снова превращаются в людей. У твоего короля скоро не останется солдат.
Бастард провел когтем по краю стакана на барной стойке.
– Останется достаточно. Да и кто сказал, что человекогоилы будут сражаться за вас только потому, что у них вновь мягкая кожа? Может, они предпочтут умереть за короля, который не позволяет угонять своих солдат в плен, как скот, и не продает их в какую-нибудь дальнюю колонию за драгоценности для любовницы.