25Как в былые времена
Тело Джекоба словно плавилось, но дышать было тяжело, будто он заново учился это делать. Огонь. Джекоб весь горел. Но от этого становилось хорошо, словно языки пламени, на котором он горел, расплавляли серебро в его жилах. Если бы еще не было так горячо…
Серебро вернулось и в его глаза, но Джекоб все же узнал склонившееся над ним встревоженное лицо. В течение многих лет оно было первым, что он видел по утрам.
– Ну вот, пожалуйста! – На этот раз голос у Хануты сел от облегчения.
Старик влил Джекобу в рот какую-то солоноватую жидкость, но, по крайней мере, это был не шнапс, который Ханута прежде силой заставлял его принимать как лекарство.
Тут в серебристом тумане всплыло другое лицо.
– Voilà! Salut![17] – сказал Сильвен.
Джекоб попытался сесть, но Ханута мощно уперся ему в плечо рукой:
– Лежи. В тебе еще столько серебра, что на дюжину подсвечников хватит.
Семнадцатый.
Джекоб повернул голову в поисках Лиски. Ее волосы по-прежнему отливали рыжиной, но были серебряными.
Он оттолкнул руку Хануты. Тело казалось таким тяжелым, словно его отлили из металла, однако Джекобу удалось встать на колени и подползти к Лиске. На ощупь ее лицо напоминало серебро, которое полежало у огня.
– Ей хуже, чем тебе. – Ханута подкинул в огонь веток. Пламя взметнулось очень высоко, и в воздухе запахло палеными листьями. – Скажи спасибо старой ведьме, что мы пошли за вами. Наверху, в руинах, она нашла посеребренного гнома и решила, что из башни вышло какое-то существо. А рецепт, что тебя разбудил, она подслушала у одной серебряной ольхи, только, говорит, нашему брату лучше и не пытаться.
– Когда вы нас нашли?
– Два дня назад.
Два дня. За это время Уилл мог уехать куда угодно. Семнадцатый свое дело сделал. Хотя какая теперь разница? Свет костра отражался в застывшем лице Лиски, как в зеркале. Джекоб приложил пальцы к ее губам. Она еще дышала, но едва заметно.
– Почему на нее не подействовало лекарство Альмы?
– Сам не видишь? Ее губы до того покрылись серебром, что мы не смогли влить отвар. – Ханута избегал смотреть в сторону Лиски: она была ему уже почти как дочь, а Джекоб почти как сын.
– Как вы нас нашли?
На лбу у Лиски застыли завитки волос, словно им придал форму какой-то серебряных дел мастер.
– С каких это пор на свете есть что-то, чего не найти Альберту Хануте? – Старик, кашлянув, сплюнул в грязный носовой платок кровавый сгусток. – И не смотри на меня так. Альма хотела послать за вами вслед молодого Бахманна, который помог ей прогнать острозуба в Вайсбахе, но что он понимает в следах? А я так хорошо тебя знаю, что и с закрытыми глазами найду.
Кашлять Ханута перестал, но выглядел так плохо, будто не с постели поднялся, а выполз из собственной могилы.
– Ты бы видел, как разозлилась Альма, когда Бахманн ей рассказал, что я отправляюсь в путь с Сильвеном. – Он засмеялся, хотя смех вызвал у него новый приступ кашля. – Я уж думал, она попытается приковать меня к постели своими заклинаниями.
– Жаль, что она этого не сделала.
– Да ну?! Почему бы тебе наконец не научиться беречься самостоятельно?
Как в старые добрые времена. Оба они мастера скрывать, что чувствуют друг к другу.
– Он принимает какое-то горькое средство, которое ведьма называет могильной настойкой, – сказал Сильвен. – Хотя непохоже, что она об этой настойке хорошего мнения.
– И это твоя благодарность за то, что я взял тебя с собой?! – накинулся на него Ханута.
– Могильная настойка? Ты что, решил кончить жизнь самоубийством? – Джекобу удалось встать на ноги. Каждое движение давалось с таким трудом, словно Семнадцатый залил его ноги и руки свинцом. Не свинцом, Джекоб. Серебром. Похоже, огонь расплавил его лишь для того, чтобы теперь оно текло в его жилах вместо крови.
Но, судя по мерцающей пленке на коже, хотя бы часть серебра вышла вместе с потом.
Ханута сплюнул:
– Да было бы там с чем кончать?! Жаль только, что мы к ней не успели вовремя!
Сильвен погладил Лиску по волосам.
– Ciboire! Я убью их всех, – пробормотал он. – Клянусь. Всех убью.
Джекоб не спросил, как он собирается это сделать. У него и самого в голове крутилась та же беспомощная мысль: «Я убью его. Их всех. И ту девицу с лицом Клары».
– Это одно из тех зеркальных существ, с которыми столкнулся Сильвен?
Ханута подбросил в огонь дров. Даже тепло костра напоминало Джекобу о Семнадцатом.
– Да.
Он не хотел о них говорить. Ни о Семнадцатом, ни об эльфе. Он сунул руку в карман и достал визитку. На ней ничего не было.
– Что это там у тебя? – На него смотрел Ханута.
Повернувшись к нему спиной, Джекоб уставился на пустую карточку. Верни ее мне! Верни ее, и я отступлю, обещаю!
Ясно мыслить он уже не мог.
– Ta-bar-nak! Много лет не был в таком лесу! – воскликнул у него за спиной Сильвен.
Потому что там, откуда он сюда пришел, таких лесов нет уже много столетий. Что еще предложить эльфу? Что угодно, не важно что.
Я найду тебя. Я найду что-нибудь, что нанесет тебе больше вреда, чем феи. Верни ее мне!
На этот раз слова появились.
Все имеет свою цену, Джекоб. А война – это война.
Война. Джекоб оглядывал верхушки деревьев, все вокруг, не смотрел только туда, где лежала Лиса. Ладно, ты получишь, что требуешь! Обещаю! Прекрати, Джекоб. Но он преподнес бы ему на блюде свое бьющееся сердце, лишь бы не видеть, как она лежит, застывшая.
– Câlisse, я совсем забыл, как это здорово! Слишком долго жил в городе. – Он ласково погладил кору ели, словно потрепал собаку по загривку. – Проклятые города! Каменная грибница. Accouche qu’on baptize[18], Альберт! Нам непременно нужно поехать в Канаду! Как там все по эту сторону? Радужные рыбки, листья из золота…
– Канада? Это еще что такое? – спросил Ханута.
– Он имеет в виду Аркадию. Здешняя провинция Онтарио – это много стран. А на западе – земли индейцев и эскимосов. – Да, Джекоб, говори о канадских провинциях, и тогда, возможно не сойдешь с ума.
– Правда, что ли? Tabarnak!
– Последние войска, которые посылал туда Горбун, превратились в тюленей. – Ханута не скрывал, до чего ему нравится такой способ ведения войны. – Тамошние дикари разбираются в колдовстве получше наших ведьм.
Дикари. Джекоб снова взглянул на карточку. Скажи же что-нибудь. Не важно что.
И сообщение появилось, написанное каллиграфическим почерком, буковка к буковке, словно их выводили с величайшим наслаждением.
Отвези ее в Шванштайн. Может, там я и расскажу тебе, как ее вернуть.
«Он отвлекает тебя от того, над чем действительно стоит поразмышлять» – воспаленный мозг искал способ спасения.
И Эльф все еще хочет, чтобы он повернул назад. Но Лиска не захотела бы. Нагнувшись, Джекоб сорвал росший в корнях ели невзрачный цветок. Кислица вечная. Сильвен прав: это действительно очень старый лес. Достаточно ли старый, чтобы приютить кое-кого, кто встречается только в этой части света? Возможно. Но ее дом нужно искать, спустившись ниже, туда, где ели уступают место букам, дубам и терновнику. Как и многие ведьмы, эти предпочитают лиственные леса.
– Что ты задумал? Не нравится мне твое лицо. – Ханута знал это выражение не хуже, чем Лиса.
– У тебя синий порошок с собой?
– А зачем тебе?
– С собой или нет?
– Сначала скажи, зачем он тебе нужен.
– Ты прекрасно знаешь зачем.
Ханута снял с пояса засаленный кожаный мешочек.
– Даже если ты ее найдешь… Взгляни на себя – ты едва стоишь на ногах! С каких это пор тебе по вкусу самоубийство? И того, что тебе от нее нужно, она не отдаст даже в обмен на твою душу.
– Знаю. – Джекоб взял мешочек из огрубелых рук старика. – Забыл, кто меня учил?
Их лошадей Семнадцатый не тронул. Джекоб чувствовал себя предателем, вытаскивая из седельной сумки Лиски меховое платье, но Ханута одобрительно хмыкнул:
– Разумно. Жаль только, что она пристрелит тебя, если когда-нибудь очнется.
Джекобу с трудом удалось застегнуть рюкзак. А он собирался тягаться с противницей, которой даже Альма не уступала разве что в свои самые удачные дни!
Ханута заступил ему дорогу:
– Я иду с тобой.
– Нет. Позаботься о том, чтобы костер не погас. И не подпускай к ней кладенцов[19].
Бывают падкие на сокровища духи и пострашней, но серебряные тела очень уж соблазнительная добыча. Хануте не нужно было объяснять, кого еще такая добыча может приманить.
– Ну хорошо, – буркнул тот. – Тогда возьми с собой хотя бы Сильвена.
– Чтобы за ним присматривать? Нет.
Тут у них за спиной Сильвен с поразительным мастерством каркнул по-вороньи. Должно быть, Ханута еще не объяснил ему, как это здесь может быть опасно.
Джекоб в последний раз взглянул на Лиску.
– Эх, да что с тобой спорить? – крикнул ему вслед Ханута. – Ты еще ребенком был упрямее золотого осла. Я что, проделал вслед за тобой весь этот чертов путь только для того, чтобы ты все равно самоубился? Венцель со своим костылем и то шустрее тебя.
В его голосе слышалась трогательная забота. Прежде Ханута бестрепетно отправлял Джекоба в дома деткоежек и в пещеры людоедов. Может, годы и впрямь смягчают сердца. Джекоб не был уверен, что для Альберта Хануты это хорошо.
26Чужое лицо
Как всегда, Амалия заставила Кмена ждать. Правда, не намеренно, как сам Кмен поступал с разного рода посетителями и просителями. Нет. Амалия опаздывала, потому что в последний момент решала надеть другое платье или еще раз припудрить лицо, которое казалось ей чужим. Ей никогда не избавиться от страха потерять свою красоту так же внезапно, как когда-то ее подарила лилия фей.