Пообещал, что он может все исправить… И что? Он даже не уверен, что девушка говорила об Уилле. Глупо было сюда приходить…
Джекоб стоял и смотрел, как дракон опять превращается в детей, которые кланяются, в волнении ожидая реакции публики. Они еще не знают, что публика нарочно не проявляет восторга, чтобы меньше платить артистам.
«Они из серебра и стекла…» Ну хорошо. И вместе с тем плохо. Если Семнадцатый со своей сестрой охраняют Уилла, это объясняет, почему после того нападения они им больше не встречались. «У него кожа из камня». Вот что хуже всего. Что видела эта девушка – настоящее или прошлое?
Нет. Не может быть, чтобы все было зря: вся боль, страх… что он чуть не умер. Ты умер, Джекоб.
Жонглер дупляками все еще стоял возле шатра бамбуковой девушки. По его лицу было видно, что пока он больше никого к ней пускать не собирается.
Но ты скорее станешь слушать бывших любовниц…
Игрок прав. Кого интересует, убьет ли Уилл Темную Фею? Она это более чем заслужила. А если снова сделала Уилла гоилом, Джекоб тоже хочет увидеть ее мертвой, ее и всех ее сестер.
«У него кожа из камня».
Джекобу никогда еще так отчаянно не хотелось поговорить с Лиской. Никто лучше ее не умел упорядочить хаос в его голове. Никто не мог дать лучшего совета. Обратный путь до особняка Барятинского казался бесконечным. Нелепо, но, увидев наконец золоченые ворота, Джекоб испытал безумное облегчение. Однако Лиски в ее комнате не оказалось, а убиравшая постель горничная пробормотала на ломаном каледонском, что мадемуазель Оже ушла.
Джекоб не спросил девушку, был ли с мадемуазель Оже кто-нибудь еще.
Похоже, ей уже в тягость твои бесконечные странствия…
Яд.
Джекоб вернулся к себе и выглянул из окна во двор. Как жаль, что он не один из конюхов, что чистят сейчас на конюшне лошадей, или не тот мальчишка-посыльный, что мчится по улице так, словно нет в мире ничего важнее, чем сообщение, которое он должен доставить. Джекоб никогда не хотел жить нормальной жизнью: одна и та же ежедневная рутина, одни и те же люди, места, задачи. Но последние дни – Дни, Джекоб? Ну, недели, месяцы, не важно – показали, что все это очень даже неплохо. Не знать опасностей, разве что на улице понесет, не слушаясь поводьев, запряженная в карету лошадь, не принимать решений, от которых может зависеть жизнь, не знать никаких бессмертных, не болтаться между двумя мирами… лишь бы Лиска была рядом.
Только Джекоб собрался записать то, что сказала бамбуковая девушка, чтобы не упустить ни слова, как слуга принес телеграмму. Когда он увидел имя Данбара, настроение немного улучшилось, однако сам текст его разочаровал.
ПОЛОЖЕНИЕ БИБЛИОТЕК КАТОРЖНОЙ КОЛОНИИ АЛЬБИОНА УДРУЧАЮЩЕЕ ЗПТ ЧТО НЕУДИВИТЕЛЬНО ТЧК ЧТО ТАМ СЕРЕБРЯНЫМИ? НАПАЛИ СЛЕД ТЕМНОЙ? ГАЗЕТЫ ПИШУТ ЗПТ МОРЖ БОЛЕН ТЧК НЕ УВЕРЕН ЗПТ ХОРОШАЯ ЭТО НОВОСТЬ ИЛИ ПЛОХАЯ ТЧК ПРИВЕТ ЗПТ ДАНБАР ТЧК
Роберт Данбар и на краю света не забывал о политике.
Не уверен, хорошо это или плохо… Вероятно, Игрока Данбар первым делом спросил бы, действительно ли Артур Альбионский был сыном ольхового эльфа и феи.
Джекоб отодвинул в сторону лист бумаги, на котором записал слова бамбуковой девушки, и принялся сочинять ответ Данбару:
Пожалуйста, ищи дальше. Боюсь, мы еще встретимся с зеркальцами, если все-таки найдем Уилла. На этот случай хотелось бы знать, есть ли у них какие-то уязвимые места, слабости. Действуют ли на живое стекло азотная кислота или гидроокись натрия? По-прежнему считаю, что атаковать нужно заклинание, а не материал. Никаких следов Темной, но ее сестра пыталась меня завербовать. К черту всех этих бессмертных,
Данбару не придется вычитывать между строк, в каком настроении он ему писал.
Джекоб попросил отправить телеграмму одного из мальчиков-посыльных Барятинского, а сам пошел топить в вине щедрого хозяина вопрос, куда так надолго подевалась Лиска. Какое-то время ему удавалось уговорить себя, что беспокоится он из-за Семнадцатого, но в конце концов ревность явила свою зеленую рожу даже на дне бокала, который он наполнял слишком часто.
Наконец к нему присоединились Ханута с Сильвеном, и это отвлечение оказалось очень кстати. Пребывая в бурном восторге и оттого обильно перемежая свой рассказ ругательствами, Сильвен поведал об их визите к изготовителю протезов, которого так расхваливал Барятинский. Пойти к нему явно предложил Сильвен. Ханута посмеивался над восторгами товарища, но Джекоб видел, как он восхищен стальными конечностями. Однако стоило Сильвену упомянуть о цене, Ханута вновь превратился в больного старика, забившегося в свою каморку в Шванштайне, и Джекоб невольно ощупал пустые карманы, прекрасно зная, что их содержимого не хватит и на один стальной палец. Чтобы подбодрить Хануту, он сообщил ему, что завтра будет у царя и надеется на аванс. Аванс за что? Об этом Джекоб не имел ни малейшего представления, но лицо Хануты сразу просветлело, и час спустя они с Сильвеном уже вновь строили планы, как будут охотиться за сокровищами вместе.
Лиска заставила ждать себя еще два часа. С первого взгляда на нее Джекоб понял, с кем она встречалась. Борзой показывал ей золотые церкви, Драконьи ворота, коней, верхом на которых царские курьеры добираются аж до Якутии и Поднебесной, и пекарей, которые у стен Кремля выпекают Поющий хлеб. Никогда после истории с Синей Бородой она не выглядела такой беззаботной.
Вижу, у тебя появился соперник. Этого следовало ожидать, не так ли?
Ревность была похожа на болезнь. Именно этого эльф и добивается, Джекоб. Он все понимал, но что толку? Когда он сказал, что завтра его наконец примет царь и он увидит волшебные вещи царской кунсткамеры, Лиска посмотрела отсутствующим взглядом, словно все еще пребывала где-то далеко.
– Завтра Орландо встречается кое с кем из своих информаторов, чтобы узнать, есть ли новости о Фее. Он предложил мне поучаствовать в этих встречах.
Орландо. Она никогда прежде так не произносила имя другого. Как «так», Джекоб? Господи, он сходит с ума от ревности. С языка готово было сорваться: «Пойдем со мной! Что мне делать одному в царских сокровищницах? Что мне делать одному у царя?»
Она выглядела такой счастливой… Почему бы и нет? Борзой ничего не должен ольховому эльфу.
Джекоб показал Лиске телеграмму от Данбара и рассказал о бамбуковой девушке, не упомянув, однако, о том, как его встревожили ее слова. Все те вопросы, которые ему очень хотелось задать Лиске… У него просто язык не поворачивался их произнести.
Брат, Фея, Клара – тебе всегда важнее кто угодно.
Самое страшное, что ольховый эльф с его язвительными словами прав.
Она выглядела счастливой.
– А мне казалось, ты ворожбу и в грош не ставишь. – Она вглядывалась в его лицо, как всегда, когда чуяла, что он говорит не то, что на самом деле думает или чувствует.
А чего он ожидал после того, что сказал ей в Шванштайне? Что это не случится так быстро. Проклятье. Он даже не представлял себе разлуку с ней дольше чем на пару недель. Учись представлять, Джекоб.
– Даже если она права… Джекоб, Уилл жив, – сказала Лиска.
– Да, но что, если он опять… – Он просто не мог это произнести. Да и не нужно было: Лиска понимала, о чем он.
Она взяла его за руку. И Джекоб не отдернул ее, как слишком часто делал в последнее время. Слишком уж хорошо было от ее прикосновения.
– Помнишь, что Альма говорит о предсказаниях? Их всегда понимают неправильно, потому что у будущего другой язык, не наш. Давай посмотрим, что завтра узнает Орландо.
Орландо. Завтра. Он представил, как… Джекоб, прекрати.
– А она видела с ним гоила?
– О нем она ничего не сказала. – А если и так, Бастард в любом случае не может вернуть Уиллу каменную кожу. Неплохая вышла бы месть, но, с тех пор как Фея исчезла, хотя бы с этим покончено. «У него каменная кожа». Нет, нефрит может вернуть только Темная Фея…
Все эти месяцы Джекоб верил, что Уилл забыл о каменной коже.
Все эти месяцы? Как часто ты с ним виделся, Джекоб? Мы защищаем других от чего-то… А что, если Уилл вовсе не хочет, чтобы ты его нашел? Как тогда…
– Ты выглядишь усталым, – заметила Лиска. – Почему бы тебе не поспать?
Джекоб слышал по голосу, что она чувствует себя в безопасности. Ей нравится в Москве. А может, она просто мысленно с другим.
37То, чего мы жаждем
Человеческий кинжал с рукоятью из перламутра. Его брат нашел это оружие в одной из пещер, где они возводили свои наземные города. Да… Этот кинжал стал первой вещью, которую Кмен всерьез жаждал получить. Желание было столь сильно, что он украл кинжал у брата. За это Утес сломал ему два пальца. Четыре года спустя Кмен убил его в схватке и похоронил вместе с кинжалом. Сломанные пальцы болят в холодную погоду.
То, чего мы жаждем…
Дворец, где поселил его царь, оказался полон вещей, пробуждающих жажду обладать ими. Глазам гоила помещения казались перегруженными роскошью: все эти золотые побеги и цветы, фрески, населенные человеческими богами и героями. И все же Кмен не мог не удивляться мастерству. Откуда в нем эта слабость к человеческим вещам?
Ножки его кровати были в форме львиных лап, и спалось от этого, прямо скажем, так себе. Лорды Ониксы держали у себя во дворцах черных львов. Последнего подосланного ими убийцу Кмен велел отдать льву на растерзание.
Конечно, было здесь и зеркало. Люди одержимы своими отражениями в них. В их дворцах от собственного лица никуда не денешься. Кмен несколько секунд разглядывал себя в отполированном стекле. Гоильские лица не выражают никаких чувств: ни гнева, который в них так легко вспыхивает, ни любви, которая приходит и уходит так же быстро, ни гордости, которая ими всеми управляет, ни решимости отплатить за все унижения, привычные с детства, как жара под землей.