– Я уже не могу поручиться за вашу безопасность.
Доннерсмарк больше не опускал глаза, когда говорил с ней. Он не боялся смотреть на нее.
– Я сама в состоянии позаботиться о своей безопасности.
– Во всем городе волнения. Амалия приказала сжечь вашу карету. Она распускает слухи, что все, чего вы ни коснетесь, проклято.
Кукла демонстрирует удивительный талант интриганки. Какая прекрасная возможность завоевать сочувствие подданных, после того как она утратила их любовь, выйдя замуж за гоила. Чернь даже уже забыла, какое сильное отвращение испытывала к ее сыну – Принцу Лунного Камня. Теперь Амалия – только скорбящая мать.
– Что с ребенком?
Доннерсмарк покачал головой:
– Никаких следов. Его ищут трое моих солдат – последние, кому я еще доверяю.
Сама Темная Фея послала десятки мотыльков на поиски сына Кмена, но пока ни один не вернулся. Она разглядывала осколки под ногами. Ее разбитая клетка. А тот, кто ее в ней запер, очень-очень далеко. Или нет. Она сама заперла себя в клетке.
Доннерсмарк не уходил. Ее рыцарь после предательства короля.
– Что вы собираетесь делать?
И правда, что? Трудно освободиться от любви. Если скрутил однажды связующую нить, вряд ли разорвешь, а она сплела прочно.
Темная Фея шагнула под деревья, которые сама и велела здесь высадить. Обычно они росли только на берегу озера, породившего ее и сестер. Она сорвала два стручка с семенами, висевшие на ветвях среди густой листвы. Вскрыла первый, и на ладонь ей выпрыгнули две крошечные лошадки, такие же зеленые, как сам стручок. Они принялись расти, как только Фея поставила их на мраморную плиту. Из второго стручка выкатилась карета. Она росла, выпуская усеянные бледно-зелеными цветами и листьями побеги. Колеса и оси были черными, козлы, обтянутые кожей, и скамьи внутри – тоже черными, как ее боль, черными, как ее гнев.
Доннерсмарк стоял столбом, как все они стояли, оказываясь свидетелями колдовства: недоверие, тоска, зависть во взгляде… Им тоже очень хотелось бы так уметь.
Карета, лошади. Темная Фея взмахнула рукой. Теперь ей не хватало только кучера. Опустившийся ей на палец мотылек расправил черные бархатные, словно присыпанные золотой пыльцой, крылышки. Головка и тело его переливались изумрудной зеленью.
– Хитира, Хитира, – прошептала Фея мотыльку, – ты помог мне его найти, а теперь должен увезти меня от него.
Мотылек расправлял крылышки, пока легко не коснулся ими ее пальцев, словно поцеловал, и, слетев на землю к ее ногам, превратился в молодого человека. Черные одежды на нем казались присыпанными золотой пыльцой, как крылышки мотылька, а его тюрбан и жилет переливались изумрудной зеленью. Бледное лицо юноши выдавало, что он давно уже покинул этот мир. Хитира… одно из немногих имен, которые она помнила. Принц Хитира влюбился в Темную Фею больше ста лет назад и остался верен ей даже после смерти, как и множество тех, кто подпадал под их с сестрами чары. Они привыкли считать, что любовь смертных вечна. Откуда же ей было знать, что любовь Кмена окажется такой мимолетной?
Хитира молча сел на козлы. Доннерсмарк все еще разглядывал карету и лошадей, не веря своим глазам, будто все это ему снится. Но сном была любовь Кмена, и пришла пора пробуждаться.
Подобрав подол платья, Фея в последний раз огляделась вокруг. Осколки. Только они и остались – мертвые, как застывшая вода. Что же еще, кроме смерти, получишь, связавшись со смертным?
Доннерсмарк распахнул дверцу. Темная Фея давно, гораздо раньше, чем он сам, поняла, что он последует за ней. Он пришел защитить ее, но надеялся, что и она защитит его – от того, кто шевелится в его груди.
Стражи Кмена преградили дорогу зеленым лошадям, но Хитира однажды уже провел их даже мимо единорогов ее сестер. При виде мертвенно-бледного лица Хитиры дворцовая гвардия бросилась врассыпную. Пока Доннерсмарк открывал ворота, Фея взглянула на балкон, с которого Тереза Аустрийская объявляла о бракосочетании дочери. Амалия не показывалась.
Быть может, Фея и оставила бы ее в живых.
Быть может.
10Слишком много псов
Три нападения за последние несколько дней: два – на пограничные пункты, а третье – на Кмена. Телохранители действовали так тупо, что Хентцау пришлось убить злоумышленника самому. Он приказал казнить телохранителей и пригрозил собственноручно вырезать язык каждому, кто воспримет эти события как лишний повод пожалеть об исчезновении нефритового гоила. Тем не менее шепот не прекращался: «Сначала короля покинул нефритовый гоил, а теперь Фея… Кмен обречен на смерть, как и его сын».
Покушавшийся на короля преступник, сумевший пробраться в королевскую палатку, был не из мятежников человеческого рода, которые поднялись на борьбу с захватчиками (их-то мотивы Хентцау понимал хорошо). Нет. Это был ониксовый гоил. Всего несколько недель назад они короновали одного из своих и объявили его законным королем гоилов. Король без реальной власти, союзник Альбиона и Лотарингии и предатель собственного народа. Ничего удивительного. Ониксы всегда были паразитами. Они всегда жили за счет тяжкого труда подданных, при их власти процветали только гоилы, родившиеся с ониксовой кожей. Хентцау приказал набить голову злоумышленника каменными личинками и отослать Ниясену, самому могущественному их лорду. Резиденция Ниясена располагалась в Лотарингии, но его шпионы рыскали повсюду.
Слишком много псов… Хентцау положил под язык пилюлю из тех, что прописал ему от боли в груди лейб-медик Кмена. Эти пилюли почти не помогали, как и прописанные доктором Амалии в Виенне, поэтому Хентцау послал одного из своих солдат в подземный лес к северу от королевской крепости, в котором обитают рудные ведьмы. Их зелья обжигают даже гоильские языки, но только благодаря им Хентцау не умер от ран, полученных в день Кровавой Свадьбы.
Ему бы вернуться под землю! Там не понадобятся ни пилюли, ни рудные ведьмы. Но идиот-квартирмейстер выделил ему под кабинет комнату в башне, с окном, пропускающим так много света, что Хентцау скоро ослепнет на оба глаза. Он попросил заложить окно, но солдаты, понимавшие толк в кладке, похоже, как один пали в перестрелке с мятежниками.
Кмен любил располагаться на постой в человеческих замках, несмотря на все их окна и башни. Из этого они выгнали одного голштинского дворянина, который, перед тем как бежать, отомстил, напустив в подвалы зараженных крыс. Тридцать человек из личного состава Хентцау попали в лазарет: дневной свет до того измучил их, что они все равно ночевали в подвале. Чем дольше они оставались на поверхности земли, тем более восприимчивы становились к человеческим болезням – ониксы любили приводить этот факт, утверждая, что гоилам нечего делать на поверхности. Но ни Хентцау, ни король не забыли, что происходило, когда они довольствовались жизнью под землей. Там было слишком много богатств, которых так алчут люди: не только золото, серебро и драгоценные камни. Железная руда и уголь, газ, нефть – все, что добывается из-под земли, стало за последнее время гораздо дороже того, что растет на полях.
– Лейтенант Хентцау? – Нессер просунула голову в дверь.
– Что такое?
Он быстро убрал пилюли в ящик письменного стола. Нессер не заслужила такого грубого тона, но уж слишком многие в последнее время шептались о том, что Хентцау, гончий пес короля, постарел и ослаб. Пусть даже одна Темная Фея и осмеливалась говорить об этом Кмену. Слава всем богам в лоне земли – как же Хентцау рад, что она пропала.
– Прибыли последние депеши. – Нессер, встав у него за спиной, взмахом руки велела войти курьеру.
Кмен назначил ее личным телохранителем Хентцау после одного покушения, во время которого тот получил легкое ранение. Разумеется, против его воли. Гончего пса короля стережет девушка-солдат, которая ему в дочери годится. Хуже и быть не может. Но, честно говоря, она куда лучше тех бездарей, что охраняют короля.
Посланник был человекогоилом, одним из тех, что остались на королевской службе, хотя их кожа во многих местах вновь стала мягкой, какой была при рождении. Хентцау велел бы их всех расстрелять, но они оказались очень полезными шпионами и лазутчиками, хотя вряд ли еще помнили свою человеческую жизнь. Этот был рубиновым гоилом. Камень еще виднелся на лбу и щеках, а карие глаза сохраняли золотой блеск. Уже целые армии таких кочевали бандами наемников и жили грабежами да мародерством на земле и под ней.
Наследство Феи. Да, Хентцау радовался, что она исчезла, хотя и представить не смел, сколько вреда она может причинить, будучи их врагом. Его шпионы уверяли, что Фея движется на восток. Неужели в Сулейманский султанат? Маловероятно. По мнению султана, магией должно быть позволено заниматься только мужчинам. Но есть и другие правители, которым Фея может предложить свое колдовство: казаки Украинии, цари Варягии, волчьи князья на Камчатке и в Юкагирии. Гоилы столетиями активно торговали с большинством восточных властителей (некоторые из древнейших гоильских городов располагались на востоке). Но Хентцау не сомневался: многие давние союзники обернутся против них, если Фея пообещает им за это свою магию. Особенно беспокоил его волчий князь, женатый на Изольде Аустрийской, но младшая сестра свергнутой императрицы несколько недель назад умерла. Отравленная супругом, как шептались в Виенне.
Депеши, доставленные человекогоилом, не улучшили настроения Хентцау: пожар на одном из их авиастроительных заводов, убийство посла гоильского короля в Баварии, нападение террориста-смертника на один из наземных пещерных городов. Четыре сотни трупов. Последнее донесение было от Тьерри Оже, одного из их человеческих шпионов в Лотарингии. Он сообщал, что Горбуна посетил интересный гость: Изамбард Брюнель – инженер, проектирующий самолеты и корабли и известный своей нелюбовью к путешествиям. Брюнель впервые покинул Альбион, и больше всего тревожило то, что он сделал это, чтобы засвидетельствовать свое почтение королю Лотарингии.